В поле зрения возникла окровавленная, удивленно-счастливая Юркина физиономия.

– Ну ты, брат, даешь! Никогда такого не видел. Они драпанули, как деникинцы от Первой Конной! …И спасибо тебе.

Он сжал Сашкино предплечье и виновато улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ и только теперь понял, что губы разбиты вдребезги. Внезапно нахлынуло осознание, что в мире нет ничего важнее таких вот мгновений, когда друг рядом и жив, а враги бегут.

– Кажется, я порвал твою майку… – проговорил он. Юрка заржал, и они, поддерживая друг друга, пошли прочь, а то не ровен час в милицию заберут…

Арматурину Сашка не выбросил.

Он лежал на алтаре, погруженный в странный полусон-полуявь. Этот случай из юности всплыл внезапно и с невероятной силой. Савинов успел уже позабыть о нем. Война все изменила, заставила переродиться, пересмотреть ценности. Единственный друг – Юрка погиб в отчаянном августе сорок первого. Его самолет подловили «мессеры» над Петсамо,[34] когда он летал на разведку…

Осталась боль, но она притупилась, как если бы все это случилось с кем-то другим, в иной жизни. Собственно, так оно и было… Образы всплывали из неведомых глубин, роились в серебристом свете над алтарем, звали. Он видел смутные формы, башни какого-то города, поле, сплошь заполненное сияющими сталью войсками… Потом были исполинские глыбы льда, плывущие в море, и вмерзший в одну из глыб парусник странной формы. Потом он увидел остров в устье огромной реки, странно знакомый, и корабли викингов, идущие к нему… В памяти всплыло название острова – Белый, а река… Это же устье Оби! Прямо как на аэрофотоснимках…

Корабли шли с какой-то недоброй целеустремленностью, борт о борт, нацелившись звериными ликами со своих форштевней на ближайший пляж. Над пляжем вздымались скалы, и на одной из них стояло несколько людей в белых одеждах. За их спинами были видны купола и шпили какого-то большого храма. Песок заскрипел под килями драккаров, и викинги стали прыгать через борта. Мечи – обнажены. Их вождь, рыжебородый детина, держал в руках здоровенный топор. То, что случилось дальше, привело Савинова в изумление и ярость. Кровавый туман закружился перед его глазами. Из него всплыл умирающий старик с топором в груди, полыхающий корабль, мясорубка битвы… Клубы тумана набухали и рвались, выпуская на волю все новые картины смерти. Вот молодая девушка в растерзанном платье, убитая ударом меча. В мертвых пальцах – рукоять ножа. Рядом труп викинга, что пытался ее изнасиловать… Вот другая девушка, привязанная к алтарю. Здоровенный русобородый насильник срывает с нее остатки одежды… Последний из стражей, вышедший один против десяти и победивший их… только для того, чтобы вскоре погибнуть… Викинг с двумя мечами, хищно склонившийся над связанной девушкой… На миг из багровой мути возникли эсэсовцы в черной форме, с закатанными по локоть рукавами, затем туман сгустился и он перестал что-либо различать. А потом он почувствовал, что его куда-то несут. Впрочем, может быть, и это только приснилось…

На каменистом пляже, рядом с дымящимися остатками «Ворона», выросла сверкающая груда сокровищ. Воины столпились у кучи, ожидая справедливого дележа, но Стурлауг был верен своему обычаю.

– Если мы погрузим все, что взяли, «Рысь» пойдет ко дну прямо у берега. Значит, надо отобрать самые дорогие и легкие вещи. Даин! Ты займешься этим. Возьми людей, сколько считаешь нужным, и приступай немедленно! Греттир! Выставь на скалах дозоры! У нас мало времени! Скоро те, кто покровительствует этому храму, узнают о случившемся, и тогда нам надо быть подальше отсюда! Остальные займутся погребением павших. Все, что мы не сможем взять с собой, – оставим здесь. В курган много класть нельзя – иначе враги разроют его, чтобы вызволить свои святыни!

Хирдманы с ворчанием принялись за дело. Им жаль было оставлять несметные богатства, которые уже побывали в руках. А сколько еще осталось в храме! Но они понимали – хевдинг прав. И с детства помнили притчу о жадной собаке, которая сожрала больше, чем могла переварить.

Хаген смотрел, как слаженно работают воины. Позабыв о ранах, они таскали на борт «Рыси» бочонки с водой, свежее мясо, солонину, овощи, позаимствованные в храмовых кладовых. Переносили раненых, – некоторых, особо тяжелых, пришлось добить, – они бы не вынесли обратной дороги по неласковому Студеному морю. Тела павших укрыл курган – вытянутая каменная насыпь, своей формой повторявшая очертания драккара. Его увенчала обугленная носовая фигура с «Ворона». Черная от копоти птичья голова теперь будет вечно смотреть на Закат, в сторону родной земли. Смотреть, пока не сдастся напору времени крепкое просмоленное дерево или чья-то мстительная рука не осквернит могилу. Убитых стражей и жрецов снесли во двор храма. И аккуратно положили под стеной. Нужно уметь уважать отважного противника. Хевдинг приказал оставить мертвым врагам оружие, за исключением самого драгоценного. Похоронить их с почестями – не было времени. Это сделают те, кто скоро заявится сюда, чтобы наказать дерзких пришельцев. Что ж, прощайте, Стражи! Встретимся в Вальхалле!!!

Хаген постоял немного над телом того воина, который в одиночку уничтожил десяток Скьяльви. «Ты был храбр, – сказал убитому викинг. – Для меня было честью сразиться с тобой! Жаль, что я никогда не узнаю, что значили твои последние слова. Прощай!» Мертвый не ответил. Его дух был уже далеко…

Когда он спустился к берегу, все уже было готово к отплытию. Солнце низко склонилось к горизонту. Золотая дорога, сотканная его лучами, сияла на воде. Это – путь домой. Небо очистилось, ветер переменился и теперь будет исправно наполнять парус «Рыси», возвращающейся из похода… Пора! Все готово. Почти все…

Пленниц согнали к самой воде. Растерзанных, полуголых. Воины деловито осматривали их, выбирая самых красивых, чтобы забрать с собой. Остальные – пусть остаются! Жрица, которую выбрал Хаген, стояла чуть в стороне, закутанная в его плащ. Он уже знал, что девушку зовут Сигурни. И что она ненавидит его. И боится. Боится одного Хагена, потому что ее чары не властны над ним. Он возьмет ее с собой…

Однако Стурлауг решил иначе.

– Убейте их! – его приказ прозвучал над берегом словно вороний грай. Хирдманы замерли. Им показалось, что они не расслышали слов хевдинга. Воин не убивает без нужды! В воздухе повисла тишина. Только ветер печально выл в скалах, да чайки кричали над рокочущими волнами.

– Но зачем?.. – спросил наконец Греттир. – Мы ведь можем их продать в Бирке. Они хороши собой и непокорны, – арабы ценят таких!

– Они все – жрицы, колдуньи и принесут нам беду, нашлют проклятье! Возьмем ли с собой, оставим ли здесь – оно настигнет нас! Их чары уже завладели вами – раз вы хотите их взять на борт «Рыси», где, кстати и так мало места! Поэтому их нужно убить, немедленно, пока они не успели сделать что-нибудь похуже! И в первую очередь – ту, что околдовала Торира… Ну же! Вы воины или плаксивые старухи?!

Греттир пожал плечами и потянул из ножен меч. Хевдинг знает, о чем говорит, – его ведет сам Один!

Хаген услышал слова отца, когда проверял – правильно ли закреплен на палубе груз. Он даже не сразу понял, о чем тот говорит. И лишь шелест клинка, покидающего ножны, каким-то образом заставил Хагена осознать происходящее. Следующее свершилось как-то помимо его сознания.

– Сто-о-ой!!!

Мечи сами рванулись в руки. Хаген не помнил, как прыгнул за борт, как мчался к берегу, поднимая фонтаны брызг. Ему лишь почудилось, что он бежит прямо по гребешкам волн. Греттир все так же медленно вытягивал меч из ножен, словно единый миг растянулся до бесконечности. Под сапогами заскрежетала галька. И когда клинок наконец покинул свое убежище, путь ему преградили мечи Хагена. Греттир от неожиданности отступил на шаг и опустил оружие. Сын вождя стоял перед ним, возникший словно из воздуха, закрывая собой золотоволосую жрицу и ее подруг.

вернуться

34

Петсамо – теперь Печенга, город и порт на побережье Баренцева моря.