– В Ножай-Юрте был только один такой, – примирительно объяснил водитель. – Мы все дома осмотрели, всех спросили. Был еще один, лет шестнадцати. И три взрослых мужика, русских. Больше никого не было.

Тимур присел перед мальчишкой.

– Фамилию свою помнишь? Ну-ну, не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Помнишь фамилию?

Мальчишка издал нечленораздельный звук и вдруг вцепился в Тимура обеими руками, прижался дрожащим тельцем.

– Не может сказать, – заключил Теймураз. – Его надо в больницу.

– Так что, берете? – спросил молодой. – Учтите, нам он не нужен. Куда нам его девать? Только бросить на дороге.

– Берем, – сказал Тимур.

Водитель поднял с обочины мешок, отряхнул от пыли, аккуратно сложил и бросил в багажник.

– Пригодится.

Кивнул напарнику:

– Поехали, мы свое дело сделали.

– Что же теперь? – растерянно спросил Иса, провожая взглядом такси.

– Скройся, – приказал Теймураз.

– Но я не виноват! Тимур, скажи! Я не виноват, что они такие бараны!

– Если ты через секунду не исчезнешь, пристрелю, – пообещал Теймураз и вынул из-под куртки пистолет.

– Исчез, уже исчез! – отшатнулся Иса и кинулся к своей «Волге».

Вернувшись к машине, Тимур усадил мальчишку на заднее сиденье «мерседеса», с трудом освободившись от его цепких пальцев. Заметил:

– Хорошо, что мы Алихану не сказали.

– Да, хорошо, – хмуро кивнул Теймураз. – Но это единственное, что хорошо.

Главврач частной больницы, осмотрев мальчонку, успокоил Тимура:

– Ничего страшного. Физическое истощение, нервное истощение, сильный стресс. Ему сейчас нужен полный покой. Организм молодой, оправится.

Первые дни Алан все время спал, просыпался только когда приносили еду. Ел жадно, руками, давился от жадности. При появлении в палате врача или медсестер забивался в угол, смотрел затравленным зверьком. Только когда приходил Тимур, тянулся к нему с трогающей сердце доверчивостью. Тимур поймал себя на том, что стал больше времени проводить со своими сыновьями, одному из которых недавно исполнилось шесть лет, а второму четыре. Алина удивлялась:

– Что с тобой? Ты никогда столько не возился с мальчишками.

– Когда же с ними возиться, если не сейчас, пока они маленькие? – отшучивался он, сам же понимал, что эти неожиданно вспыхнувшие родительские чувства происходят от сознания непредсказуемости жизни. Вот придет беда, как пришла она к Алихану или к отцу Алана, изведешься от мыслей, что недодал детям отцовской любви.

Постепенно Алан оттаивал, переставал дичиться. Начал говорить, сначала отдельные слова, потом фразы. По-русски говорил плохо – так говорят дети в глухих горных селениях, где русских мало. Когда Тимур спрашивал про фамилию, замолкал, съеживался, испуганно моргал. Словно фамилия была табу. Так же реагировал на расспросы Тимура о родном селении. Тоже табу.

– Мамсуров, Хетагуров, Плиев, Гергиев, – однажды начал Тимур перечислять осетинские фамилии, внимательно наблюдая за реакцией Алана. – Русланов… Кибизов… Акоев…

Мальчишка сосредоточенно слушал, будто бы понял замысел Тимура.

– Алборов… Дзотцоев… Хадзиев… – продолжил Тимур. – Калоев… Кевросов… Базоев…. Икаев…. Икаев, – повторил он, заметив мучительную гримаску на лице Алана. – Нет?

– Еще, – попросил Алан. – Еще!

– Цахилов… Бицаев… Зангиев…

– Агаев, – вдруг сказал Алан и умолк, как бы испугавшись произнесенного слова.

– Ты – Агаев? – осторожно спросил Тимур. – Алан Агаев?

– Агаев, Агаев! Алан Агаев! Алан Агаев! – закричал мальчишка и вдруг заметался по кровати, забился в истерике, заскулил по-щенячьи.

Прибежала пожилая медсестра, сделала угол. Алан затих.

– Злой дух из него выходит, – объяснила она. – Бедный ребенок. Страшно даже подумать, что он пережил.

На следующий день Алан встретил Тимура спокойной светлой улыбкой.

– Здравствуй, Алан Агаев. Как дела?

– Хорошо, дядя Тимур. Я боялся, что ты не придешь.

– Может, попробуем вспомнить, где ты жил? Горы там были?

– Я вспомнил. Урсдон. Там я жил. Горы большие. Урсдон маленький. Большой город там Дигора, до него далеко. Отец меня брал с собой. Однажды ушел, сказал жди. Я пошел гулять. Какие-то люди схватили меня, сунули в машину, в багажник…

– Не говори, не нужно, – остановил его Тимур. – Это все прошло, больше не будет. Как зовут отца, помнишь?

– Ну да. Заурбек. Он начальник в милиции. У него есть настоящий пистолет. Большой. Он давал мне пострелять. Только без патронов…

Заурбек Агаев. Из Урсдона. В республиканском адресном бюро подтвердили: есть такой. 1946 года рождения, осетин, женат. Жена Зара, дети Зарина, Мария, Алан. Место работы – МВД, участковый инспектор, старший лейтенант.

– Через пару дней можно будет отдать Алана отцу, – однажды вечером сказал Тимур Теймуразу. – Он уже почти в порядке. Доктор сказал, дома ему будет лучше.

– Отвези, какие проблемы? – отозвался Теймураз словно бы равнодушно. – Я вот чего никак понять не могу. Почему нашего Алана не оказалось в Ножай-Юрте? У меня только одно объяснение. Чеченец, который купил его у Арсика, не повез его к себе, оставил у своих в Сурхахи. Ну, резонно? Если отдавать за выкуп, зачем его туда-сюда возить? Из Сурхахи и заберут, когда до дела дойдет.

– Почему же они не объявились?

– Этому тоже есть объяснение. Чеченец сразу не сказал, что это за мальчишка. Не знаю почему. Может, чтобы не продали без него. А потом сказать уже ничего не мог, с того света не позвонишь.

– Логично, – подумав, согласился Тимур. – Выходит, они держат мальчишку у себя и не знают, что с ним делать?

– Выходит, так.

– Хорошо, если так. Сурхахи – Ингушетия, не Чечня, в пределах досягаемости. Придется снова напрячь Султана, пусть отрабатывает свой генеральский чин.

– Ничего он уже не отработает.

– Почему? – насторожился Тимур.

– На него завели дело. По подозрению в соучастии в подготовке теракта…

– По твоей наводке?

– Да, по моей. Ждать, когда еще рванет? Чтобы было не четырнадцать убитых, а сто?

– Я же ничего не говорю. И что?

– Послали группу захвата. Тихо сработать не получилось. Началась пальба. Ну и…

– Понятно, – кивнул Тимур. – Ладно, не терзайся. Ты все правильно сделал. Хотя никогда не знаешь, что правильно. Будем искать другой выход. Слышал, как поет Пугачева? Если долго мучиться, что-нибудь получится.

Что-нибудь получилось. Но совсем не то, что предполагал Тимур.

Встречать сына Заурбека Агаева вышло все селение. Дорогу на околице перегородили мужчины, многие почему-то с ружьями. Стояли старики в папахах, с медалями на пиджаках. По сторонам толпились женщины, носилась малышня. В центре толпы выделялся невысокий коренастый человек в милицейском мундире, с каменным, напряженным лицом – старший лейтенант Заурбек Агаев.

При приближении «мерседеса» Тимура толпа сместилась и взяла машину в полукольцо.

– Вот ты и дома, – сказал Тимур, поворачиваясь к Алану. Но тот уже выскользнул из «мерседеса» и летел к отцу, тянул к нему руки.

Загрохотали выстрелы, умножаясь горным эхом. Снялись с места и закружили над дорогой дикие голуби, поплыл синий пороховой дым. А мужчины все палили и палили в воздух, заглушая восторженные критики ребятни и счастливый плач женщин.

До самой темноты, до первых звезд затянулось праздничное застолье на просторным подворье Агаевых. Возвращаться во Владикавказ было поздно, да и не дело после выпитого под бесконечные тосты. Тимуру постелили в саду, в беседке, увитой виноградом с тяжелыми черными гроздьями. Глубокая, бездонная тишина воцарилась над селением, лишь где-то очень далеко звенел горный ручей. Мир и спокойствие опустились на землю. И особенно кощунственным, оскорблением самого Бога, представлялось все, что произошло.

Сына Заурбека украли год назад в Дигоре, куда он поехал в райотдел по служебным делам и взял с собой Алана. Сначала объявили десять тысяч долларов. Решили, раз милиционер, значит богатый. Потом опустились до пяти тысяч. Для бедного горного селения это была огромная сумма, но люди помогли, дали кто сколько смог. Заурбек приготовил выкуп и стал ждать. Но похитители больше не объявились.