Рамилия вышла из покоев королевы последней с беспокойством посмотрев на неё напоследок.

Следующие недели Ламия усиленно делала вид, что ей всё равно что происходит в это самое время с мужем. Она старалась восстановить сбитый режим дня, давилась пресными блюдами, которые готовили для неё по приказу Рамилии, заявлялась среди ночи на кухню, распугивая прислугу, таскала сладости, мучилась утренней тошнотой и всё время меняющимся настроением. Но Рамилия видела, что беспокоит её не только беременность и будущее материнство.

Просыпаясь по утрам, она в первую очередь требовала почту, как будто за ночь могло прийти много писем. Получая же стопку конвертов, она придирчиво их перебирала и расстраивалась каждый раз, когда не находила посланий от Дараны. Доходило до того, что Ламия злилась, если не получала писем ежедневно.

А ещё один раз Рамилия слышала, как её Госпожа, мучаясь плохим самочувствием и пребывая в отвратительном настроении, даже несмотря на то, что получила письмо от стражницы, ворчала себе под нос:

— Мог бы и сам хоть строчку написать. Забрал золото и ни привета, ни ответа?

— Что? — переспросила Рамилия, не поняв к кому обращается Ламия.

Та вздрогнула, будто забыла, что находится в комнате не одна, и тут же разозлилась.

— Ничего! Принеси мне сок или я тебя из замка выгоню!

— Ты уже сегодня пила, — не согласилась управляющая, осуждающе покачав головой. — Что Дарана пишет?

— То же, что и в прошлый раз: наемников собирают. Сидят пока в столице Бравии, там их не плохо встретили… Король связался с кем-то из Шерана. Похоже, их и изнутри королевства поддержат, — Ламия поморщилась и глотнула воды. — Меня эта тошнота сведет с ума. Дай мне сока!

— Я прикажу принести тебе воду с яблоком.

— Не хочу!

— Потерпи. Со дня на день должны доставить кислый фрукт, который ты заказывала.

— Я не хочу лимон. Я хочу сок! И сейчас же.

— Нельзя.

— Да что ты заладила? Забыла, где ворота находятся?

Рамилия, сжав зубы, терпеливо вздохнула, собирая бумаги перед Ламией и формируя стопки.

— А меня сведет с ума твоё настроение. Ты как капризный ребёнок! Сама прекрасно знаешь, что нельзя пить сок в том количестве, в котором ты привыкла. И тошнота скоро пройдёт.

— С Дамием у меня такого не было, — проворчала королева, откидываясь на спинку кресла. — Меня постоянно тошнит, все злит, а запахи… я готова из-за них на стену лезть.

— Не сравнивай. Тебе сколько было, когда ты Дамия носила. Семнадцать?

— Хочешь сказать я старая? — напряглась королева, поднимая голову.

— Хочу сказать: ты нервная. Тогда у тебя было намного больше проблем, но ты сохраняла самообладание, а сейчас что?

— А сейчас меня тошнит! — объявила Ламия, скидывая стопку бумаги, которую собрала Рамилия, со стола. — Убери. Не хочу… Пойду гулять в лес, может, там не так воняет.

Королева поднялась из кресла и быстро вышла из кабинета, оставив управляющую перед разбросанными по полу бумагами.

— Да чем пахнет-то?! — вслед ей закричала Рамилия, которая тоже начинала терять самообладание из-за каприз Госпожи. — Всё же уже вынесли, что вонять могло! Вычистили каждый угол! — женщина переступила через листы бумаги и выскочила в коридор следом за королевой. — Ламия! Ламия, стой! Не ходи в лес одна!

Королева продолжала распугивать девушек, бродить по замку привидением и ворчать по каждому пустяку. Её не радовало, казалось, ничто. Даже письма Дараны, которые сначала приносили облегчение.

Между тем стражница держала её в курсе всех событий, происходящих с мужем. Она писала не только о том, как и где Никандр собирает людей, какие действия предпринимает, чтобы связаться с военачальниками Шерана, но и о его самочувствии и прежней неуклюжести. Оказалось, что в пределах Салии, король получил ещё несколько несерьёзных травм, однако стоило ему отдалиться от границ, как неудачи оставили его. И за все то время, что он пробыл в Бравии, он ни разу не обратился к лекарям за помощью. Травмы, полученные им в Салии быстро заживали, раны затягивались. А память, казалось, стерла его прибывание в замке полностью. По крайней мере, так считала сама Ламия, потому что так и не получила от мужа ни строчки. И больше всего её это расстраивало, когда она лежала одна в их общей кровати и вспоминала, вспоминала…

В конце четвертого месяца беременности Дарана прислала сообщение о том, что немногочисленный отряд Никандра приблизился к границам Шерана и они направляются к столице. В конце послания стражница пояснила, что теперь возможности писать через каждые несколько дней у неё не будет и она надеется, что следующее письмо напишет уже из замка рода Пран.

Ламия совсем потеряла покой. Она не могла толком спать, потому что её мучили кошмары с Никандром в главной роли, она не могла заниматься государственными делами, забросила все свои увлечения и развлечения. И днями напролет ждала, то выписывая круги перед воротами, то глядя в даль из окон столовой, а то и забираясь на крепостную стену.

Вестей не было очень долго, а именно три недели и два дня.

Ламия не знала, что ей предпринять: отправить в Шеран своего посла или продолжать ждать и не показывать носа, чтобы её не заподозрили в причастности к бунту изгнанного принца-братоубийцы. Чем больше проходило времени, тем больше она теряла надежду на благоприятный исход захвата трона Шерана.

Одинокий всадник показался на приступах к замку только к середине четвертой недели после сообщения Дараны. Ламия увидела его сама, когда разглядывала подножье горы и лес вокруг из окон столовой. Неведомым образом женщина почувствовала, что это новости, которых она ждет уже очень долго.

Королева тут же направилась вниз, стараясь ступать плавно и осторожно по каменному полу и не срываться на бег, который не только был опасен в её положении, но и мог быть неправильно понят слугами. Или, наоборот, правильно, но это было бы ещё хуже.

Когда она вышла на улицу, ворота уже закрывали, а в сторону замка бежала одна из стражниц.

— Госпожа, — радостно воскликнула девушка, увидев королеву на крыльце. — Письмо из Шерана, — доложила она, протягивая конверт, и, не скрывая любопытства во взгляде, застыла рядом.

— Иди отсюда, — нахмурилась королева, пряча письмо в складках платья и начиная злиться на девушку.

Стражница разочарованно поджала губы, но покорно поклонилась и побежала обратно на пост. Ламия оглянулась по сторонам, оценила то расстояние, которое отделяет её от женской свиты, которая продолжала везде её сопровождать, и подняла конверт к глазам.

Бумага была непривычного, высокого качества — белоснежно-белая, плотная, не такая, на которой Дарана писала до этого. Герб на конверте действительно стоял Шерана, из-за чего королева понадеялась, что всё-таки письмо ей пришло от стражницы. Хотя были у неё и другие подозрения: из Шерана мог писать ей и Сникс, обвиняя в пособничестве предателю. Был ещё один вариант, но на него она уже отчаялась надеяться.

Но, как оказалось, зря.

Писал Никандр. Коротко, сухо и по делу.