Теперь я понимаю, почему утренняя напоминалка предупреждала: будь начеку во время первого урока.

Это просто ад.

Это всего лишь случайный мяч.

Через несколько часов, во время урока по анатомии, Райан Грин все время косится на меня через проход, — возможно, все дело в том, что я улыбаюсь, а лимфатические узлы — нет. Мое лицо и эго все еще ноют после утреннего происшествия, но я сияю и ничего не могу с собой поделать. Мне больно улыбаться, Райан пялится на меня весь урок, но мне наплевать.

Потому что перед анатомией я виделась с Люком.

— Что-то забавное, Лондон? — грозный окрик мисс Харрис прорывает радужный мыльный пузырь моего счастья. Она замирает посреди недописанного предложения с зажатым в руке голубым маркером. Пышное бедро слегка отставлено в сторону, ухоженная наманикюренная рука лежит на нем, застыв в ожидании.

Сейчас она немного похожа на одну из наших чирлидерш. И это настораживает, поскольку мисс Харрис как-никак учительница. Разве ей не положено держать свое мнение при себе и оставаться объективной?

Я абсолютно уверена, что большая часть класса интересуется лимфатической системой ничуть не больше меня, однако сейчас все, кого я вижу со своего места, демонстрируют крайнее раздражение неожиданной паузой в объяснении. Наверное, их бесит то, что мисс Харрис отвернулась от доски.

Скорее всего, все это время мальчики молча любовались прелестной задницей молодой учительницы, а девочки использовали редкие минуты свободы, чтобы переслать электронные сообщения друзьям.

Судя по тому, как Джемма Тэйлор сверлит меня взглядом, держа обе руки на коленях под партой, я угадала.

— Лондон? Ты нашла в моем объяснении что-то смешное? — снова спрашивает мисс Харрис, не дождавшись моего ответа. Она небрежно взмахивает своими крашеными рыжими волосами, и я невольно думаю, не завидует ли мисс Харрис моей естественной рыжине.

— Нет, мисс Харрис, — спокойно отвечаю я, продолжая улыбаться. Я честно стараюсь подумать о чем-нибудь грустном, но улыбка прилипла к моему лицу, как жук к ветровому стеклу.

Пошла вон, улыбка, отстань от меня!

Но проклятая ухмылка не собирается со мной расставаться и остается на месте. Мисс Харрис целую вечность, не моргая, пристально смотрит на меня. Наконец, видимо, решив, что имеет дело со случаем безнадежной испорченности или умственной отсталости, она со вздохом поворачивается к доске.

Мои одноклассники выпрямляются на своих стульях, а я расслабляю затекшие мышцы, хотя не помню, когда я их напрягла. Глубоко вдыхаю затхлый воздух науки и разжимаю пальцы, судорожно стиснутые на сиденье металлического стула.

Райан Грин больше не смотрит на меня, его взгляд теперь прикован к чему-то, что он старательно рисует в тетради.

И только теперь, когда урок уже подходит к концу, никто не смотрит на меня, не замечает произошедшего и нисколько не интересуется им, загадочная ухмылка медленно угасает у меня на губах, забирая с собой частицу хорошего настроения.

— Что случилось? — шепчет Люк в трубку.

— Ничего, — вру я.

— Нет, правда? Я же слышу по твоему голосу, что что-то неладно.

Я кисло улыбаюсь. Почему я тебя не помню?

— Да нет, ничего. Просто плохой день.

— Я могу чем-то помочь?

— Мне приятно просто поговорить с тобой, — тихо говорю я.

— Я знаю, — шепчет Люк, так что у меня мурашки бегут по спине. — Прости, что не позвонил раньше. Мы с отцом уезжали и только недавно вернулись домой.

— Пустяки, — говорю я и пожимаю плечами, хотя он этого все равно не увидит.

— Ладно, расскажи мне про… — Люк внезапно замолкает. — Подожди секундочку, — быстро шепчет он.

Я слышу шорох руки Люка над микрофоном трубки и приглушенный женский голос. Люк отвечает чуть громче, но тоже неразборчиво.

Вскоре он возвращается.

— Прости, — говорит Люк. — Это мама. Она хочет, чтобы я заканчивал. Говорит, что слишком поздно болтать.

— Ну да, — отвечаю я, пытаясь скрыть разочарование, хотя прекрасно знаю, что моя мама думает то же самое. — Ладно, может, завтра наверстаем.

— Надеюсь, — говорит Люк, не скрывая огорчения, и я невольно улыбаюсь.

— Спокойной ночи, Люк.

— Сладкого сна, Лондон.

И он отсоединяется.

Лежа в темноте, я несколько секунд смотрю на телефон, наслаждаясь спокойствием, которое подарил мне этот короткий разговор с Люком. Я знаю, что нужно дописать детали этого разговора в напоминалку, лежащую на ночном столике, но не хочу торопиться.

Когда я уже готова заставить себя включить свет и разрушить хрупкое состояние просветления, в темноте снова раздается назойливый мотив моего телефона, и у меня подскакивает сердце.

— Да? — быстро говорю я.

— Я забыл сказать тебе, что ты сегодня была просто ослепительна, — шепчет Люк в трубку.

Я лежу в темноте и чувствую, как у меня вспыхивают щеки. В животе сладко замирает.

— Спасибо, — шепотом говорю я.

— На здоровье.

Несколько секунд мы оба молчим. У меня сами собой поджимаются пальцы на ногах от почти болезненной интимности этого молчания. Я лежу в своей постели, сжимая телефон, как спасительный круг, слушая размеренное дыхание Люка и все убыстряющийся грохот своего сердца.

Если бы он был здесь, я бы его поцеловала.

— Ладно, мне пора идти. Мама может войти, — шепчет Люк, нарушая молчание.

— Ладно, — выдыхаю я, не в силах выдавить больше ни слова.

— До завтра, — говорит он.

— Пока, Люк, — с трудом выговариваю я.

— Пока, Лондон, — шепчет он перед тем, как отключиться, и меня снова бросает в дрожь при звуках моего имени, произнесенного его губами.

Я прижимаю телефон к груди, резко выдыхаю, а потом сажусь и зажигаю лампу возле кровати. Прежде чем дополнить вечернюю записку, я открываю телефон и залезаю в папку с музыкой. Пролистываю список загруженных рингтонов, пока не нахожу песню, которую помню из завтрашнего дня. Довольная новой мелодией, счастливая тем, что этот безумный день наконец закончился, я делаю необходимые записи и засыпаю.

Через проход от меня на парте в соседнем ряду стоит цветастая сумка Джейми — полностью собранная и готовая к выходу. До конца урока остается еще целых пять минут, но Джейми даже не пытается делать вид, будто продолжает слушать.

Может быть, она нарочно добивается, чтобы ее снова оставили после уроков?

От этой мысли у меня мурашки бегут по спине.

Весь урок Джейми успешно игнорирует мое присутствие, что довольно просто сделать, поскольку сегодня у нас нет практических занятий. Никакой работы в парах. Никакого закрепления материала. Никаких совместных заданий.

Короче, никакой необходимости разговаривать друг с другом.

Звенит звонок, и Джейми вскакивает так стремительно, что я вздрагиваю. И тут она поворачивается ко мне и бросает что-то мне на парту.

— Вот, — заявляет она, прежде чем развернуться и покинуть класс.

Через пятнадцать секунд класс пустеет. Даже миссис Гарсия уходит в свой кабинет, чтобы подготовиться к следующему занятию.

Да, у меня провалы в памяти, но я все равно знаю, что лежит у меня на парте.

Джейми может сколько угодно злиться на меня, но она пришла мне на помощь.

И теперь все зависит только от меня — от того, хочу я встретиться со своим отцом или нет.

— Все в порядке? — негромко спрашивает мама. Мы сидим одни в кабинете доктора Зомбойа. Доктор вышла, чтобы принести мое дело, и, судя по тому, как долго ее нет, это дело хранится где-то на краю света.

— Конечно, — вру я.

А сама думаю о фотографиях, которые просматривала сегодня утром. Думаю об открытках на день рождения. Мой отец пытался. Целых три года он пытался.

И теперь номер его телефона жжет мне карман.

— Ты выглядишь расстроенной, — шепотом сообщает мама, хотя в кабинете нет никого, кроме нас с ней.