Вчера я просила его об одолжении.

Сегодня же я хотела отдать ему себя как знак того, что я ему верю тоже. И что не было ни минуты, когда бы я пожалела о том, что мой выбор пал именно на него.

Адам вышел из ванной в одних брюках и с влажными волосами и застыл на полушаге, увидев меня перед собой.

Сейчас мне казалось, что в его глазах нет зрачка.

Или он настолько огромный, что затмевал собой всю радужку круглые сутки.

Черный омут тут же полыхнул жаром и стал выпускать из своих недр тех демонов, которых я предпочитала бы не видеть.

Но если они были частью Адама — значит, я принимала и их.

Он чуть приподнял брови, словно спрашивал, какого черта я творю, а я попыталась выглядеть спокойной, когда тихо отозвалась:

— Я знаю, что тебе это нужно. И я готова дать тебе то, что ты хочешь, Адам.

— Едва ли ты понимаешь, о чем говоришь, маленькая.

Голос Адама был сиплый от переполняющих его чувств, и снова он сдерживал себя.

Не кинулся ко мне, не стал нападать, как в том коридоре.

Он крался ко мне, словно зверь к своей желанной добыче, глядя прямо в глаза, где его страсть была видна до самого раскаленного нутра.

Давал шанс передумать и попытаться спрятаться.

Но я была твердо намерена довести это дело до конца, а потому сама протянула руки к нему, раскрывая себя.

От этого простого незамысловатого жеста Адам замер и тяжело моргнул, но остановился лишь на секунду, прежде чем оказался рядом и неожиданно поцеловал меня в ладонь.

Этого я не ожидала от него.

Прикосновение его губ было настолько чувственным и трепетным, что в груди что-то шевельнулось и дрогнуло.

— Придет день, когда ты поймешь, что это может быть приятно, — прошептал Адам и развернул меня к себе спиной, скользя горячими жадными ладонями по моему телу, но не пытаясь сжать и притянуть к себе, хотя я знала, насколько сильно ему хочется этого. — Поймешь это в моих руках, маленькая.

Он легко собрал мои волосы и убрал так, чтобы был свободный доступ к шее и спине.

— Ты веришь мне?

— Да, — выдохнула я, впервые ощутив странные кусающие эмоции, оттого что он стоял за моей спиной так близко, что жар от его тела я ощущала собственной кожей, ожидая его прикосновения к себе.

Волнительные и необъяснимые чувства.

Он просто стоял за мной, а я едва могла дышать, чувствуя в этом столько эротики и чувственности, что стук сердца оглушал и заставлял тонкую венку на шее истерично пульсировать.

Его губы коснулись моей шеи сзади.

Как раз там, где заканчивался рост волос.

Это было легкое прикосновение, от которого на моем теле выступили предательские мурашки.

При всей своей силе и скрытом безумии он умел прикасаться так, что душа просто замирала.

Адам покрывал поцелуями мою шею, плечи и опускался вдоль позвоночника, забирая мое размеренное дыхание и открывая то, что я совсем не ожидала почувствовать.

Особенно сейчас, когда опасность ходила по пятам и уже нашла нас.

Он положил ладонь на мою поясницу и чуть надавал на нее, показывая этим, что я должна наклониться вперед.

— Встань на колени. Упрись руками в кровать.

Его голос был настолько низкий, хриплый и манящий своей темной чувственностью, что я подчинилась, не задумываясь — подалась вперед, забираясь на кровать, и встала на четвереньки.

Адам заурчал от удовольствия и того, что я была послушной.

Он по-прежнему оставался сзади.

Я не видела его глаз и не знала, что он сделает еще, и от этого ожидание его касаний становилось острее и жарче.

Он сделал шаг вперед, ближе ко мне, продолжая при этом целовать кожу вдоль позвоночника. Чуть прикусывать ее, заставляя вздрагивать от неожиданности, а затем проводил губами, словно успокаивал.

Я же смотрела перед собой в разломанную спинку кровати и с удивлением понимала, что мне приятны его прикосновения.

Они пленяют меня медленно, но верно.

Раскрывают в теле трепет, о котором я не подозревала.

И сопротивляться этому я не хотела.

Только ахнула, когда губы Адама добрались до ягодиц и чуть прикусили кожу.

Я попыталась привстать, но он положил раскрытую ладонь на спину, чуть придавливая и не позволяя мне пошевелиться.

— Тише, маленькая. Тише.

То, что он задумал, я поняла, но сразу принять это не получилось.

Адам просунул свое колено между моими ногами, не позволяя мне свести колени вместе и помешать ему, пока его рука мягко, но уверенно скользнула между моими бедрами и тут же коснулась лона горячими умелыми пальцами.

Он плавно и умеючи скользил по влажным горячим складочкам, погружаясь в меня пальцами. Насаживая на них.

Чуть растягивая.

Двигая так, что меня обдало жаром.

— Не думай ни о чем. Отдайся этому чувству. Ощути его вкус, аромат. Позволь ему проникнуть в твои вены.

Голос Адама в этот момент был чистым сексом.

То, как плавно, мягко и чувственно он говорил своим низким, чуть хриплым голосом, было прелюдией к нашей близости. И я слушала его. Я ему верила, стараясь раскрепоститься и дать ему то, что он заслуживал.

Но всё равно вздрогнула, когда неожиданно ощутила, как его губы стали опускаться все ниже по ягодицам, а затем он и вовсе опустился на колени перед кроватью, чтобы скользнуть языком там, где только что были его пальцы.

Эта ласка была слишком откровенной для моего неискушенного тела, поэтому я удивленно вскрикнула и попыталась отползти вперед, но тут же оказалась в кольце его рук, которые не позволяли пошевелиться.

Меня словно бросило в озноб!

Ощущения были настолько острыми и сладостными, что я с удивлением поняла, что издаю какие-то звуки. Стоны. Пока еще тихие и несмелые. И бороться с этим было невозможно.

Я чувствовала, как его горячий язык жадно и бессовестно ласкал меня.

Я чувствовала своим волчьим нутром, как ему самому нравится этот процесс. Как он пленяет и сводит с ума.

Чувства Адама усиливали мои собственные в десятки раз, когда, позабыв о стыде и рамках дозволенного, я стала двигаться в унисон с ним, запрокидывая голову в попытках втянуть в дрожащее тело больше воздуха, которого сейчас так катастрофически не хватало.

То, что он творил, сводило меня с ума своей откровенной пошлостью и тем, насколько непозволительно приятно это было!

Мое тело наливалось тягучим сладостным нектаром и словно становилось тяжелее.

Мне казалось, что моя кровь стала приторно сладкой и вязкой, словно мед, отчего даже запах тела изменился и стал более терпким и насыщенным.

И этот разгоряченный мед, не спеша и кружа голову, стекает из каждой дрожащей в эйфории клеточки в бедра. Туда, где хозяйствовал умелый язык Адама.

Я бы хотела ему сказать, что со мной что-то происходит.

Что мне и больно, и приятно внизу живота. Но в горле пересохло, и в голове была полная каша.

Эти новые чувства порабощали меня и сводили с ума, пряча куда-то серьезную и до чертиков благоразумную девушку.

Я снова попыталась отползти, тонко ахнув, потому что руки и ноги задрожали, а по позвоночнику стали пробегать волны напряжения такой силы, что терпеть больше не было сил.

Вскрикнув, я отдалась этому новому чувству, позволив ему сокрушить меня с такой силой, что руки подогнулись и я рухнула корпусом на кровать, мелко и отчаянно задрожав.

Эта медовая сладкая лихорадка не прошла сразу.

Она усилилась, когда неожиданно Адам встал на ноги и притянул меня за ягодицы назад, чтобы войти своим возбуждением сразу во всю длину до самого предела.

Он громко протяжно застонал, чуть отклоняясь назад, а я застыла, распахнув глаза, потому что почувствовала, что меня в буквальном смысле накрывает волной настолько яркой и мощной, что в первую секунду перед глазами потемнело.

Я только хваталась подрагивающими пальцами за простыню под собой, когда Адам стал двигаться.

Вбиваться в меня, отчего его бедра хлопали о мои ягодицы и всё мое тело было в его власти, пока я распласталась на кровати и пыталась просто дышать.