Лучше умереть!

Квартиры и гостиница отпадали по причине того, что рядом всегда кто-то был и мог услышать.

Нужно было искать место, куда люди не сунутся.

У меня дрожали руки, и холодный пот капельками выступил на бледном лице, когда я остановила проезжавшее мимо свободное такси, неловко ввалившись на заднее сиденье.

Седой мужчина с сухим морщинистым лицом и уставшим взглядом оглянулся на меня и недовольно поджал губы.

— Деньги сразу! — пробухтел он, отчего-то с первого момента испытав ко мне такую неприязнь, что становилось даже обидно.

Разве в людях совсем не осталось сочувствия?

— Вот, возьмите.

Он покосился на мои бледные дрожащие пальцы, но деньги взял.

Почти выхватил, словно я была прокаженной, которую нельзя было касаться.

— Куда тебе?

Было слишком больно, чтобы выяснять, отчего мужчина относился ко мне с такой откровенной ненавистью, видя при этом впервые в жизни, поэтому я слабо отозвалась:

— Куда-нибудь на самую окраину города. Может, есть какие-то места, куда люди редко заглядывают?..

Я считала, что, по меньше мере, подобная просьба должна будет вызвать хотя бы недоумение, если не сказать откровенный шок.

Но нет. Мужчина только кивнул, и машина резко поехала вперед.

— Только не умри по дороге! А то тут камер полно, потом еще затаскают в полицию! Связывайся с вами, наркоманами!

Я даже не сразу сообразила, что он обращается ко мне.

Наркоманы?

Он посчитал меня наркоманкой?

Хотя, видимо, выглядела я настолько плохо, что ни о чем хорошем мужчина просто не мог подумать.

И винить его в этом у меня не было права.

Всё, чего я хотела, — оказаться подальше от людей и принять свою участь.

На споры и попытки доказать, что я лучше, чем он думает, у меня не было совершенно никаких сил и желания.

Машина неслась вперед, а я даже не обращала внимания на дорогу или на то, как иногда на меня косится в зеркальце этот недовольный мужчина, наверняка переживая о том, чтобы я не умерла прямо в его транспортном средстве.

Меня знобило.

Казалось, что тело наливается болью и становится тяжелым и неподъемным, как камень.

Кожу то обжигало огнем, то разливался холод, отчего я стучала зубами, проклиная этот день, который начался так не вовремя и в таком месте, где я быть не должна была.

Если бы меня спросили, сколько именно я ехала, когда машина остановилась, взвизгнув шинами, я едва ли смогла бы ответить.

— Вот. Самое заброшенное и отдаленное место в городе. Выметайся, милочка.

Не было желания благодарить этого человека, но воспитание взяло верх, когда я кивнула ему и с трудом переставила ноги на дорогу из машины, не забыв при этом достать мой рюкзак.

Дверца за мной тут же захлопнулась, и машина унеслась назад, обдав меня пылью и мелкими камнями.

Волчьи боги!

Как же было больно внутри!

Стараясь сохранить трезвый рассудок и максимально ясный ум, я осмотрелась и внимательно принюхалась, уже сейчас отмечая про себя, что обоняние стало куда острее.

Людей поблизости не было.

На много-много километров вокруг.

Но было много крыс, которые принюхивались тоже, чувствуя во мне хищника. Странного для них, но всё же.

Меня они не пугали и не смущали своим присутствием рядом.

Нужно было теперь понять, куда можно спрятаться на ближайшие дни. Больше я не питала надежд и теперь как никогда отчетливо понимала, что быстро это всё не закончится. И придется стойко вынести много боли, прежде чем я смогу вернуться к нормальной жизни.

Страшно было до жути, но сейчас я старалась не поддаваться панике и просто отыскать возможное и не самое страшное место для ночлега.

Хотя сделать это в месте, где можно снимать фильм о нашествии зомби, было очень трудно.

Разграбленное, разбитое, огромное место, куда не ступала нога человека, отданное на съедение времени и природе, навевало только пустоту внутри и не самые радужные мысли.

Коридоры и помещения здесь поражали своими размерами.

В некоторых местах еще не выветрился запах мазута и каких-то химических веществ, хотя явно прошло не одно десятилетие с того момента, как здесь всё было оставлено.

Я всё шла и шла, а территория завода не заканчивалась.

Словно огромный заброшенный и позабытый всеми город, где люди вымерли.

Жуткое место.

Пробирающее до мурашек.

Я понимала, что не смогу занять одно из помещений внутри огромных цехов, потому что каждый мой шаг отдавался эхом со всех сторон, заставляя вздрагивать.

А уж если я не сдержусь и буду кричать, то и этот звук усилится в десятки раз, разносясь далеко за пределы самого завода. И меня смогут услышать и найти те, от кого я пряталась.

И кричать я буду…

Это я прочувствовала до самого нутра, когда раздался глухой щелчок и ногу опалило такой болью, что я вскрикнула, падая на колени.

Кость сломалась.

Всего лишь одна кость!

А мне хотелось умереть уже сейчас, не задумываясь больше ни о чем, в желании прекратить этот ад, пока он не вошел в свой апогей, когда станет совсем невыносимо.

Капельки холодного пота выступили на бледном, перекошенном от боли лице, пока я старалась только дышать и ни о чем не думать, чтобы не подпустить панику еще ближе. Потому что она и без того подобралась ко мне слишком близко.

Дышать, чтобы собрать все силы и найти ту часть завода, в которой смогу быть хотя бы в относительной безопасности.

Сложно сказать, сколько времени прошло, прежде чем я смогла пошевелиться и приподнять голову.

Боль не стала меньше. Но теперь я могла абстрагироваться от нее, открывая глаза.

Больше не было возможности искать укрытие где-то далеко, обходя коридор за коридором, но через одно из пыльных, чудом сохранившихся окон я увидела на некотором отдалении небольшой отдельный домик.

Видимо, когда-то там располагался пункт охраны.

Это было небольшое обособленное помещение с целой крышей и целыми окнами.

При этом оно было почти на окраине завода, и за забором начинался лес.

Ничего лучше найти я не смогла с того места, на котором в буквальном смысле просто рухнула.

И теперь оставалось преодолеть самую большую проблему — добраться до этого домика со сломанной костью.

Я скинула с себя кофту и как смогла обмотала ногу, завязав что было силы, чтобы была возможность если не наступать, то хотя бы волочить ее за собой.

Путь до домика стал первой ступенью ада.

Боль опаляла изнутри и расходилась по жилам, словно яд, от которого голова кружилась и пот струился по телу. Но я упрямо шла только вперед, глотая стоны и крики, потому что в эту ситуацию я попала по собственной воле.

Я сама так захотела.

А значит, была виновата только я одна.

Некого было винить и просить о помощи.

Впервые я оказалась в ситуации, где отчетливо понимала, что помощи не будет. И если я сама себе не помогу, то никто не поможет.

На тот момент, когда я доковыляла до сторожки, мои ноги дрожали от усталости, а в голове стоял плотный туман из боли и ужаса.

И это было только начало.

К огромному счастью, в сторожке хоть и пахло пылью, но было сухо, а еще в углу лежал какой-то матрас, на котором я дрожащими руками расстелила свою кофту, убрав ее с ноги, и свернулась на этом островке, дыша хрипло и глухо.

Кажется, в еще большей беде мне пока не приходилось быть.

Даже то, как я ехала в машине с подонками, сегодня не казалось концом света, как несколько дней назад.

Я залезла в рюкзак, решив снова проверить телефон в слепой надежде на то, что, возможно, он полежал некоторое время и каким-то чудом вдруг заработает.

Но чуда не случилось.

Я была совсем одна.

В незнакомом месте.

На территории людей.

В таком состоянии, что не пожелаешь даже лютому врагу.

И всё это из-за моей излишней самоуверенности… и Дарка.

Чертова Дарка, который не отпускал мои мысли даже сейчас!

Я тяжело протяжно выдохнула, с тоской подумав об Адаме — волке, которому я искренне поверила. Который разжег внутри меня что-то, чего я еще не понимала, но в эту минуту хотела верить в то, что наша история не окончена и что мы еще встретимся, когда я смогу решить дела с Дарком и этим самым обезопасить Адама от страшной участи.