– Надо забрать наши Ларцы, парень, и, как сказал БК, эту агентшу.

– Естественно.

Я проверяю, на месте ли Берни Косар.

– Тогда почему бы тебе не решить этот вопрос, пока я разбираюсь с этой компанией? – Девятый поднимает в воздух два полицейских джипа, пассажиры которых пытаются выбраться наружу.

Я кидаюсь обратно в грузовик, исходящий дымом в канаве, и запрыгиваю внутрь. Обхожу охранника и агента Парди, которые стонут на полу, и нахожу наши Ларцы. Специальный агент Уокер сидит на остатках металлической скамейки и остекленевшим взглядом смотрит на кровь на своих руках. Рыжие волосы рассыпались по плечам. От могадорской пушки остались одни осколки. Она вяло наблюдает, как я поудобнее пристраиваю Ларцы подмышкой. Опускаюсь перед ней на колени.

– Вы пойдете с нами, – и это не вопрос.

Она открывает рот, пытаясь что-то сказать, но изо рта у нее лишь стекает струйка крови. Только тогда я замечаю, что из плеча Уокер торчит кусок металла. Я опускаю на землю один из Ларцов и пытаюсь ее поднять, но она стонет и кашляет кровью. Приходится опустить – боюсь, если сдвину ее еще раз, она истечет кровью и умрет прежде, чем я выясню, где Сара и Сэм.

– Где они? – спрашиваю я. – Говорите скорее! Вы в любую секунду умрете, а я пытаюсь спасти Землю и своих друзей. Говорите! Где Сэм и Сара?

Ее голова поворачивается в мою сторону, и зеленые глаза широко распахиваются, как будто она видит меня впервые. Перестрелка снаружи приближается.

– Ты… ты инопланетянин, – шепчет она наконец.

Я бью кулаком по стенке грузовика.

– Ага, да! Но я пришел помочь, а вы мне мешаете! А теперь, пока можете, скажите мне, где они. В Вашингтоне?

Ее дыхание становится рваным, и она как будто не видит и не слышит меня. Уокер сейчас умрет, а я все еще не знаю, где Сара и Сэм. Неожиданно для себя я прошу очень тихо:

– Просто ответьте мне, где она. Пожалуйста.

Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что меня услышали.

Агент Уокер открывает рот, но заговорить ей удается не с первой попытки.

– Там, на западе. В… – ее голос затихает, и глаза закрываются. Окровавленные руки стискиваются в кулаки и разжимаются. Тело обмякает.

– Подождите! Я сейчас! – лихорадочно хватаю Ларец, пытаясь открыть его и достать мой целительный камень.

Я могу думать только о том, как ее вылечить, чтобы она могла сказать мне, где они. Я кладу руку на замок, когда группа офицеров с пистолетами в руках забирается в открытую дверь грузовика.

– Отойди от агента! Пошевеливайся – или мы будем стрелять! Лежать! Руки за спину! Быстро!

Они выкрикивают приказы, но я не могу подчиниться. И не хочу. Мне нужен целительный камень. Мне нужно услышать то, что она хотела сказать. Я открываю замок и слышу крик:

– Руки вверх. Руки вверх. Руки вверх! – но все равно шарю в Ларце.

Раздается выстрел. За ним еще десяток, и еще. В меня летит туча пуль, и запястье начинает колоть сильнее, чем раньше. На этот раз мне не больно, и браслет начинает расти, окутывая мою руку красным покрывалом, а потом раскрывается как зонтик. Я не знаю, что происходит, да мне и все равно. Я могу думать только о камне и об обмякшем теле агента Уокер. Неожиданно я оказываюсь за щитом, который накрывает меня с головой и защищает ноги. Пули отскакивают от него. Снова оркестр пистолетов и автоматов дает беспорядочный залп, и бесчисленные пули рикошетом отлетают от моего щита. Спустя пару минут выстрелы раздаются все реже и реже – так бывает, когда попкорн в микроволновке почти готов. Когда они прекращаются, красный материал сжимается до размеров браслета, который становится все уже. Я опускаю на него глаза, пораженный его эффективностью и тем, как своевременно он срабатывает. Уокер все еще лежит без сознания у моих ног. Офицеры, толпившиеся в грузовике, исчезли, но я слышу стрельбу снаружи. Я разрываюсь между желанием найти камень и вылечить Уокер и выйти наружу – проверить, не нужна ли Девятому помощь. Я хочу привести ее в чувство, заставить рассказать мне, где Сара и Сэм. Но оставить Девятого в беде я не могу. Наконец решаю, что Уокер подождет – она в любом случае никуда не уйдет. Остается только надеяться, что она не умрет прежде чем я приду. Я хватаю Ларцы подмышку и выбегаю. Выйдя, я обнаруживаю, что люди мчатся в противоположную сторону. Не знаю, что Девятый делал, пока я был внутри и ближе знакомился со своим браслетом, но все они выглядят испуганными.

– Эй, Девятый! – окликаю я его. – Что ты с ними сделал?

Он улыбается:

– Просто поднял их метров на пятнадцать при помощи телекинеза. А потом предложил выбор: полетать еще выше или убежать. Они приняли очень мудрое решение, правда?

– Кажется, они сделали правильный выбор.

– Эй, я думал, мы собирались взять с собой эту агентшу, – говорит Девятый.

– Она все еще там – без сознания. Я собирался вылечить ее своим камнем, но хотел сначала проверить, все ли с тобой в порядке.

– Парень, ты переживал из-за меня? У меня все отлично. Она нам нужна, чтобы понять, куда идти дальше! Это же ты отказывался думать о чем-то кроме своих друзей. Помнишь? – Девятый поднимает автомат и стреляет в воздух. – Возвращайся и приведи ее! Я тут пока поиграю в войнушку.

Наши преследователи продолжают отступать. Некоторые из них прячутся за деревьями у дороги. Девятый целится поверх их голов. Отдачей его бьет в плечо, и пули проносятся сквозь ветви. Я слышу, как он хихикает, наслаждаясь спектаклем. Я открываю Ларец, достаю камень и готовлюсь осмотреть раны Уокер.

Но в грузовике ее нет.

Я осматриваюсь. Как она могла встать и перейти в другое место? Я не понимаю, что вижу. Вернее, чего не вижу. Тел, которые здесь были пару минут назад, нет. Черт! Ненавижу себя! Поверить не могу, что так облажался. Мы не только не знаем, где они прячут Сэма и Сару, но, вполне возможно, что Парди и Уокер все еще где-то здесь.

Восьмой сидит на траве. Озеро за его спиной выглядит спокойным и неподвижным.

– Меня знают под многими именами. Одни зовут меня Вишну, другие – Параматма или Парамешвара. Кроме того, известны десять моих аватаров. С тремя из них вы сразились и победили их. И должен сказать, весьма ловко.

– Если это твои аватары, они часть тебя. Значит, ты счел нужным объявить войну трем девушкам, которые просто хотели с тобой встретиться, – зло бросает Крейтон. – Ты вроде как притворяешься мирным богом, разве нет?

– Тебе придется многое объяснить, – добавляет Марина.

Он продолжает сидеть безмятежно, как будто наш гнев его не трогает.

– Я должен был убедиться, что вы – те, за кого себя выдаете. Я должен был убедиться, что вы готовы со мной встретиться. Прошу прощения, если ранил ваши чувства. Вы все показали себя как нельзя лучше, если это вас утешит.

С меня хватит. Я устала и хочу есть. Не говоря о том, что мне пришлось пересечь полмира и сразиться с целой армией, чтобы оказаться здесь. Мне нужны ответы. Я встаю, сжав кулаки.

– Я собираюсь задать тебе один вопрос, и если ты не ответишь мне прямо, мы уйдем. Это не философская дискуссия, и у тебя не было никакого права испытывать нас. Скажи, ты Восьмой – или нет?

Он смотрит на меня и поджимает губы. Цвет его кожи меняется с синего на медный. Он встряхивает головой, и золотая корона падает, а гладкие черные волосы превращаются в спутанную кудрявую гриву. Две лишние руки исчезают, и спустя пару секунд перед нами на траве сидит полуголый подросток. Командир Шарма задыхается от удивления.

Он худой, но жилистый. Должна сказать, что полные губы и широкие черные брови делают его очень симпатичным. На шее у него голубая лориенская подвеска. Он один из нас. Элла смотрит на Крейтона, который медленно переводит дыхание. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но мальчик заговаривает первым.

– Мой Чепан назвал меня Джозефом, но с тех пор я сменил много имен. Здесь меня знают под именем Навин, – он на мгновение умолкает, поднимает глаза на меня и закатывает штанину, открывая шрамы в виде символов Первого, Второго и Третьего. – Если ты хочешь, чтобы все было по-лориенски, то да. Я Восьмой.