Теперь в Греческом зале дворца, украшенным бесчисленными колоннами и отделанным чистейшим мрамором, остался один Лёдов, а еще две стражницы из Лейб — Гвардии, одетые в с ног до головы в облегающую черную кожу. У каждой из стражниц на локте была нарукавная повязка цвета золота с гербом правящей династии Багатур — Булановых.

Девушки стояли по стойке смирно по бокам от дверей в опочивальню наследника, совершенно неподвижно, как статуи. Обе были вполне себе ничего, одна негритянка, а другая вроде какая — то китаянка. Русские вообще редко попадают в Лейб — Гвардию, а мужчины так и вообще никогда.

Лёдов невольно залюбовался, черная облегающая униформа только подчеркивала прелести красавиц.

Лёдов может даже ущипнул бы одну из них за эти прелести, не только ради собственного удовольствия, но и чтобы проверить, дрогнет ли у этих дрессированных стражниц хоть один мускул на лице.

Но делать он этого, конечно же, не стал. Мускул у стражниц может и не дрогнет, а вот убить Лёдова они смогут за пару секунд. И, более того, они имеют право это сделать.

В конце зала послышались шаркающие шаги. Дворцовый слуга в ливрее принёс Лёдову рюмку водки и кусочек солёного огурца, положенный поверх долькил лимона без кожуры.

Лёдов выпил, закусил, крякнул, погрозил стражницам пудовым кулаком, а потом вышел из Греческого Зала.

Пройдя через анфиладу и библиотеку, Лёдов привычно толкнул тяжелую дубовую дверь в Зал Мальтийского Ордена.

Этот зал предназначался для парадных мероприятий, здесь члены Ордена собирались лишь по особым случаям. В центре Зала возвышалась огромная статуя Императора, теперь уже бывшего, умершего. Стены были украшены барельефами, изображавшими восьмиконечные орденские кресты, и завешаны портретами бывших магистров Ордена.

Здесь повсюду были расставлены мечи, щиты и рыцарские доспехи.

С одним из таких доспехов тайный советник Медведянский как раз делал селфи.

— Кончай уже, клоун, — раздраженно бросил ему Лёдов, — Я бы на месте этого доспеха тебе уже все зубы выбил, латной перчаткой.

Медведь Медведянского лежал тут же на полу, на медвежьей шкуре, когда — то принадлежавшей такому же медведю, только белому.

Кроме Медведянского в Зале присутствовал еще и тайный советник Псобчаков, на этот раз собаки его не сопровождали. Псобчаков сидел у камина с бокалом коньяка в руке и задумчиво разглядывал языки пламени.

— Ну чё там? — спросил Медведянский, наконец убирая в карман смартфон.

— Да ничё, — ответил Лёдов, — Его Величество заперлось у себя в опочивальне, и Исцеляевская утирает ему слёзки. А меня наследник видеть не желает. Никого из нас не желает. Слышь, Володя, ты коньяк — то пить будешь?

Псобчаков рассеянно подал Лёдову бокал, и тот залпом влил в себя коньяк, стоивший как сотня деревень с крепостными.

— Французская блевотина, — доложил Лёдов, проглотив коньяк, — Такое только бабы или пидоры пьют, или нерусь. Ну так что будем делать, господа? У нас государство без государя.

Псобчаков кашлянул:

— Кхе — кхе… Борис Николаевич, ну вот куда вы торопитесь? Времени полно. Мне кажется, сейчас самый момент поиграть на противоречиях претендентов…

— Хуиндентов, — перебил Лёдов, — Я вообще — то не всё сказал. Но ты напрашиваешься, Володя. Клянусь, ты напрашиваешься.

— Да о чём вы, господа? — влез в разговор Медведянский.

— А вот о чём, Димон, — начал объяснять Лёдов, — Наследник принял у себя Исцеляевскую. Но это ладно, она довольно горячая штучка, да и, кроме того, лучшая в стране целительница. Такую бы и я принял. Но знаете кого еще он принял? Корень — Зрищина. А больше никого.

Псобчаков вскочил с кресла, в котором он сидел. Медведянский ахнул, одновременно со своим медведем.

— Да, да, — повторил Лёдов, — Корень — Зрищина! Это точная информация, господа. Что — то вижу, ты не рад, Володя. Всё еще хочешь короновать Павла Павловича?

— Кхе — кхе… — прокашлялся Псобчаков, — Это многое объясняет.

— Что объясняет? — как всегда не въехал Медведянский.

— Мне докладывают примечательные вещи, — вкрадчиво произнёс Псобчаков, — По всей стране зафиксированы вспышки насилия. Восстания холопов. Смерти магократов. Пока что худородных магократов, из мелких кланов. А в Псковской губернии, по моей информации, началась война каких — то местячковых кланов. И все это за сегодня. За последние шесть часов.

— Ты хочешь сказать… Что началось? ОНО началось? — с круглыми от ужаса глазами спросил Медведянский.

Его медведь встал на задние лапы и огласил зал громким рыком.

— Кхе — кхе… — деликатно покашлял Псобчаков, — Ну, это было неизбежно. Мы все знали, что этот момент когда — нибудь наступит. Что вы предлагаете, Борис Николаевич?

Лёдов сделал недвусмысленное движение рукой, как будто сносит кому — то голову, и только потом произнёс:

— Че тут предлагать — то? Вы пришлете свои Дворцовые Гвардии. Я добавлю к этому свою, а еще Мальтийский Орден. Пара часов боя, сотня трупов, и наши люди заковыряют этих поганых девок из Лейб — Гвардии. А наследник… Ну, упадет в процессе случайно башкой о каминную полку. Бывает. А Корень — Зрищина на виселицу, само собой. Ему там самое место. Ну и устанавливаем наш Триумвират в качестве временной формы правления, само собой.

— А вдруг гражданская война? — перепугался Медведянский, — Часть магократов может встать на сторону Павла Павловича.

— На сторону мертвеца? — хмыкнул Лёдов, — Держи карман шире. За мертвецов никто не воюет.

— Кхе — кхе… Но ведь гражданская война и правда может начаться, уже после смерти Павла Павловича, когда мы начнём делить пирог, — заметил Псобчаков, — Нет, не годится. Опасно, риски слишком велики. Альтернативы?

— Ну не Малого же на трон сажать, в самом деле, — пробурчал Лёдов, обшаривая помещение глазами на предмет алкоголя.

Но алкоголя тут больше не было.

— А почему нет? — удивился Медведянский, — Малой же придурок. Будет нашей куклой на троне.

— Или куклой наших врагов, а может и куклой иностранцев, или вообще куклой Османского султана. Нам не нужен идиот на троне! — рассвирепел Лёдов, — Давай, бля, еще тебя коронуем, Димон, ну…

— А чё? Я не против, — обиженно ответил Медведянский, — Почему бы и нет? Я бы хорошо смотрелся в короне. Мне вообще идут золото и парча.

— Кхе — кхе… — вмешался Псобчаков, — Если мы отметаем Малого, то остается два варианта — Михаил и Чудовище.

— Да, два варианта, — согласился Лёдов, — Но не этих. Михаила можешь вычеркнуть, его почти все считают предателем, магократия его никогда не примет. Нет, наш второй вариант — принцесса.

— Кхе — кхе, баба на троне…

— Баба на троне — это Павел Павлович, или Малой, — перебил Лёдов, — А принцесса — оптимальный вариант. Или принцесса, или переворот. Выбирайте.

— Но это же выбор между огромной клизмой и сэндвичем с дерьмом, господа! — возмутился Медведянский.

— Всё так, — согласился Лёдов.

— Да, — кивнул Псобчаков.

На минуту повисло молчание. Воздух в помещении как будто стал ледяным, таким холодным, что будто заморозил уста тайных советников. Каждый из них думал о своём.

— Значит, Чудовище, — наконец высказал Лёдов то, что остальные сказать боялись.

— Кхе — кхе… — сказал Псобчаков, но это «кхе — кхе» означало согласие, хоть и вынужденное.

— Да будет так, — подытожил Медведянский.

Лёдов кивнул и нажал на экран собственного смартфона, отправляя заранее заготовленное сообщение.

Через минуту двери Зала Мальтийского Ордена распахнулись.

Медведянский не сдержался и зажмурился, Псобчаков поморщился от омерзения.

— Поприветствуйте Императора Всероссийского, господа, — провозгласил Лёдов, — Или Императоров? Я не уверен, в каком числе вас представлять, Ваше Величество.

— НЕВАЖНО, — прохрипело Чудовище.

Медведянский был близок к обмороку.

«Сiмъ указомъ Царскимъ повѣелеваю: