— Слова истинного магократа, — одобрил бородач, — Ваш семейный девиз?

— Эм…

— «МЫ НАГИБАЕМ», — подсказал экзаменатор, — Советую запомнить, Александр Петрович. Особенно, если вы всерьез собрались восстановить свой почти уничтоженный клан.

— Спасибо. Запомню.

— Своего родового сказа вы, я так понимаю, тоже не знаете?

— Да я даже не знаю, что такое родовой сказ, — честно признался я.

— Очень просто, — объяснил бородач, — Это семейное предание. Такое есть у каждого клана магократов, даже у самого худого и мелкого. Не обижайтесь, Александр Петрович. Вам грех обижаться, тем более что Нагибины когда — то и правда были влиятельным родом, контролировавшим все пивоварение в Европейской части России.

— И как мы дошли до сегодняшней нищеты? — спросил я.

Мне правда стало интересно.

— О, это долгая и поучительная история, — улыбнулся экзаменатор, — Видите ли, в шестнадцатом веке клан Лёдовых стал открывать по всей России кабаки, где продавали водку. В семнадцатом веке Лёдовы получили от Государя право на водочную монополию.

А уже в конце девятнадцатого Лёдовы подмяли под себя весь экспорт иностранного алкоголя, да еще и виноторговлю, которой до этого занималась церковь. А в начале двадцатого Лёдовы стали внедрять промышленное производство пива…

— А наш клан Нагибиных все это время так и варил пиво по дедовским рецептам, — догадался я.

— Именно, — подтвердил экзаменатор, — Тот, кто действует агрессивно и способен меняться, побеждает. А тот, кто верен старым традиция и боится изменений — почти всегда проигрывает. Это важный закон клановой борьбы, да и не только клановой, и не только борьбы.

Лёдовы менялись и кусали, а Нагибины всегда только пытались защищаться. И Нагибиных сожрали. Вам следует уяснить это, если вы и правда намерены возродить свой клан.

Я кивнул. Что тут еще скажешь? Чернобородый определенно шарил.

— А теперь, позвольте, я расскажу вам ваш родовой сказ, — предложил бородатый, — Он у вас, кстати, довольно древний, известен с шестнадцатого века. Немногие кланы могут похвастаться столь древним родовым сказом. Я помню его наизусть. Слушайте.

«Раньше люди все время ходили прямо, и было им тяжело. Ибо вся жизнь их была тяжким трудом, и не было в ней радости.

Но был среди людей и Наш Предок. Никак его не звали, настолько он был мелок и незаметен. Наш Предок был не такой, как другие. Он трудиться не любил, а все больше лежал и ленился.

И досталась как — то Предку горсть пшеницы. А Предок так ленив был, что не стал пшеницу в амбар нести, вот она под дождём и намокла.

Стали все Предка за это ругать, а он знай себе полеживает. И сушить пшеницу ему лень, да и муку молоть неохота.

И забродила та пшеница мокрая, а потом родилось из неё пиво.

Наш Предок то пиво выпил, да повеселел.

Люди глядят — Предок совсем веселый. Ну люди и стали тоже пиво пить, а Предок его стал варить, да продавать.

И с тех пор люди уже прямо не ходили, а ходили к земле нагнутые, особенно когда пива перебрали. А предка нашего стали за то называть Нагибой. Отсюда и фамилия наша пошла.»

— Прикольно, — заметил я, когда экзаменатор закончил декламировать сказ, — Какая — то пропаганда алкоголизма и лени.

— Может и так, — согласился бородач, — Вот только, вы учитывайте, что это древний сказ. В те времена алкоголизм и лень могли себе позволить лишь люди зажиточные.

— Да я понимаю. А вы все сказы знаете наизусть, прям каждого клана?

— О, да, — с наслаждением признался бородач, — Видите ли, Александр Петрович, история кланов — моя специализация. А вообще мой род — крупнейшие специалисты по истории во всей Империи. Я — Мартыханов — Заклёпкин, Лукий Авдеевич.

Бородатый встал и протянул мне руку.

Мда.

Вот это поворот.

«Магократ, полагающий себя властелином магии, есть не магократ, а фокусник. Лишь полагающий себя сосудом магии и слугой магии достигнет истинного величия.»

Владимир Соловьев, русский философ

«Liber Magocratiae», том II

Я пожал крепкую руку Лукия Авдеича, ожидая подвоха и будучи готовым в любой момент дать экзаменатору по щщам.

— Ваш клан пытался меня убить, вместе с сестрой, — напомнил я Авдеичу, — Вы так хорошо изучили историю Нагибиных, чтобы сохранить её для потомков, когда всех нас вырежут?

— Ну что вы, — рассмеялся Лукий Авдеич, — Уверяю вас, я к покушению на вас не причастен. Я, конечно, о нём знал, но не одобрял. И мой племянничек Жирослав, которого вы чуть не убили в Пскове — редкостная падаль. Пьяница, мот и бабник. Еще и слабак, раз позволил вам вырубить его. Так что я даже благодарен, что вы преподали ему урок.

— Так он жив?

— Ну конечно! — заверил меня Авдеич, — Регенерировал за пару часов. Что ему сделается? Хотя он зол на вас, очень. Ну да ладно. В любом случае, будем считать, что вы только что успешно сдали вступительный экзамен на знание Базового Имперского минимума.

А за то, что вы поучили уму Жирослава — я, пожалуй, даже дам вам дополнительные баллы. Нехорошо, конечно, что вы убили одного из наших слуг в клубе. Но, с другой стороны, как историк, я понимаю, что слуг никто никогда не считал, это расходный материал.

— Да это все понятно, спасибо, — кивнул я, — Непонятно ваше расположение ко мне, Лукий Авдеевич. Там внизу, в зале сразу после входа, написано, что клан — это всё. А я же враг вашего клана, так?

— Так это не мне решать, — развел руками Мартыханов — Заклёпкин, — Кто друг, а кто враг, решает Старший клана. Но здесь, в Лицее я вижу перед собой не врага, а весьма талантливого юношу, который далеко пойдет. И имею на это полное право, поскольку Лицей Императорским указом объявлен зоной свободной от клановых междоусобиц.

Хотя на деле на этот указ почти всем плевать, как вы понимаете. Кстати, вам стоит поспешить, если вы хотите здесь учиться.

У меня вы экзамен выдержали, но теперь вам еще предстоит пройти политическую проверку и доказать свой магический потенциал. Четвертая дверь по коридору, идите туда. А потом дверь в самом конце коридора. Поторопитесь. И удачи!

Я поблагодарил Мартыханова, держа в голове, что тут не всё так просто.

На самом деле было непонятно, то ли мы действительно подружились с Лукием Авдеичем, то ли я стал фигурой какой — то сложной многоходовочки. Возможно даже Лукий Авдеич рассчитывает использовать меня во внутриклановых интригах рода Мартыхановых — Заклёпкиных.

Впрочем, еще посмотрим, кто кого использует. Я не особо люблю быть фигурой, всё же предпочитаю роль игрока, который фигуры двигает.

На четвёртой двери дальше по коридору никаких табличек, даже бумажных, не было.

За дверью оказалась маленькая и полутемная комнатка с мужиком внутри. Этот мужик был квадратен подбородком и усами, а одет был в синий мундир с вышитыми серебром погонами. Стену кабинета украшал огромный ростовой портрет покойного Императора Павла I.

Ну тут все понятно. Местный особист. Сейчас будут проверять на благонадежность.

В отличие от Мартыханова, который все держал в голове, особист в голове, как и положено верному служаке, не держал ничего и полагался только на документы перед глазами.

Он пощелкал мышкой своего компьютера, угрожающе постучал по клавиатуре, а потом без всяких приветствий перешёл к делу:

— Ваш дед состоял в либеральной масонской ложе, барон Нагибин.

— Боюсь, я не был знаком с моим дедом, — честно признался я, — Но уверяю вас, я ни в каких масонских ложах не состою.

— Как же не знакомы с дедом? — хмыкнул особист, — Ваш дед, Прыгунов Юрий Юрьевич, только семь лет назад преставился-с.

— Я был еще мал, так что почти его не пом… — до меня вдруг дошло, что именно только что изрёк особист, — Чего? Прыгунов, вы сказали?