В таких случаях никогда нельзя оглядываться. Поворачивающий голову всегда беззащитен, какого бы рода опасность ни подстерегала. А потому я просто развернулась молниеносным прыжком, готовая к любым неожиданностям.
Из самого темного угла сарайчика на меня смотрело желтое лицо, маленькое, словно у трехлетнего ребенка, но морщинистое, как печеное яблоко. Видимо, старичок был одет во все черное, так как я видела только это лицо и две руки, скрещенные на груди, остальное скрывала темнота.
Откуда он взялся?! Спрятаться здесь было совершенно негде, да и проскользнуть незаметно – тоже вряд ли, я все это время находилась у входа.
Я замерла в полном недоумении, не зная, что мне делать. Бежать, наверное…
Тем временем старичок не мигая смотрел мне в глаза. Казалось, это лицо и эти руки существуют сами по себе, не имея нормального человеческого тела, а за спиной у него не угол сарая, а глубокая черная пропасть…
– О, какая пташка в наши сети запорхнула! Какой неожиданный, приятный сюрприз! Что ж ты, голубушка, лезешь-то не в свои дела? – укоризненно покачал он головой, не сводя с меня глаз.
Я лихорадочно думала – бежать или попытаться с ним поговорить?
– Ну да ладно, от этих двух глупых баб уже все равно толку не было – так что гори они синим пламенем. Но вот тебя я долго искал… Иди-ка сюда, милочка.
Он протянул ко мне руку, не сходя при этом с места. В его словах, казалось бы, не было агрессии, но я поняла – вот человек, которого стоит бояться!
Я смерила взглядом расстояние до выхода, прикинула, сможет ли он меня перехватить, если прямо сейчас броситься бежать.
Выходило пятьдесят на пятьдесят. А страшно мне было на все сто. Давно, очень давно я так не боялась. Хотя старичок не делал попыток ко мне приблизиться или даже сойти с места. Он просто смотрел, не мигая, в мои глаза, и словно держал меня на месте этим взглядом…
А дальше – не помню, что было. Помню только резкую боль чуть ниже ключицы – сторожевой знак вырвал меня из оцепенения, заставил вздрогнуть, тряхнуть головой… и тут я увидела.
Нет, старичок не сходил с места. Но его руки, две бледные ладони с тощими костлявыми пальцами, стали теперь неестественно длинными и уже почти дотянулись до моего лица…
Теперь уже было не до размышлений – резко пригнувшись, я чуть ли не кувырком вылетела из сарая и помчалась к калитке.
Кажется, он сказал что-то вслед, – спокойно и насмешливо, но я не разобрала слов, слыша только стук своего сердца. Ничто меня не удерживало, я без препятствий покинула этот двор и понеслась по улице.
Толстая тетка, вышедшая из соседнего дома, на сей раз не в пуховом платке, а в кокетливой шапочке и с сумкой, проводила меня удивленным взглядом. Но мне некогда было ей что-либо объяснять. Скорее, скорее и как можно дальше отсюда, от этого двора с домом, похожим на склеп, и жутким сараем…
Домой я добралась без проблем. Мама еще спала. Я позвонила Лильке, но она не взяла трубку. Ну конечно, ей сейчас не до телефонных звонков, у них воссоединение семьи и все такое. Ладно. Позвоню еще вечером.
Чувствуя жуткую усталость, я приняла душ, переоделась, забросила всю одежду, в которой пришла, в стиральную машинку и завалилась спать. Хорошо то, что хорошо кончается!
Когда я проснулась, было около двух часов дня.
– Ну ты и спишь! – усмехнулась мама. – Опять с Лилькой до утра в Интернете сидели?
– Ага, – соврала я.
– Как будто дома Интернета нет!
– Вместе троллить интереснее.
– Ну да, конечно, – засмеялась мама. – Одного не пойму, зачем тебе понадобилось стирать все вещи, от белья до куртки? Да еще все вместе в машинку засунула!
– Я в грязь упала…
– Вечно ты с приключениями! Ну и ладно, ерунда, бывает.
В этом была вся моя мама. Я не припомню, чтобы она когда-то читала морали, а уж из-за вещей и подавно. Человек всегда ценнее, чем любые вещи, так она всегда говорила. Притом, она относилась к той редкой породе взрослых, с которыми можно поделиться своей тайной. Вот и сейчас я ей врала исключительно ради ее спокойствия. Расскажи я правду, она бы все поняла правильно.
А мама между тем продолжала:
– Это вообще мелочи. Вот в поселке у кого-то проблемы так проблемы!
– А что в поселке? – В моей душе холодком шевельнулось недоброе предчувствие.
– Пожар случился. Да сама посмотри в окно, там еще дымит, а недавно такой столб дыма валил, что ужас. Тут машины проехали с мигалками, наверно, тушат…
Я метнулась к окну. Мы живем на третьем этаже старой пятиэтажки, и за окнами сразу начинается огромный девятнадцатый поселок. Откуда-то издали, из самой глубины этого жилого массива, клубами поднимался дым, слишком густой и черный, чтобы спутать его с печным.
И по моим предположениям, горело именно там, где мы утром были! Но как же так, отчего загорелось? Я ведь старательно затушила костер!
Хотя, конечно, гореть мог и другой дом. Пойти бы да проверить…
Я снова позвонила Лильке, желая поделиться новостями. На этот раз она взяла трубку:
– Алло, Ника, это ты? Спасибо тебе за все! Папа вернулся домой, и с Ладой они помирились…
Как поведала мне подруга, в то время, что я предавалась сну, в семье Лыскиных состоялся долгий разговор. Было высказано много претензий, упреков, обид, но в конце концов все уладили и мир в семье восстановили. И, что самое главное, сестры, слово за слово, рассказали родителям всю правду.
– И вам поверили? – усмехнулась я.
– Частично. Во всяком случае, поверили в то, что Лада ушла не по своей воле, решили, что она была запугана. Мама еще и отругала папу, что из-за его дурацкого неверия мы чуть Ладку не потеряли. А потом еще и за неисправную задвижку на форточке. В общем, тут всего было! А сейчас родители поехали к Косте в больницу, а Лада спит.
– Как он там?
– Говорят, уже лучше.
– Слушай, Лилька, тут в поселке пожар…
Я обрисовала ситуацию. Лилька встревожилась, и мы решили не медля отправиться туда и проверить.
Наши худшие предположения подтвердились. Едва мы свернули за угол знакомой улицы, как издали увидали у злополучных ворот пожарные машины и толпу любопытных. Там же стояли несколько стражей правопорядка, один из которых что-то записывал. Пожар к тому времени был уже потушен.
Я хотела подойти поближе, но Лилька удержала меня:
– Стой тихо, а то еще нас узнают да обвинят в поджоге!
Впрочем, они быстро уехали, да и зеваки стали расходиться. Когда улица опустела, мы все же рискнули подойти поближе.
Калитка теперь была распахнута, никто не удосужился ее даже прикрыть. Мы заглянули во двор. Да уж… Не уцелело ни одного сарая, на их месте торчали из земли обугленные головешки. А на месте дома вообще дымилась яма, как если бы туда упала бомба.
– Ничего ж себе! – только и присвистнула Лилька.
– Но отчего это?! Честное слово, я затушила все до последнего уголька, – прошептала я, с опаской косясь по углам двора и вспоминая ужас, увиденный утром.
– Это, наверное, оттого, что Лада печку топила и не потушила.
– Точно! – хлопнула я себя по лбу. – Ей тогда было не до печки! Оставила открытой дверцу…
– А, это снова вы, девочки? – раздался за спиной знакомый голос. Я дернулась, как ошпаренная, развернулась, но это оказалась всего лишь тетка в пуховом платке, с которой мы разговаривали утром.
– Не бойтесь, я ничего о вас не сказала ни полиции, ни соседям! – тихо и с изрядной долей гордости продолжала она. – Не знаю, что вы там утром два часа делали, меня это не касается! У меня сегодня вообще в доме праздник – отец мой в себя пришел, узнавать нас начал, а то целый год мы с ним мучились… Так что, девочки, знать вас не знаю, первый раз вижу!
Тетка весело подмигнула нам и пошла к себе домой. В калитке оглянулась и еще раз подмигнула, теперь уже с нескрываемым весельем:
– А хозяева-то так и не появились! Если не вернутся – будет и на нашей улице праздник!
