Кирти еще не понимала, что, когда она была рядом со мной и вот так улыбалась, не было такой силы, которая могла бы сделать мне больно, потому что в ней была моя жизнь. Моя радость.

— Кажется, это неправильная любовь, — прошептала она в смущении, потому что не ожидала сама, что сможет принять всю правду настолько легко, а я не мог перестать улыбаться.

Рядом с ней я делал это столько, сколько еще никогда за свою жизнь.

— Любовь не бывает правильной или неправильной, маленькая. Она либо есть, либо ее нет. И если она есть, то это самый большой дар, который мир может подарить нам.

Она притихла и задумчиво водила мягкой подушечкой пальца по моей забинтованной груди, разгоняя по телу чувственную дрожь и первую волну возбуждения.

— Ты давно это задумал? Мой побег и свое геройское появление?

— Боюсь, что нет. Но кажется, получилось куда лучше, чем я мог бы спланировать сам.

Кирти улыбнулась, а я никак не мог успокоить свое счастливое сердце, которое стучало, словно сумасшедшее, от того, о чем я не мог мечтать, а оно сбылось.

— Я бы хотел стать для тебя героем, маленькая: справедливым, сильным и щедрым настолько, чтобы отпустить от себя и дать свободу, — мой голос слегка охрип, потому что настолько откровенно мне еще не приходилось говорить.

Нет, я никогда не обманывал свою девочку и на все ее вопросы отвечал предельно честно.

Просто были вещи, о которых я не говорил, как, например, о том, что тот отель, в котором мы останавливались, принадлежал мне.

— Я бы хотел быть настолько сильным, чтобы отпустить тебя от себя и ждать, что ты вернешься сама и переступишь порог этого дома. Но я не такой.

Я сжал ее руками, не ощущая, как из ран полилась кровь, впитываясь в бинты.

— Ты моя, Кирти! Моя! И я не смогу делить тебя с этим миром! Я выгрызу наше счастье, разорву на части эту землю, только чтобы ты была рядом!

— Сумасшедший волк! — зашипела она в ответ, пытаясь выбраться из моих рук, чтобы уложить меня на кровать снова.

Для этого ей пришлось постараться и упереться в мою грудь ладонями, но я повиновался, когда сполна ощутил, что никуда убегать она не собирается.

— Ложись скорее, пока швы не разошлись! Если об этом узнает Лола, она пришьет тебе язык к губе, чтобы ты был послушным! Кстати, — девушка вдруг прищурила свои красивые глаза, сверкнув ими игриво и задорно, — я случайно увидела на твоем столе какие-то наручники. Так что учти: если ты будешь плохо себя вести, то я быстро найду им применение! Видимо, поэтому изголовье этой кровати железное.

Я рассмеялся, притягивая ее к себе снова, и Кирти улеглась рядом, прижимаясь к моему боку.

Моя умная девочка.

Она успела понять суть работы этих наручников, что разлилось во мне жаром и новой волной возбуждения, скрыть которое больше не получалось.

— Ну уж нет! Только постельный режим! Дарк, у тебя капельница в руке! — хихикнула она, когда увидела мой стояк.

— К черту капельницы! Я здоров. Проверим наручники в деле?

— Спокойно! — смеялась она задорно, пытаясь не дать мне развернуться и придавить ее собой. — Нас папа ждет на семейный ужин, как только ты поправишься!

— Наручники ужину не помешают, это моя реабилитация после ранения.

— Дарк, не смей!

— Обожаю, когда ты так меня называешь…

Если бы еще неделю назад мне сказали, что это возможно, я бы смог только горько посмеяться в ответ.

А сегодня я жил так, как никогда, и верил в то, что всё у нас еще только начинается: первый семейный ужин, первое настоящее свидание, первый поцелуй под луной… и далеко не только поцелуй!

Впервые я увидел свет в темноте своей жизни и теперь точно знал, в каком направлении мне нужно двигаться дальше, чтобы мое солнце сияло и согревало наши души.

Пока я не мог поверить в то, что моя жизнь изменится. В лучшую сторону.

Что мой дом перестанет быть тюрьмой из воспоминаний и станет той самой крепостью, куда так стремятся, чтобы найти в нем покой и уют.

Моя Кирти никуда не убегала. Она не ненавидела меня. Но задавала сотни вопросов обо всем на свете, часто ставя в тупик своей искренней и неподдельной жаждой узнать обо мне всё-всё и сразу.

Разве какой-то цвет может быть любимым?

А песня! Как можно сказать, что есть какая-то одна, которая тебе нравится?

На все ее вопросы мне хотелось отвечать лишь одно – ты. Ты. Везде и во все только ты.

Но было одно дело, которое осталось неразрешенным.

Поэтому когда моя волчица уснула обнаженной, прекрасной и уставшей в нашей общей кровати, я нехотя выбрался из комнаты, бережно прикрыв ее пледом, чтобы спуститься на первый этаж.

Туда, где был Сет и где меня ждал Уран.

Палач был как всегда молчаливым, но, кажется, довольно расслабленным, что случалось с ним не часто.

- Ты к нам снова спать? - криво улыбнулся я ему, протягивая руку для приветствия.

- И это тоже.

- Может, тебе комнату расширить?

- Не нужно.

Мы зашагали в эту самую комнату, где в четырех стенах стояла лишь одна кровать, и больше ничего. Единственное, что в ней был особенного - она поглощала все звуки, изнутри и снаружи тоже.

Мы сделали это осознанно, потому что не могли быть уверенными в том, что на Палача не попытаются воздействовать с помощью той чертовой программы, когда он становился безвольной куклой, выполняющей приказы.

Он, и два его брата.

- Как Марс и Плутон?

Палач кинул на меня быстрый пронзительный взгляд, и отозвался как всегда сухо немногословно:

- Так же.

- Срывов больше не было?

- Пока нет.

Пока. Очень короткое и чертовки дурное слово, которое за собой несло всегда большую беду.

Сдерживать одного Палача мы еще хоть как-то могли, но троих сразу!

Такое было не под силу никому.

- А что с мятежниками?

Мы вошли в комнату, не включая свет, потому что он был нам не нужен.

Такие создания, как мы, могли видеть в любой даже самой кромешной тьме.

- Их не стало меньше.

- Да. Сет сказал мне, что после своей вылазки они заполучили в свои ряды еще пару десятков добровольцев, - хмуро отозвался я, - Почему вы не убиваете их, Ран?

Палач сел на кровать, и повел мощными плечищами.

- Мы не можем.

- Почему нет?

- Они не нарушают наших правил, и не показывают себя людям.

- Но ты же понимаешь, что они способны убивать других волков.

- Отдайте им вожака.

- И что будет, Ран? Он поведет эту армию на нас!

Палач сверкнул синими, как лед глазами.

- Никто не может знать этого наверняка.

Я только поджал губы, пока не в состоянии понять логики тех, кто был почти божествами в нашем мире.

- Ты не думаешь, что весьма странно собрать под своим флагом такое количество волков, чтобы затем мирно жить с ними где-то отдельно?

- Не думаю. Но мы не можем знать наверняка, что они планируют.

- То есть мы отпустим их и будем ждать войны?

- Да.

- Отлично, - пробурчал я, а потом тяжело выдохнул, потому что понять Палачей было мне не дано. Но и пойти против их слова я тоже не мог.

Никто бы не смог.

Ни у кого бы просто не хватило на это сил и возможностей.

- Ладно. Ты спи. Мне нужно позвонить кое-кому.

Уран никак не ответил, только растянулся молча на кровати, а я прикрыл за собой дверь и поднялся на первый этаж, чтобы позвонить себе подобному.

Не просто волколаку рода полярных.

Не просто белому волку, а из той самой семьи, которая сохранила в себе кровь нашего единого предка.

Такой же, какой была и моя семья.

По сути, мы были с ним братьями, хоть и дальними.

Наша кровь была самой сильной, особенной. Но именно она стала той проказой, которая породила армию недовольных под предводительством этого самого Волко.

Гарм ответил сразу же, после первого гудка.

- Брат мой! Я ждал, когда смогу услышать тебя! Сет сказал мне, что тебе досталось.