Я поднялся из-за стола и, спалив письмо раскаленным потоком воздуха в пепельнице, прикурил сигарету. Но не успел я сделать себе кофе и устроиться на подоконнике, как браслет завибрировал, и на экране появилась физиономия Леонида.

– Кирилл, привет, – хмуро кивнул мне заместитель.

– И тебе не кашлять, – ответил я, уже понимая, что Леня готовится сообщить какие-то неприятные новости. Сердце отчего-то вдруг замерло и, кажется, судорожно бухнуло о грудную клетку. – Что случилось, Лень?

– Можно и так сказать. Я сегодня был в гимназии, хотел договориться о предоставлении нашим рукопашникам права заниматься на полигоне. В общем… там у Екатерины Фоминишны на столе лежала одна бумага… я в нее заглянул… случайно. – Он вздохнул. Ну-ну. Скорее уж она позволила ему заглянуть в документ. – В общем, это жалоба по поводу кулинарного клуба. Вроде как помещения, где готовились блюда, не проверялись на соответствие саннормам, нет заключения о качестве исходных продуктов… Короче, если ей дадут ход, то клуб может и закрыться…

– Поня-атно. Ладно, разберемся. И… спасибо, Лень.

Плохо, конечно, но не смертельно… Черт, да что такое творится-то, а? Нервяк не проходит, скорее, даже усиливается. Что-то не так. Совсем не так… Хм, спросить?

– Да ладно, о чем речь! Если что, приезжай, отец обещал помочь разобраться в ситуации… – Заместитель улыбнулся. – И слушай, скажи Ольге – пусть включит наконец браслет, а то Раиса со вчерашнего вечера до нее дозвониться не может.

Та-ак. Я на миг завис, пытаясь осознать то, что услышал от Леонида. А когда справился с собой и вновь взглянул на экран браслета, увидел побледневшее лицо Бестужева-младшего. Кажется, он что-то понял. Ладно. Потом.

– Отец дома?

– Да, – Леня резко кивнул. – Сейчас позову.

– Не надо. Я перезвоню ему… сам.

Отключив картинку, я постарался успокоиться, но, поняв, что одного желания недостаточно, занялся дыхательной гимнастикой. Привычное упражнение быстро вымело из черепушки заполошно мечущийся калейдоскоп каких-то догадок и идей, и, взяв под контроль взбунтовавшиеся чувства, уже через пару минут я вновь оказался способен трезво мыслить… Относительно, конечно, но и это лучше, чем ничего. Пальцы словно сами по себе набрали знакомый номер, и передо мной возникло хмурое лицо медведеподобного боярина.

– Кирилл?

– Да. Леонид сказал, что Раиса не может дозвониться до Ольги. Это правда?

– Хм… то есть… ты хочешь сказать, что моя дочь не у тебя?

Да, скорость мышления – это у них явно семейное.

– Именно. Я не видел ее со вчерашнего утра. С того момента, как отвез Ольгу на учебу.

– А после обеда один из охранников повез ее по магазинам. Потом был короткий звонок с предупреждением, что вернется утром… и маячок ее браслета до сих пор подает сигнал из твоих владений, – хмуро проговорил Бестужев…

Вот даже как?! Стоп… Успокоиться, взять себя в руки…

Не отключая браслета, я сосредоточился на ощущениях и начал мысленно «отсекать» все известные мне в доме артефакты…

Коммуникатор Ольги нашелся на крыше дома. Немудрено, что я его не чувствовал раньше. Маяк работает в импульсном режиме и подает сигнал раз в три минуты. А моему чутью для проверки дома на закладки хватает сорока – пятидесяти секунд, по истечении которых я старательно отрешаюсь от артефактных возмущений… Вот так, вскрылась «дырка» в моей системе безопасности. Впредь надо будет учесть такую возможность. Ведь маяк – это не единственная функция, которую могут нести «спящие» артефакты… Стоп. Отставить. Это сейчас не суть важно. Важно другое…

Спрыгнув с крыши, я вернулся в дом и вывел на видеопанель вычислителя записи системы наблюдения.

– Кирилл… – Черт, совсем забыл про Бестужева, так и болтающегося на линии.

– Да, Валентин Эдуардович, – кивнул я, подвесив экран браслета чуть сбоку от видеопанели вычислителя. – Браслет ее я нашел на крыше моего дома. Браслет пустой. Если в нем и были записи, восстановить их не получится. Оба накопителя всмятку.

– Сигнал о выключении поступил сразу после ее звонка из машины, – ровным, глухим тоном ответил Бестужев и, на миг замолчав, договорил: – Соответственно никаких записей о том, что было после, на вычислители системы безопасности не поступало. Если не считать данных маячка, разумеется.

– Одну минуту, Валентин Эдуардович, я гляну, что есть на моем вычислителе. – Боярин кивнул и замер в ожидании. А я запустил ускоренную прокрутку записей домашних фиксаторов. Есть… Вот, по просеке проехала машина. Количество людей… Чертовы фиксаторы. Будь у меня нормальная камера, было бы проще. А так… только силуэты, почти не просматривающиеся. Надо будет заняться модернизацией фиксаторов… или попытаться купить что-нибудь из арсенала средств таможенного досмотра… Просека – не трасса, быстро по ней не поездишь, если не хочешь убить подвеску или потерять колесо в какой-нибудь колдобине, так что и проблем с обработкой возмущений будет меньше. Займусь на досуге. Ага. А ничего так способности у этого кадра… или рогатка оказалась под рукой. Потому как я бы даже под ускорением не рискнул без подготовки забросить довольно легкий браслет из окна едущей машины через двухметровый забор на крышу стоящего в глубине двора дома… Хм. Время? Восемнадцать двадцать, то есть меня дома еще не было… Ну да, я бы непременно заметил, что кто-то едет.

Побарабанив пальцами по столешнице, я откинулся на спинку кресла, но подумать над сложившейся ситуацией мне не дал Бестужев, про которого я забыл уже во второй раз.

– Кирилл…

– Да.

– Есть идеи? – В голосе боярина проскользнуло нетерпение. – Или я поднимаю гвардию и объявляю открытый поиск.

– Открытый поиск? – не понял я.

– Хм. Ну да… ты же из владетельных, а у них такой традиции нет. Да и мы, служилые, стараемся о ней не распространяться, – вздохнув, вспомнил он. – Объявление поиска означает, что все бояре – личные вассалы государя – займутся этим вопросом. Никому не хочется, чтобы его дети стали способом давления… знаешь ли. Но, в отличие от тех же владетельных бояр, с их огромной финансовой и боевой мощью, мы можем защищаться лишь своей сплоченностью и… влиянием в государственных структурах. Поиск – метод довольно действенный… хотя и хлопотный.

– А личные трения? – поинтересовался я. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из противников Бестужевых воспользовался ситуацией и начал ставить палки в колеса.

– Побоку, – мотнул головой Бестужев. – Шантаж детьми… это, знаешь ли, не та вещь, которая может помочь в подковерных играх. Таких любителей половить рыбку в мутной воде свои же собратья служилые и задушат… собственно, бывало, и душили. Больше дураков нет.

– Понял… Я прошу четверть часа, – подумав, медленно проговорил я. Есть, есть у меня одна идейка…

– Хорошо. Буду ждать твоего звонка, – кивнул Бестужев.

– Только до моего звонка никакой суеты, пожалуйста, Валентин Эдуардович, – попросил я. – Очень прошу. До звонка все должно быть как обычно.

– Только не наделай глупостей, Кирилл, – помедлив, вздохнул боярин и отключился.

Вот так так… Второй, левый браслет мигнул и, отрапортовав о наборе номера, с готовностью развернул экран.

– Мария Анатольевна, добрый вечер, – улыбнулся я. – Замечательно выглядите.

– О! Гений-отравитель! Привет, привет! Ты в курсе, что ни одна из девушек нашей школы так и не рискнула попробовать твои блюда на демонстрации? – улыбнулась Маша.

– Хм, зато парням больше досталось, – ухмыльнулся я в ответ, но едва одноклассница собралась продолжить пикировку, покачал головой. – Маша, извини, я по делу. Можешь связать меня с отцом?

Умница, настоящая умница… почти как Ольга. Ни словом не выдала своего любопытства. Кивнула, и через пару минут с экрана на меня уже смотрело усталое лицо главы Пятого стола Преображенского приказа.

– Добрый вечер, Кирилл, – откликнулся он. – Что-то случилось?

– Да. И хочу предупредить, разговор конфиденциальный, – проговорил я.

С «той» стороны донесся приглушенный фырк. Мария Анатольевна изволили высказать свое фе, но удалились под строгим взглядом отца. Стена комнаты за его спиной словно подернулась рябью. Ага, защита установлена…