Стоило Кириллу ступить со мной под сень храма, как показалось мне, будто придавило сверху тяжелым камнем. Не вздохнуть, не пошевелиться. Однако спустя несколько секунд стало легче, и я даже понадеялась, что смогу выстоять весь обряд на своих ногах.

— Не выдержишь ты, — тяжело вздохнул мой жених.

Я же только упрямо ответила:

— На ноги поставь. Все я выдержу.

Кто-то стянул с меня пуховик, который я накинула поверх платья. Мама старательно покрывала мне голову белым платком. Мне же оставалось только сжимать зубы и заставлять себя стоять на ногах.

Вскоре к нам вышел священник в золотых одеждах, видно тот самый отец Евгений. Был он еще не стар, я бы дала ему не больше сорока лет, однако что-то было такое во взгляде, что-то нездешнее, чего не могла я никак понять. Глаза у отца Евгения оказались голубыми, как небо, ясными и удивительно цепкими.

Меня он велел усадить на скамью подле входа, а сам ушел с Кириллом вглубь церкви. Через некоторое время настал и мой черед исповедоваться во всех грехах, больших и малых. Не умолчала я, конечно, и об умысле убить того, что сегодня хотел взять меня в жены. И словно нарыв вскрылся на душе, выпуская все дурное.

После мы с Кириллом причастились вместе, и настало время для первого обряда, для обручения.

Отец Евгений взял в руки венчальные свечи, показавшиеся мне просто огромными, и благословил ими сперва Кирилла, а после и меня. Затем священник вручил одну свечу жениху, а вторую — мне. Горячий воск уже потек вниз, добравшись и до пальцев, но я едва это замечала. Однако все равно тут же получила белый платок, через который свечку держать оказалось сподручней. Такой же получил и Кирилл.

Затем отец Евгений затянул молитву, в слова которой никак не удавалось вслушаться. Для меня она просто текла подобно реке, теплой и ласковой. Я лишь крестилась, когда крестились все, вот и все.

Когда молитва была окончена, отец Евгений поднялся в алтарь, где на святом престоле лежали кольца, что привез в храм мой папа. Возвращался к нам священник, будто осененный небесным светом. В этот момент я ни капли не сомневалось, что происходит не просто рутинный в общем-то процесс свадьбы, а истинное таинство.

Кольцами батюшка сперва трижды благословил Кирилла провозгласив:

— Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь. Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь. Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Кроме голоса отца Евгения я слушала какой-то странный враждебный гул, столь пугающий, чудовищный, грозящий поглотить меня, уничтожить, так что даже памяти не останется. И вся душа моя буквально кричала от ужаса. Нужно было бежать прочь стремглав, позабыв обо всем.

Но я лишь держала свечу и стояла недвижно.

Кирилл перекрестился, и на палец ему надели кольцо. В этот момент я искоса взглянула на лицо Левина и поняла, что никогда прежде не доводилось мне видеть его настолько счастливым.

Теперь уже меня саму благословляли кольцами.

— Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь. Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь. Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь.

Пока я крестилась, рука казалась едва не деревянной, а золотое идеально гладкое кольцо жгло, словно раскаленное железо. И все же я молчала и терпела.

После трижды кольца снимали с меня и Кирилла и меняли местами, лишь после этого каждый из нас снова получил свое. И опять молитвы, которые теперь уже сливались для меня в один монотонный гул.

Вслед за отцом Евгением мы прошествовали в центр церкви и, оглянувшись, я увидела, что куда больше людей, чем мне думалось, приехало на мое венчание. Тут были и друзья родителей, и мои знакомые, с которыми не доводилось общаться много лет. Едва не четверть всего Ковена явилась в крохотную церковь. Неужели же мама позвала всех этих людей сюда?

Пел хор. Голоса певцов звенели серебряными колокольчиками и тяжелыми церковными колоколами. На глаза против воли просились слезы.

Нас с Кириллом поставили рядом с расстеленным на полу белым полотенцем перед аналоем. Справа я увидела на небольшом столике два венца, которые вскорости будут держать над моей головой и головой Кирилла Левина. Отец Евгений вопросил:

— Имаши ли Кирилл, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Софью, юже зде пред тобою видиши?

— Имам, честный отче, — как положено ответил Кирилл, подтверждая твердость в решении стать моим мужем.

— Не обещался ли еси иной невесте? — вновь обратился к Кириллу отец Евгений.

— Не обещахся, честный отче.

После те же вопросы задали и мне. Я чуть смутилась, пытаясь понять, можно ли счесть обещанием те клятвы, что вытребовал у меня Костик, пытаясь подчинить колдовством, но быстро решила, что эту ложь во спасение мне небеса точно простят.

И вот мы с моим женихом ступили на белое полотно.

Вновь священник затянул молитву, которой вторил церковный хор. Я крестилась совершенно бездумно, пытаясь проникнуть благодатью храма и не упасть наземь, как срубленное дерево. Я лишь догадывалась, о чем просит священник у Господа для венчающихся. Рука со свечой отчаянно дрожала, но я твердо знала, что не упаду сама и не уроню этот крохотный источник света.

Священник взял один из венцов и, трижды благословляя им моего жених, провозгласил:

— Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Сам венец на мага не воздели, над головой Кирилла его пришлось держать Павлицкому. Другой же венец — надо мной — по моей просьбе держать должен был Вадим.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнес первый раз отец Евгений, благословляя меня венцом, и мое тело пронзило болью.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Голова закружилась так нещадно, что казалось, будто пол и потолок меняются местами.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

И ноги так задрожали, будто вот-вот подломятся.

Батюшка повернулся лицом к алтарю, и меня накрыл просто смертный ужас, нестерпимый. Будто я умираю прямо в этот момент.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их, — провозгласил отец Евгений.

К горлу подкатила тошнота.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их.

И перед глазами стало так черно, как не бывает самой глухой ночью.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их.

Как только отзвучали третий раз слова, которые делали нас с Кириллом мужем и женой, меня ослепило белым светом, сколь нестерпимо ярким, сколь и теплым, спустя одно лишь мгновение я вновь видела и видела так ясно, как никогда прежде. Подумалось мне, что всю жизнь я была слепа и только сейчас прозрела.

Я повернула голову к Кириллу и потрясенно поняла, что узнаю его, вспоминаю то самое лицо, которое на долю мгновения удалось разглядеть в зеркале. Я видела его, но никак не могла вспомнить. Он был прекрасен, суженый мой.

— Совершенно такой, — беззвучно, одними губами прошептала я, поймав взгляд Кирилла.

В одном я не обманула его: нельзя обмануть судьбу, как бы ни бежал от нее.

До конца обряда я пребывала словно во сне. Все слышала и понимала, но могла только беспомощно улыбаться, наслаждаясь своим тихим счастьем. Голова все еще кружилась, но теперь казалось, что только от радости и ничего больше. Кирилл, муж перед богом и перед людьми, поддерживал меня под локоть и просто сиял, даже несмотря на то, что вокруг нас были сплошь колдуны и ведьмы.