Уже хорошо.

Но Джейми еще не закончила. Понизив голос, она шипит мне в лицо:

— Нас застукали, Тэда и меня…

Тэд? Какая гадость.

— Мы с ним обжимались в его машине в нескольких кварталах от школы. А вдруг, откуда ни возьмись, появляется его жена. — Джейми так кривится при слове «жена», словно в рот ей попал кусок лимонного пирога.

— Правда, что ли? — переспрашиваю я, имея в виду обжимания в машине с женатым учителем.

— Наверное, правда, если я говорю! Вопрос в том, откуда она могла узнать? — огрызается Джейми, приняв мой намек за выражение поддержки, хотя это абсолютно не так.

Я делаю глубокий вздох и напоминаю себе, что у Джейми будет очень тяжелая жизнь и что в будущем мне еще не раз придется подставлять ей плечо. А однажды, когда мне будет по-настоящему туго, она сделает для меня то же самое.

Сегодняшний разговор не разрушит нашу дружбу. И все, случившееся с Джейми, не оттолкнет меня от нее.

Пока я думаю обо всем этом, моя поглощенная собой подруга продолжает стрекотать.

— Так вот, короче, она велела Тэду выйти из машины и сказала, что разводится с ним. Слово за слово, они начали ругаться, и я слышала каждое слово. Ты не представляешь, как меня это бесило! Но, самое главное, Тэд спросил ее, откуда она узнала, где нас искать, а миссис Райе заявила, что это его не касается… А потом она сказала ему найти себе адвоката, потому что она сообщит обо всем в школу, а он стал умолять — черт возьми, да он готов был на коленях ползать! — чтобы она этого не делала, но она села в свою машину и уехала…

Если до этого я стояла с открытым ртом, то теперь у меня просто упала челюсть.

— Короче, мне нужна правда, — повысив голос, чеканит Джейми. — Это ты про нас разболтала?

— Нет! — поспешно восклицаю я, абсолютно уверенная в том, что говорю правду. Даже если я это сделала, но не записала, то это уже не вполне ложь, правда ведь?

— Ладно, я тебе верю, — чересчур легко соглашается Джейми. Я вопросительно смотрю на нее, и она нехотя добавляет: — Тэд сказал, что его жена дает частные уроки Карли Линч. Одна из подружек Карли, эта тупая овца Алекс Морган, однажды застукала нас, — правда, это было давно. Мы тогда остались в пустом классе, после уроков, — поясняет Джейми с отвратительным блеском в глазах.

Я теряю дар речи, но Джейми ничего не замечает и продолжает болтать.

— Я до сих пор не знаю, какого черта этой дуре Алекс понадобилось в кабинете вождения, но она туда заявилась. Я тогда хорошенько поговорила с ней и велела держать язык за зубами, но я точно знаю, что она все выложила Карли Линч. А остальное — это уже дело техники, — заканчивает Джейми и переводит дух.

— Наверное, — тупо лепечу я, и мы с Джейми идем на первый урок.

По дороге в физкультурный зал Джейми тараторит без умолку, словно мы с ней никогда в жизни не ссорились. На полпути я вспоминаю, что мистер Райе в будущем году будет по-прежнему преподавать в нашей школе. Значит, либо его жена взяла свою угрозу обратно, либо в школе закрыли глаза на его проделки, — честно говоря, меня возмущают оба варианта.

Я иду в полушаге позади Джейми и молча киплю от негодования, а потом вдруг вспоминаю.

Вскоре после начала следующего учебного года мистер Райе попадется снова. Его жертвой станет Рима — красивая иностранная школьница, приехавшая к нам по обмену. Однако в этот раз мистеру Райсу не удастся выйти сухим из воды. История с Римой закончится для него публичным позором.

Мне грустно думать о бедной Риме, к которой будут относиться как к прокаженной до самого ее отъезда на родину, однако меня утешает мысль о том, что мистер Райе наконец-то получит по заслугам и будет уволен.

И даже предстанет перед судом.

Потому что будущей осенью Риме, красивой иностранной школьнице, приехавшей к нам учиться по обмену, будет всего пятнадцать лет. А там вскроются и другие случаи. Жертвы мистера Райса повалят валом. И все они дадут показания против него.

Все, кроме Джейми.

Я понимаю, что у Джейми сегодня нет первого урока физкультуры, только в тот момент, когда она вдруг останавливается перед дверью раздевалки и порывисто обнимает меня.

— Я скучала без тебя, — тихо шепчет Джейми. Сейчас она выглядит совсем маленькой и ужасно потерянной. Даже не верится, что ей столько же лет, сколько мне.

— Я тоже по тебе скучала, — говорю я своей лучшей подруге. — Давай больше никогда не будем ссориться.

— Договорились, — кивает она и улыбается до ушей.

Я знаю (а Джейми не знает), что, если не считать мелких стычек по поводу свинарника в нашей с ней комнате студенческого общежития и тому подобных размолвок, мы в самом деле надолго перестанем ссориться, а когда все-таки повздорим, то все закончится хорошо.

Мы с Джейми прощаемся, машем друг другу, и она поворачивается ко мне спиной.

А я в последний раз в этом году иду на физкультуру, и в душе у меня все поет. Я знаю, что мы с Джейми будем дружить всю жизнь: я это вижу. Она ничего этого не видит и не знает, но все равно выбирает нашу дружбу.

Доверять без оглядки, ничего не зная наперед, — для меня это нечто немыслимое. Я всегда знаю о том, чем обернется каждый шаг в будущем.

Почти всегда, если быть совсем точной.

Я сажусь на скамейку, где мне предстоит провести ровно 43 минуты свободного времени, и думаю о Джейми. Меня воодушевляет ее слепая вера в меня. Я думаю о Люке. Думаю о маме.

И об отце.

Теперь я точно знаю, что хочу сделать.

Еще через несколько часов, после того как я дважды зашла в чужие классы, получила неожиданную возможность рассмотреть Энтони Джекинса гораздо подробнее, чем ожидала (кто же знал, что уборная для мальчиков возле исторического крыла даже не обозначена как следует!), пообедала с Люком и представила свою часть ежегодного проекта по графическому дизайну (который, как мне кажется, можно купить целиком за 29,95 доллара на сайте CheatersRUs.com), школьный день и школьный год наконец подходят к концу.

Под тихие звуки медленных душещипательных песен Люк везет меня домой и всю дорогу держит за руку через разделяющую нас консоль. Мне кажется, будто прошло гораздо больше года, но мои воспоминания говорят обратное. И все-таки в нашем прощальном поцелуе чувствуется привкус какой-то сладкой горечи.

— Не засиживайся допоздна сегодня, — говорит мне Люк по телефону, не успеваю я закрыть за собой дверь.

— Слушаюсь, сэр, — со смехом отвечаю я, пытаясь не думать о том, почему он так заботится о моем отдыхе. Я знаю, что будет завтра, но не собираюсь сообщать себе об этом вечером.

Некоторые события должны оставаться сюрпризом.

Войдя в дом, я, к своему удивлению, застаю там маму, которая почему-то рано пришла с работы и сидит в одиночестве за кухонным столом.

— Как прошел последний день? — спрашивает она, с видимым усилием заводя разговор.

— Отлично, — отвечаю я. — Как и в другие годы. Поучаствовала в проекте. Все нормально, насколько это вообще возможно. Что случилось, мам?

— Они просят нас приехать в участок, — нервно говорит она.

— Они что-то узнали? — спрашиваю я. Фрагменты воспоминаний и записей клацают у меня в мозгу, соединяясь в общую картину.

— Да, — мама встает, готовясь выйти.

В полном молчании мы проезжаем двенадцать минут, отделяющие наш гараж от стоянки перед полицейским участком. Еще две минуты мы дожидаемся капитана Меллера, который наконец приходит и, поглядывая на мою маму с совершенно неуместным, на мой взгляд, вожделением, сообщает нам о том, что получены результаты исследования.

Я сдвигаюсь на самый краешек стула. Мама прижимает руку к губам, пытаясь подавить рвущийся крик.

Мы ждем.

Капитан Меллер откашливается.

Мне хочется перепрыгнуть через заваленный бумагами стол и вырвать слова из глотки капитана.

Наконец он раскрывает рот и говорит.

— Похороненный мальчик — не Джонас.

Его слова повисают в воздухе, я почти вижу, как они плывут к нам через комнату. Никто ничего не говорит. Никто не двигается. Так проходит целая минута.