Бесшумный, волчий шаг сквозь размытые рассветные тени… Затем чуткая остановка, все тело обратилось в слух… Снова шаг, уже уверенней, зная направление… Опять замереть… Здесь под бортом… Глаз различает человеческую фигуру, лицо обращено к князю… «…Не спится?» – то ли голос, то ли шелест травы. Воин начеку. Ольбард кивает одобрительно: «Страж хорош!», и беззвучно ускользает.

Теперь к опушке леса, мимо кострища, туда, где на полночь от лагеря деревья карабкаются по каменистому склону. Там, на гребне скальной гряды, – еще сторожа. Хорошее место – взгляд отсюда досягает почти до моря. Река и зимовье как на ладони. С валуна на валун – не шелохнется и малая галька, наверх… Оттуда ни шороха, ни звука. Тени на каменных глыбах неподвижны… Снова замереть… Чувства натянуты, подобно струнам на хороших гуслях… Тихий, едва слышный звон… На самой вершине… Теперь ближе… Шаг… Еще один… Из тени под скалой выметнулось тусклое копейное жало. Тело гибко качнулось, избегая удара. Рука перехватила древко, придержала.

Копейщик шагнул на свет.

– Прости, князь, не признал.

– Добро! – Ольбард отпустил оружие. – Но на другой раз, Александр, бей насмерть. Ты в последний миг усомнился и сдержал удар, а это и вправду мог быть не я.

Он скользнул в тень и присел на расстеленный плащ.

– Хорошая лежка! Со спины не зайти… – Он пошевелился, устраиваясь удобнее. – Посижу с тобой. Не прогонишь?

Савинов почуял неладное еще до того, как темный силуэт человека возник над гребнем скалы. Ощущение было сродни хорошо знакомому чувству «хвоста». Он не раз размышлял над тем, как это работает, когда летчик, еще не оборачиваясь, может знать, что позади враг. Сначала Сашка думал, что вражеский пилот, беря его на прицел, сосредоточенно думает и при определенных способностях можно научиться чувствовать его мысли. В общем, что-то вроде телепатии. Но, поразмыслив и понаблюдав за собой в момент выхода в атаку, Савинов понял, что мыслей-то никаких и нет. Сознание превращается в идеальное зеркало, отражая и фиксируя происходящее. Вряд ли у пилота противника другое состояние. Значит, мысли слышать нельзя. В качестве объяснения остается только интуиция, но что это такое, собственно говоря, науке пока не известно.

Вот и сейчас Сашка ощутил что-то вроде взгляда, упершегося в спину между лопаток. Это было невозможно – Савинов сидел в тени, прислонившись этой самой спиной к большому выступу скалы. Стояла тишина. Он не слышал ни шагов, ни дыхания. Но тело подобралось, готовое вскочить. В этот момент от скалы слева бесшумно отделился четкий человеческий силуэт. Копье само собой рванулось из рук, целя в грудь неизвестного. Силуэт на фоне встающего светила странно вспыхнул. Там, где у человека должны быть глаза, всплеснулось пламя, как если бы открылись сквозные просветы и через них глянуло солнце. Что-то… Ольбард?!

Фигура на фоне неба молниеносно изогнулась, уклонившись от наконечника. Показалось даже, что в воздухе от движения остался след. Сильная рука перехватила оружие, и рассвет позолотил пряди синего чуба. У Сашки отлегло от сердца.

Князь слегка пожурил его за нерасторопность и присел рядом. В глазах его плясали веселые искорки. Видимо, он все же остался доволен. Савинов плюхнулся на свое место и стал обозревать окрестности. Как говорится: «Стреляй в начальство, коли его штыком – если все по уставу, – никто не сможет придраться!»

Некоторое время сидели молча. Сашка потому, что на посту трепаться в общем-то не положено, а князь – наблюдая за ним. Было ясно, что пришел синеусый не зря. Значит, есть вопросы.

– Ты неплохо сражался, – это прозвучало не как похвала. Просто констатация факта.

– Убил нескольких сильных воинов, – продолжил Ольбард. – Скольких?

– Четверых, – Савинов почему-то почувствовал себя неловко. Он по привычке вел счет сбитых.

Ольбард усмехнулся в усы:

– Хорошо, что знаешь. Значит, не суетился. Рубил спокойно… Хотя в твоем мире иное оружие.

Савинов искоса глянул на князя:

– Храбр рассказал?

– Нет. Мне видение во сне было. Ты летал на изрыгающей огонь стальной птице.

«Ну и ну! Да он и вправду колдун!» – Сашке стало не по себе.

– Это мы называем – самолет, – сказал он.

– Самолет… – повторил князь, словно пробуя слово на вкус, – хорошее имя, понятное. Расскажи о вашем оружии. Можно ли здесь сделать такое?

– Пожалуй, нет, – ответил Савинов. Мелькнула мысль – «вот еще один с мечтой о мировом господстве».

– Каждый самолет или танк делают много людей. Их строят на… в чем-то вроде огромных кузниц. Иные – размером с ваши города. Здесь такого не сделать…

– Что за танк? – перебил Ольбард.

Савинов объяснил. Князь внимательно выслушал, но было такое чувство, что он думает о другом.

– Значит, сделать не сможешь.

– Да. И если честно, – Сашка почувствовал, что его начинает нести, – не стал бы, даже если бы мог.

– Почему? – Ольбард внимательно посмотрел на него.

– Это оружие слишком сильно для вашего мира. Если оно попадет в плохие руки, погибнет много невинных. Это смерть. Меч тоже убивает, но он не способен в один миг забрать тысячи жизней. Против таких вещей у вас нет защиты, и, взяв их в руки, вы уничтожите сами себя.

– Ты мудр. – Савинов удивленно взглянул на князя. Тот говорил, казалось бы, обращаясь к утреннему небу. – Это хорошо, что твое сердце воина не жаждет крови и войны. Если бы ты сказал, что сможешь сделать такое оружие, – мне бы пришлось убить тебя.

Сашкину спину продрал озноб. «Вот те на! Оказывается, я совсем ничего не понял в этих людях». Конечно, было ясно, что, окажись на месте Ольбарда другой вождь, он, наоборот, мог бы попытаться силой заставить Савинова сделать могучее оружие. На будущее надо поменьше об этом болтать.

Словно прочтя его мысли, князь сказал:

– Никому не рассказывай о своем мире. Да смотри не раскайся в своем решении, когда враги будут поджигать твой дом.

Пока Савинов размышлял над его словами, Ольбард поднялся:

– Пойду. Тебя сменит Эйрик. Выспись хорошо – Храбр хочет сегодня поучить тебя мечу и щиту. – Князь шагнул было прочь, но в последний момент обернулся: – А рубился ты и впрямь неплохо. Своего второго сразил, пробежав по стене. Это ирландский прием.

«Ушел… Ну и сюрпризы! Охренеть можно! Правильный он, оказывается, мужик, этот Ольбард. Похоже, мне повезло… Но впредь болтать надо поменьше. Был ведь такой плакатик с суровой бабищей в платке ударницы и с пальцем у губ. Тсс! – мол, и надпись соответствующая. Н-да… Ирландский прием, значит. Может, мы с Диармайдом тоже мыслями обменялись?»

Много правды поведали филиды[55] о деяниях Диармайда О Дуйвне, много лжи они рассказали о его любви к Грайне, жене короля ирландских фениев[56] Финна. Не было во всей Ирландии девушки краше Грайне, дочери короля Кормака Мак Арта, внучки непобедимого Конна Ста Битв. Славили мужи всех ирландских пятин мужество, силу и воинскую доблесть Диармайда О Дуйвне, славили девушки Ирландии его несравненную красоту и ум. Полюбили они друг друга, но король Финн первым посватался к Грайне. Не хотел отказать ему Кормак, но воспротивилась девушка немилому браку. И надо сказать, что Финн был старше ее в три раза. И узнал он, что сердце его избранницы уже отдано лучшему из его собственных воинов. И взыграла в нем лютая злоба и ревность. И приказал он своим фениям убить Диармайда, а Грайне привести к нему. Но было у могучего Диармайда много друзей среди них, и предупредили они его. Тогда решили влюбленные бежать вместе.

Неправду рассказывают филиды, что наложила дочь Кормака на Диармайда любовные узы, коих не мог разорвать он. Не было здесь колдовства. Ревность старого Финна всему виной. Нанял он множество убийц, дабы нашли они славного воина и принесли королю его черноволосую голову. Но были у Диармайда друзья – Ойсин, сын Финна, Осгар, сын Ойсина, Конан, сын Лиатлуахра, и Ангус из Бруга на Бойне, мудрый друид и воспитатель Диармайда О Дуйвне. Помогали они ему, предупреждая об опасности, и нашли свою смерть все посланные Финном убийцы. Непобедим в бою был герой Диармайд, и пали они от его руки.