– Николаев… – Новая секретарша директора, желчная сухопарая дама, окинула меня неприязненным взглядом и махнула рукой в сторону жестких кресел в углу приемной. – Присядьте. Я доложу директору.

Ждать возвращения директорской церберши пришлось недолго… Уже через пять минут тяжелая дверь кабинета открылась, и секретарь, процокав каблуками через приемную, уселась за свой стол. Раскрыла солидную, внушающую уважение толщиной и темно-бордовым цветом папку и углубилась в чтение.

Я уже приготовился провести в приемной как минимум полчаса, когда церберша, нахмурившись, словно пытаясь вспомнить что-то, обвела приемную взглядом и, споткнувшись им об меня, недовольно поджала губы.

– Проходите, Николаев. Директор ждет.

О как? Оказывается, не я один чего-то жду…

Молча кивнув, я поднялся со стула и направился ко входу в святая святых нашей гимназии. Негоже заставлять директора ждать… Да и интересно же, что хочет поведать скромному школьнику сей господин…

Выяснил на свою голову… И кто бы сомневался, что Леонид окажется прав.

– Кирилл Николаевич, принимая вас в нашу гимназию, я уступил настойчивым просьбам вашего деда, безмерно мною уважаемого, хотя предупреждал, что молодому человеку, получившему домашнее образование, будет трудно встроиться в учебный процесс. Георгий Дмитриевич уверил меня, что вы достаточно способны, чтобы выдержать напряженный темп обучения, задаваемый нашей гимназией… К сожалению, насколько я могу судить по вашим действиям, боярин Громов ошибся. Вы систематически прогуливаете занятия и не участвуете в общественной жизни школы. Я уже молчу про такие вещи, как ваши стычки со старшеклассниками и… тотализатор. Да-да, не делайте такого удивленного лица. Мне известно решительно все, что происходит в моей гимназии. И мне совершенно точно не нужны ученики, превращающие учебный процесс в балаган! Молчите, Кирилл Николаевич. Молчите, я знаю все ваши возражения наизусть. Меня не интересуют справки домашнего врача Бестужевых. Да даже наследники боярских родов не смеют так нагло пользоваться своим положением, как вы, молодой человек. Тем более что как раз вы-то ни на какое положение рассчитывать и не можете. Или вы решили, что грядущая женитьба на дочери боярина Бестужева делает вас ровней именитым? Так вот нет, Кирилл Николаевич. Вы мещанин, и потолок ваш – боярский сын. А посему извольте убрать это скучающее выражение с вашей физиономии и примите наказание, как должно…

Хм, чего-то в этом роде стоило ожидать… Правда, формулировочки у господина директора… на грани хамства. Ну ничего, я тоже так умею.

– Смиренному слуге сильных мира сего… вы ведь это хотели сказать, господин директор? – Я улыбнулся и, демонстративно закинув ногу на ногу, продолжил: – Может быть, вы и правы… в чем-то. Но прошу вас, давайте будем считать, что вы высказали все, что хотели, о своем отношении к «этому ужасному выскочке Николаеву», и перейдем наконец к тому вопросу, ради которого вы меня вызвали… И покороче, пожалуйста, а то у меня через пять минут начнется урок. Не хотелось бы опаздывать.

Честное слово, вот с кем другим я бы не рискнул зарядить такую длинную фразу. Но «учительская» привычка директора выслушивать ответы до конца позволила мне беспрепятственно завершить свой пассаж… О, сколько было криков! Какие эпитеты, сравнения и гиперболы использовал мой внезапно раздухарившийся собеседник. Это просто песня. Он так живо и образно говорил, что я аж заслушался. Ну а итогом этого концерта, как я и подозревал, стал документ о моем отчислении, оформленный, кстати, вчерашним днем.

Собственно, придя именно к такому заключению во время первой тирады директора, я и не стал изображать из себя пай-мальчика. А зачем? Если решение уже принято и бумаги подписаны, то все мои попытки предстать белым и пушистым заранее обречены на провал. Бессмысленны. А раз так, то зачем терять время? Нет, возможность какого-нибудь другого исхода вроде «последнего китайского предупреждения» я тоже рассмотрел… и признал его маловероятным.

– Благодарю за то, что уделили мне время, господин директор, – произнес я, поднимаясь с кресла, когда мой собеседник окончательно выдохся и швырнул по столу бумагу об отчислении. Еще раз окинув взглядом полученный документ, я хмыкнул и, небрежно свернув его, положил в карман куртки, после чего потопал к выходу, но замер на полдороге и обернулся к провожающему меня злым взглядом директору. – Последняя просьба приговоренного, если позволите…

– Ну? – нехотя выдавил он. Действительно выдохся, надо же… А я бы послал куда подальше наглого юнца. Хм.

– Подскажете контакты Городского образовательного совета?

– Жаловаться будешь? – ощерился директор.

– Зачем? Оспаривать волю бояр-попечителей? – хмыкнул я в ответ. – Глупость, даже если учесть, что на самом деле они не в курсе истинных причин моего отчисления. Нет, хочу подать документы на досрочное получение сертификата о полном среднем образовании.

– Спросишь у секретаря, – скрипнув зубами, прошипел мой собеседник и мотнул головой в сторону двери. – Выметайся.

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся я и, махнув рукой вновь начавшему закипать директору, вышел из его кабинета.

Вот так. И здесь жмет… гад. Ладно, выгребем. Недолго осталось этому уроду портить мне жизнь. А с того света он точно не нагадит…

Бросив случайный взгляд на вжавшуюся в кресло цербершу, я опомнился и, притушив эмоции, стер с лица предвкушающую улыбку. В ответ на вежливую просьбу секретарь нервно кивнула, и через минуту на мой браслет упали контактные данные ГОСа. И это правильно. Негоже оставаться без образования только потому, что кто-то… не будем показывать пальцем, решил, что юному Кириллу Николаеву таковое вовсе ни к чему. Но этим можно будет заняться и чуть позже. А пока… Хм. Если я правильно понимаю, идти на занятия мне совершенно ни к чему, а значит, у меня совершенно неожиданно появилась куча свободного времени…

В тот момент, когда Екатерина Фоминишна должна была найти у себя на столе шикарный букет цветов с небольшой запиской от одного бывшего ученика Высшей гимназии имени святого равноапостольного князя Владимира, я, чудом отделавшись от непонятно почему приставшего ко мне, словно банный лист, Николая – охранника и бессменного водителя близняшек, дожидавшегося их у школы, – расстрелял громовского бойца на очередную пачку сигарет и, оседлав «Лисенка», рванул в Часцы, где расположился полигон Московского легкого бронеходного полка. Черта бы с два меня, конечно, кто-то пустил сюда без предварительной договоренности, но, к счастью, Вердт находился здесь, вместе с вверенным ему подразделением, а потому, едва Рыжий замер на небольшой стоянке перед КПП, как Вячеслав поднырнул под полосатый шлагбаум и, буквально стащив меня с седла мотоцикла, радостно облапил.

– Ей-ей, Слава! Я не твоя дама, незачем меня так приветствовать! – вывернувшись из рук улыбающегося гвардейца, проворчал я.

Тот на миг опешил, но потом до него дошел смысл моих слов…

– Тьфу на тебя, дитя порока! – хохотнул Вердт. – Я просто рад тебя видеть. Ты себе не представляешь, насколько удачно складываются обстоятельства! Помнишь разговор о моих однополчанах, любителях стрельбы? Так вот. Сегодня весь полк на полигоне. До часа дня отработаем «обязаловку» для проверяющих, а потом… Солдат в казармы, а у офицеров свободный день.

– И?

– Кто-то обещал мне помочь укатать некоторых зазнаек, помнишь? Сегодня просто замечательный день для этого. – Вячеслав довольно потер ладони. Ишь, какой шустрый…

– Хм… а кто-то, помнится, обещал мне дать возможность погонять на боевых платформах… – задумчиво протянул я.

Вердт с готовностью кивнул.

– Не вопрос. Пара легких коробочек останется здесь до самого вечера, чтобы любой из офицеров имел возможность потренироваться, так что с этим проблем не будет. А теперь, если мы договорились, вперед! С нетерпением жду момента, когда смогу полюбоваться на сдувшиеся физиономии кое-кого из однополчан… Нет, все-таки как удачно, что ты решил заглянуть именно сегодня.