— Перестаньте! Пропустите его! Он не причинит вреда королеве. Он безоружен.

— Но… — попробовала возразить одна, а вторая шёпотом поинтересовалась у Рамилии:

— А она ему? Тетушка Дарана сказала оберегать не столько Ламию, сколько гостей…

— Всё будет нормально. Никто никому вреда не причинит. Возникло недопонимание, и король только хочет прояснить ситуацию. Да ведь, Ваше Величество?

— Да! — рявкнул Никандр.

— Отойдите, — приказала Рамилия, кивнув стражницам.

Те с сомнением, но всё же расступились. Мужчина схватил один из факелов и толкнул дверь, начиная спускаться в подземелье. Когда же очутился там, направился не к кабинету королевы, а в противоположную сторону — к дверям, из-под которых лился свет. Толкнул створки и застыл на месте, мигом растеряв весь свой пыл и злость.

Перед ним стоял стол, на котором лежало вскрытое мужское тело. Ламия находилась по другую сторону от трупа. В одной руке она держала один из органов, явно извлеченный из груди мертвеца, а пальцы другой, измазанные в алой крови, с аппетитом облизывала.

— Никандр? — удивлённо спросила она, достав палец изо рта.

Мужчина снова взглянул на труп, на орган в руке королевы, на окровавленные пальцы, которые она даже не попыталась спрятать или отвести от лица, попятился, наткнулся на Рамилию, развернулся, чуть не столкнулся со следующими за ними стражницами и пантерами и побежал обратно к выходу из подземелья.

— Ваше Величество! — растерянно крикнула ему вслед управляющая, а затем возмущенно обратилась к королеве: — Ламия?!

— Что? — услышал король удивлённое восклицание королевы. — Что случилось?

НЕДЕЛЕЙ РАНЕЕ…

— Что, прямо так и сказала? — переспросил Никандр, недоверчиво хмыкнув. — Ты свечку держала? Или твоя мать протоколировала смерть этой Махлат?

К рассказу новой знакомой мужчина отнесся так же недоверчиво, как и к другим слухам, которые уже слышал о королеве. Однако на этот раз её история в основных фактах совпадала с тем, что знал он сам о Салии и её правителях. Отец Никандра не раз ругал правление своего соседа Лареля, как и его поступок в отношении королевы Заны, которую сам он называл «здравомыслящей и благородной дамой», а также расправу над сыновьями.

— Ламии было двенадцать лет, когда на её глазах умерла мать, напоследок наславшая на неё страшное проклятье. Мама говорила, что Махлат схватила дочь за шею с такой силой, что Ламию с трудом вырвали из её рук. Ей в лицо она и прокричала страшные слова, плюясь кровью и раздирая кожу девочки ногтями.

Никандр закатил глаза и недоверчиво улыбнулся потолку, а его ночная сказочница тем временем продолжала:

— На проклятье до поры до времени никто не обращал внимания. Махлат вместе с её очередным ребёнком захоронили в семейном склепе, Ламии залечили раны на шее, а королю предложили срочно жениться вновь. Вот только Ларель, одержимый женщинами с самой молодости и блюдущий странную верность во время брака с Махлат, отказался. Он очень скорбел по умершей жене, за короткий промежуток времени сильно состарился и так больше и не посмотрел в сторону другой женщины. Люди и раньше поговаривали, что Махлат приворожила его, а после того, как он отверг самых завидных невест…

— Может, ему просто уже было не двадцать лет? — сквозь смех предположил Никандр. — Вот и пропал весь интерес, — заметил он и ещё сильнее расхохотался. — И зачем Махлат его привораживать, если она только страдала от него?

Девушка запнулась и задумалась над его словами.

— Нестыковка получается, — заметил мужчина.

— Ну-у… я не знаю. Так в народе говорят, это не я придумала, — добавила, словно обидевшись за его веселье.

— И что же было дальше? Постой-постой, — тут же выкрикнул он, не дав девушке и рта раскрыть. — Дай угадаю. Ламии в наследство досталась репутация матери?

Девушка замялась, но затем кивнула.

— Ламия росла и все больше становилась похожа на Махлат. И не только невероятной красотой, но и вздорным характером и странными увлечениями. С отцом её отношения не ладились с самого детства, а после казни братьев и смерти Махлат стали только хуже. Девочка ненавидела Лареля.

— Что неудивительно, — заметил Никандр, который всё ещё продолжал веселиться. — Папаша у неё не образец заботливого родителя.

— Зато несмотря на все обстоятельства Ламия как тянулась в детстве к матери, так и продолжила интересоваться ею. Мама рассказывала, что девочка могла часами просиживать в башне бывшей королевы и копаться в её вещах, среди которых были древние фолианты с колдовскими рецептами, заклинаниями, ритуалами… Тогда-то она и увлеклась ведьмовской наукой. Варила странные зелья, экспериментировала на слугах…

— Ловила мышей, мучила и убивала кошек, — поддакнул Никандр с широкой улыбкой. Девушка задумалась.

— Может быть, конечно. Всякие слухи ходят, но, насколько я знаю, Ламия, наоборот, животных очень любит. Отец ей даже на пятнадцатилетие экзотических больших черных кошек привез издалека и подарил. А с тех пор, как королева пришла к трону, на территории Салии запрещена охота на многие виды диких животных. Браконьерство же сурово карается, вплоть до лишения рук, ног или вообще головы.

Особую любовь Ламия всегда испытывала к хищникам, а те, словно зачарованные, всегда слушались её. Говорят, её замок охраняет огромная стая волков, а внутри него свободно разгуливают те самые кошки, которых ей Ларель в детстве преподнес в подарок. Обитателям замка они не причиняют вреда, а вот чужаков разрывают на мелкие кусочки. И всё это потому, что Ламия всех их околдовала, подчинив своей воле. Как Махлат короля.

При упоминании о ворожбе жертвы к своему мучителю Никандр снова заливисто расхохотался, откидываясь на подушки. Как бы девушка ни старалась говорить вкрадчиво, загадочно, мрачно, он не мог слушать её серьёзно. Ламия же становилась для него все более и более интересной.

— Зря вы смеетесь. Это только начало истории. А дальше все было намного хуже.

— Куда уж хуже?

— В королевстве наступили темные времена.

— Разве правление Лареля не самое темное время в истории Салии?

Девушка пожала плечами.

— У нас темными временами называют тот период, когда Ламия пришла к трону, — сказала она все с теми же интонациями загадки и тайны в голосе. Никандр приподнял брови, словно говоря: «Удиви меня». — У Лареля детей, кроме Ламии, так больше и не появилось. Ни мальчиков, ни девочек. Как не было ни близких, ни дальних родственников мужского пола. Трон должна была наследовать Ламия. Вот только где это видано, чтобы правила женщина? Да тем более с такой репутацией и историей появления на свет, как у неё?

— И решил король выдать её замуж, — кивнул Никандр понимающе.

— Да. Стоило Ламии исполниться семнадцать лет, как Ларель нашёл для неё мужа и будущего короля для Салии. Ему был пятьдесят один год, он был одним из друзей Лареля. И поговаривали даже, что король проиграл ему дочь в карты, — прошептала девушка, как будто выбалтывала секрет. Никандр фыркнул, уже ничему не удивляясь в её рассказе. — Мнение самой принцессы, конечно, никто спрашивать не стал. Мама говорила, что она при слугах угрожала отцу, что если он посмеет выдать её замуж без согласия, то она убьет его, не пройдёт и месяца после брачных клятв.

То ли Ларель испугался угрозы Ламии, то ли решил её проучить, но её заперли в материнской башне на три месяца. И выпустили, только когда она согласилась выйти замуж за того, на кого укажет отец.

Состоялась пышная свадьба, молодые скрылись в покоях… а наутро Ламия проснулась впервые вдовой. Её мужа хватил удар прямо на брачном ложе. Скандал был страшный. Ларель бегал из угла в угол, хватался за голову и не знал, что говорить новоявленной богатой и высокопоставленной родне. Но признаваться пришлось. Семья жениха была не простой — очень влиятельной, и её члены первыми бы претендовали на трон в случае смерти короля. Конечно, последнего они жаждали и с нетерпением ждали. Свадьбой же Ларель гарантировал себе спокойный остаток жизни. А так… — Девушка пожала плечами, намекая на то, что король остался без поддержки знати, которая была ему необходима, да ещё и приобрел врагов.