Хорошая идея всегда содержит в себе скрытые возможности. В таможенном соглашении между Россией и Грузией в числе подакцизных товаров не были названы водка и спирт. Потому, вероятно, что водку грузины никогда не экспортировали, только покупали. Продавали коньяки, вина, но и при этом виноматериал и коньячный спирт при ввозе в Россию пошлиной не облагались.

Все сошлось. Щелкнуло. Можно было приступать к практической реализации идеи. Алихан вылетел в Штаты, Тимур с чемоданом «зеленых» отправился в Тбилиси.

Через два с половиной месяца, ранним утром 24 июня 1996 года, на рейде Поти встал на якорь танкер «Звезда Техаса», порт приписки Хьюстон. А еще через неделю первые спиртовозы совместного американо-грузинского предприятия «Иверия» прошли по Рокскому тоннелю под Главным Кавказским хребтом и въехали в пригород Владикавказа.

По случаю прихода первого американского танкера в лучшем (он же единственный) ресторане Поти устроили торжественный ужин для капитана «Звезды Техаса», начальника порта и первых лиц города. Когда иссякли цветистые грузинские тосты, а хорошо поддатый капитан танкера начал рассказывать с помощью Алихана, выполнявшего роль переводчика, о том, как двадцать лет назад он имел счастье посетить этот замечательный город и подцепить в нем триппер, в зале появился начальник службы безопасности Теймураз Акоев и знаком показал Тимуру на выход. Вид у него был мрачный, Тимур встревожился:

– В чем дело?

– Звонили из Владикавказа. Беда, Тимур. Нужно сказать Алихану. Не знаю, как сказать.

– Что случилось?

– Его сына украли.

Алана, двенадцатилетнего сына Алихана, похитили днем, когда он с одноклассником возвращался из школы. Тот рассказал: стояла машина, «Жигули» четвертой модели, старая, из машины Алана позвали, он сел, машина уехала. Кто позвал? Какой-то человек. Что сказал? Да ничего. Сказал: «Алан, иди сюда». Сколько людей было в машине? Один, сидел за рулем, он и позвал. Молодой, старый? Не знаю, он из машины не высунулся. Потом что было? Да ничего, я пошел домой делать уроки.

Ничего больше из мальчишки выжать не удалось. Ясно было только одно: Алан знал похитителя, поэтому безбоязненно сел в машину.

На Алихана трудно было смотреть. Он сразу будто бы похудел, резкие морщины залегли в углах рта, желваки все время ходили по скулам. Внешне держался ровно, успокаивал домашних, даже пытался шутить. Но Тимур слишком хорошо знал друга, чтобы не понимать, что творится у него в душе.

Для осетинского мужчины семья – основа жизни. А центр семьи всегда сын. Особенно когда он единственный. Еще с древности в генетической памяти осетин осталось понимание, что род прервется, если в нем не будет мужчины и некому станет заботиться о женщинах, детях и стариках. С тех же давних пор сложились и отношения в семье, на посторонний взгляд сдержанные, даже суровые, без внешних проявлений нежности и любви. Мужчина должен кормить и защищать семью, вот его дело. А все остальное – пустое. Такие же отношения были в семье Алихана. Да и в семье Тимура тоже. Все время занимал бизнес. Лишь в нечастом отпуске удавалось побыть с женой и детьми, но и тогда не отпускали дела, преследовали даже во сне.

В эти тяжелые дни Алихан не изменил своей сдержанной, суховатой манере. В первый же вечер, когда приехали из Поти и Мадина, вся в слезах, бросилась к нему, сказал:

– Уведи девочек. И перестань рыдать. Слезами делу не поможешь.

Новость о том, что у Алихана Хаджаева украли сына, быстро разнеслась по городу. Приходили соседи, звонили знакомые. Алина, жена Тимура, оставила детей на попечение свекрови и переселилась в дом Алихана, поддерживала Мадину как могла. Приходил отец Тимура, гремел:

– Это ингуши! Это они! Проклятые предатели, воры!

– Да какие ингуши! – пытался утихомирить его Тимур. – Это мог сделать кто угодно.

– Ты ничего не понимаешь, ты еще молодой! Осетин этого не мог сделать! У нас есть честь. У ингушей чести нет!

Накричавшись, уходил в комнату Хаджаева-старшего и просиживал у него до вечера, рассуждая о благородстве осетин и подлости ингушей. Как в свое время Алихан и Тимур подружились только во Владикавказе, так и их отцы, в Норильске едва знакомые, на родине сошлись, оба стали ревнителями национальных традиций, точно бы наверстывая десятилетия, которые они прожили среди русских, говорили по-русски, думали по-русски, были русскими.

В один из дней приехал президент Галазов, выразил сочувствие, пообещал взять дело под свой контроль, задействовать самых опытных следователей прокуратуры и МВД. Телефоны в офисе и дома у Алихана поставили на прослушку, подключили к звукозаписывающей аппаратуре. Группа быстрого реагирования постоянно сидела в горотделе милиции, готовая по приказу оперативного дежурного выехать туда, откуда раздастся звонок похитителей.

Они дали о себе знать на третий день после возвращения Алихана из Поти. Звонок раздался вечером в домашнем кабинете Алихана. Он кинулся к телефону, но Тимур его остановил:

– Подойду я.

– Правильно, – одобрил Теймураз. – Нужно потянуть время.

Тимур взял трубку. Включился магнитофон.

– Вас слушают.

– Господина Хаджаева, – прозвучал по громкой связи мужской голос.

– Кто его спрашивает?

– Он ждет моего звонка.

– Господин Хаджаев не может подойти к телефону. Что ему передать?

– Не нужно, уважаемый Тимур. Он стоит рядом с вами. Дайте ему трубку.

– Я слушаю, – бросил Алихан. – Кто это?

– Неважно. Зря вы, уважаемый, всполошили милицию. Зачем? Ничего она не может. Без нее нам было бы легче договориться.

– Где мой сын? – перебил Алихан.

– В надежном месте.

– Я хочу с ним поговорить.

– Мы знали, что вы этого потребуете. Говорите.

– Папа, это я, – раздался голос Алана. – Ты меня слышишь?

– Слышу, сынок. Ты как?

– Да ничего. Только скучно. На улицу не пускают. Телика нет. Даже ни одной книги нет, представляешь?

– Что же ты делаешь?

– Ничего. Смотрю в окно, рисую. Фломастерами, которые ты привез из Америки. На обоях.

– Почему на обоях?

– А больше не на чем.

– Зачем ты сел в чужую машину?

– Меня позвал дядя…

Связь прервалась, громко зазвучали гудки отбоя.

Через минуту телефон зазвонил вновь.

– Убедились, что ваш сын жив и здоров? Больше не могу говорить. Продолжим завтра. Будьте у телефона в это же время.

Теймураз связался с оперативным дежурным:

– Засекли номер?

Положив трубку, сообщил:

– Звонили из автомата, с вокзала. Группа выехала, но вряд ли успеет – самый пик, пробки. А он не будет задерживаться.

– Опытный тип, – заметил Тимур. – Знает, что телефон на контроле, долго нельзя говорить. Это кто-то из своих, меня по голосу узнал.

– Не факт, – возразил Теймураз. – Сейчас все опытные, насмотрелись детективов. А вот то, что кто-то из своих, на это похоже. Он нас знает, мы его не знаем. Кто-то из фирмы, из персонала. Курьер, референт, экспедитор.

– Охранник? – предположил Тимур.

– Нет, за своих ребят я отвечаю.

Алихан включил магнитофон и отмотал пленку на начало разговора. Голос молодой, с еле заметным кавказским акцентом. Русский язык правильный, грамотный. Так говорят люди, пожившие в России. Больше ничего понять не смогли.

Алихан несколько раз прокрутил запись своего разговора с сыном. Интонация последней фразы Алана «Меня позвал дядя…» не оставляла сомнений, что он хотел назвать имя похитителя. Может быть, назвал, но в этот момент разговор был прерван. Тимур еще раз убедился, что Алан хорошо знал человека, который его увез, и это было самое страшное. Свои догадки Тимур оставил при себе, но по тяжелому молчанию Алихана понял, что мысли его движутся по тому же пути.

На следующий день, когда возвращались со стройки спиртзавода, Алихан велел водителю подъехать к православному храму. Службы не было, вокруг храма царило безлюдье, лишь редкие туристы щелкали фотоаппаратами. Алихан молча вышел из машины и направился к входу. Тимур хотел пойти с ним, но Алихан попросил: