Я широко улыбаюсь ему, зная, что выиграла.

Что родители всего мира говорят своим детям, когда те становятся жертвами шутников, хулиганов и подонков? Что говорят нам наши лучшие подруги, когда мы рыдаем у них на плече в ванной?

Забудь.

Забудь их — вот что они советуют нам!

И сегодня ночью я начисто забуду обо всем этом.

— Уже уходишь? — с беспокойством спрашивает Пейдж Томас, когда я с грохотом захлопываю свой шкафчик после урока физкультуры. — Быстро ты.

— Да, мне надо бежать. — Я бросаю на нее косой взгляд через плечо и торопливо добавляю: — До завтра.

— До понедельника, — уныло поправляет меня Пейдж.

— Ну да, до понедельника, — громко отвечаю я, направляясь к тяжелой двери раздевалки.

В коридоре я с облегчением перевожу дух, радуясь тому, что сумела уклониться от просьбы Пейдж. Я знаю, что это случится сегодня. Но не хочу, чтобы прямо сейчас.

Сейчас мне пора встретить его.

При мысли об этом у меня мгновенно пересыхает во рту, поэтому я иду в столовую и направляюсь к автоматам с соками и минералкой. Выуживаю монетки из рюкзака, покупаю бутылку воды и делаю несколько жадных глотков. Потом закрываю бутылку, убираю ее в передний карман рюкзака и застегиваю молнию. Пригодится позже.

Перебрасываю рюкзак через правое плечо и вдруг ловлю на себе чей-то взгляд. У меня холодеет в животе, я медленно оборачиваюсь, поднимаю глаза от пола — и вижу стоящую у меня за спиной Пейдж.

— Пейдж! — восклицаю я со всей радостью, на которую способен человек, переживший жесточайшее разочарование.

Но мне сразу же становится стыдно за то, что я так огорчилась из-за ее появления. Пейдж совсем не плохая девочка, и она не виновата, что все мои мысли заняты Люком.

— Привет, Лондон, — говорит она, сияя улыбкой. Я замечаю, что глаза у Пейдж такого светлого оттенка голубизны, что радужка почти сливается с белками. Эти глаза и белые, почти серебристые волосы делают ее похожей на ледяную принцессу.

Ледяную принцессу в старомодных очках и безвкусной мешковатой одежде, которая ей совсем не идет.

— Хорошая идея насчет воды, — говорит она, в то время как я мысленно радикально меняю ее стиль и имидж. — После этой игры я как выжатая, — с неловким смешком добавляет она.

— Еще бы! Ну ладно, не буду тебе мешать.

Я делаю шаг в сторону от автомата и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Лондон, подожди…

Вот как? Значит, она припрет меня к стенке прямо сейчас?

Я медленно поворачиваюсь.

— Да?

— Мне немного неловко просить тебя об этом, но… — начинает Пейдж.

О нет! Ну вот и все.

—…в тот день, когда я была дежурной и относила записку от твоей мамы в ваш кабинет математики…

Да? Понятия не имею, о чем ты.

—…я заметила, что Брэд Томас сидит рядом с тобой, и я тогда подумала, что, может быть, ты случайно знаешь, есть у него девушка или нет…

Я пытаюсь слушать, что она мне говорит, но мои мысли сами собой отвлекаются на необычайную тяжесть рюкзака, больно врезающегося мне в плечо, — интересно, что в нем лежит такое? При этом я рассеянно отмечаю, что у Пейдж и предмета ее интереса одна фамилия. Очень удобно.

Ближе к концу я мысленно возвращаюсь к монологу Пейдж.

—…я никогда никого с ним не видела, вот и подумала, что, может быть, он хочет с кем-нибудь встречаться…

Меня совсем не радует бурное увлечение Пейдж, и на это есть целых две причины. Во-первых, время, потраченное на разговор с ней, автоматически вычитается из моих планов. А во-вторых, я помню, чем закончится история Пейдж.

Ничем хорошим.

И даже хуже.

Я делаю шаг вперед и перевешиваю рюкзак на левое плечо. Еще минута, и я опоздаю в аудиторию для самостоятельной работы, и хотя в этом нет ничего страшного, меня все-таки может записать дежурный, а это может обернуться серьезными неприятностями, ведь я понятия не имею, первое это у меня опоздание или тридцать первое.

И я категорически не желаю оставаться после уроков.

Я не могу сидеть и спокойно смотреть, как на первой парте завязывается начало будущей трагедии Джейми.

— Пейдж, мне нужно бежать, а то я опоздаю, — громко говорю я и вижу, как у ледяной принцессы вытягивается лицо. — Честно говоря, я совсем не знаю Брэда. Мы с ним не дружим и не общаемся. Поэтому мне неизвестно, встречается он с кем-нибудь или нет. Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь.

Пейдж так низко опускает лицо, что я боюсь, как бы она не стукнулась носом об пол. Видимо, я ее последняя надежда, и, как ни смешно, так оно и есть. По какой-то странной иронии судьбы она обратилась за помощью к единственному человеку во всей школе, который точно знает конец любой истории.

Я очень хочу уйти, но чувствую себя словно в ловушке.

В ловушке надежд Пейдж и ее умоляющих глаз.

— Знаешь что? — неуверенно начинаю я. — Я попытаюсь завести с ним разговор и выведать что-нибудь интересное. Сделаю это, как только смогу.

При этом я делаю себе мысленную пометку не забыть записать это обещание в сегодняшний отчет о прожитом дне. И еще добавить, что не стоит переживать из-за вмешательства в это дело, потому что Пейдж наконец улыбается.

Это как с большинством пороков: знаешь, что плохо, а все равно получаешь удовольствие. И потом, что изменил бы мой отказ? Разве Пейдж потеряла бы интерес к Брэду, скажи я ей, что он унизит ее и разобьет ей сердце? Скорее всего; она посоветовала бы мне обратиться к психиатру и нашла бы какой-нибудь другой способ назначить свидание своему кумиру.

Вот почему сейчас, когда мне больше всего на свете хочется поскорее отделаться от этого разговора, автомата с водой и всего остального, кроме Люка, я без особых колебаний даю почти незнакомой девочке обещание, которое очень скоро обернется для нее слезами и горем.

Все еще улыбаясь, Пейдж горячо одобряет мой план и отпускает меня, а я отправляюсь в спринтерский забег по коридору к библиотеке.

Через какое-то время я начинаю замечать, что меня всю дорогу сопровождают смешки, шуточки, переглядывания и перешептывания. Когда Лиза Джеймс, проходя мимо, откровенно смеется мне в лицо, я не выдерживаю и забегаю в женский туалет, чтобы выяснить, что со мной не так.

К счастью, в туалете никого нет.

Я проверяю перед зеркалом зубы, волосы, нос, задницу и спину.

Все на месте, все в порядке.

Ко мне ничего не прилипло, из меня нигде не капает, короче, нет ничего такого, что могло бы выставить меня на потеху всей школе.

По крайней мере, ничего очевидного.

Я знаю, что вот-вот прозвенит звонок, поэтому выхожу из туалета и бегом преодолеваю последние несколько дюжин шагов до библиотеки. И всю дорогу ломаю себе голову над тем, в чем же все-таки дело.

Я ломаю голову до тех пор, пока не встречаю Люка.

И тут все загадки заканчиваются.

— Это тебе, — говорит Люк, когда я хочу сесть, и пододвигает ко мне через весь длинный библиотечный стол сложенный листок линованной бумаги.

Я стараюсь не пожирать его взглядом.

Для него мы знакомы уже неделю.

Для меня он новенькая игрушка, только что из упаковки. При виде которой не стыдно изойти слюной.

Люк сидит, опустив голову, и смотрит на меня из-под ресниц, бровей и прядей упавших на лоб волос.

От этого взгляда у меня мурашки бегут по спине.

Я беру у Люка сложенный листок, и на какой-то миг его указательный и средний пальцы придвигаются ближе и гладят тыльную сторону моей ладони. При этом Люк смотрит мне прямо в глаза, давая понять, что делает это нарочно.

Я едва не вскрикиваю.

Звенит звонок, и миссис Мэйсон обводит всех, и в особенности нас с Люком, грозным взглядом, в котором я без труда читаю предостережение: «Только откройте рты — и вы трупы».

Люк достает из стоящего на стуле рюкзака учебник по истории, потом вытаскивает тетрадь. Открывает книгу и углубляется в чтение.

Он реально занимается в аудитории для самостоятельных занятий!