— В наших отношениях с Лайзой главным был я. В подробности вдаваться не стану. Некоторые вещи лучше принять за данность. Это было… является… моей потребностью. У меня не было тяжелого детства, чтобы все свалить на него. Никакой эмоциональной неустойчивости. Можешь называть это извращением. Но это больше чем извращение, в этом я весь. Я не могу и не хочу меняться ради кого бы то ни было. Мне удобно оставаться таким, со всеми моими желаниями и нуждами.

— Понимаю, — кивнула Миа.

— Не знаю, почему Лайза ушла. Возможно, я перестал ее удовлетворять. Может быть, ей надоели отношения, которые у нас были. Может быть, она просто мне подыгрывала, пытаясь сделать меня счастливым. Не исключено, что сама она счастлива не была. Не знаю. Сейчас меня это уже не волнует. Но когда она ушла, она выдвинула против меня множество необоснованных обвинений. На суде и в интервью, которые она щедро раздавала, Лайза буквально распинала меня. Каждому, кто соглашался слушать, она твердила, будто я издевался над ней, утверждая свою власть. Она говорила, что наши отношения не строились на взаимном согласии, но это было чудовищным враньем. Я сразу сказал, чего хочу. Я раскрыл ей все карты еще до свадьбы.

Миа погрустнела, готовая сострадать. Гейбу стало тошно. Он не нуждался ни в чьей жалости. Он вовсе не изливал ей душу в слащавой сентиментальности после соития. Он просто хотел, чтобы Миа поняла.

— Если бы ей разонравились такие отношения, я бы не рассердился. Ей нужно было бы лишь честно сказать мне об этом, сказать, что она хочет уйти от меня. Я не стал бы противиться. Я обеспечил бы ей безбедную жизнь. Но вместо этого Лайза пошла в атаку и выставила меня монстром-извращенцем. Этого я ей никогда не прощу. Мой брак преподнес мне очень суровый урок. С тех пор я не вступал в отношения с женщиной, не обезопасив себя от подобных обвинений. Пусть это кажется крайностью, но я действительно не признаю связи без подробного контракта, подписанного обоими. Я не любитель женщин на одну ночь. У меня не бывает случайного секса. Если женщина намерена делить со мной постель, она заранее узнаёт обо мне все необходимое и подписывает контракт, защищающий нас обоих.

— Может быть, она не могла уйти, не убедив себя в том, что ты злодей, — тихо сказала Миа. — Не думаю, что разводиться легко.

— Скажи это моему отцу, — усмехнулся Гейб. — Ты наивна, Миа. Мила, но наивна. Люди разводятся ежедневно. Я никогда не понимал, как можно однажды проснуться и заявить жене или мужу: «А знаешь, брошу-ка я тебя». Верность — не пустой звук, но сегодня никто не хочет усложнять себе жизнь. Все стало проще: нанял адвоката — и вперед.

Миа ласково, без задней мысли, положила руку ему на грудь. Гейбу понравилось ее прикосновение. Святый боже, он не знал, сможет ли когда-нибудь ею насытиться. Он был готов черпать из нее, пока в ней ничего не останется. Пока она не станет второй Лайзой и не заявит, что больше не вынесет. Он не хотел, чтобы еще одна женщина прошла с ним через то, что выпало Лайзе. Куда приятнее получить удовольствие и смыться — именно в этом, однако, он обвинял отца и Лайзу. Возможно, он ничуть не лучше их.

— Не все же предатели, — сказала Миа. — Вокруг много верных людей. Ты не можешь контролировать все. Не можешь управлять ни тем, что движет людьми, ни их отношением к тебе. Ты можешь управлять лишь собственными реакциями, своими поступками, мыслями и чувствами.

— Ты слишком мудра для своих лет, — криво усмехнулся Гейб. — И почему мне кажется, что меня учит жизни девчонка на четырнадцать лет младше?

Миа наклонилась к нему и вдруг, к его удивлению, поцеловала. Ее губы замерли, теплые и сладкие. Соски терлись о его грудь, и у него немедленно напрягся член.

— Ты слишком придираешься к возрасту, — произнесла она. — Может, я просто умная.

Гейб усмехнулся и снова потянулся к ее губам, пробуждаясь к жизни, но Миа не спешила с очередным поцелуем. Посерьезнев, она отодвинулась. Гейб напрягся. Он хотел, чтобы она легла рядом, но разговор еще не закончился.

— Давай кое-что уточним. Ты хотел показать отцу, на кого он променял твою мать. Я это понимаю. Но мог бы предупредить, никто бы не умер. Мне было противно и унизительно смотреть, как ты танцуешь с этой Блонди и прижимаешься к ней. Если подобное повторится, я просто уйду, как ушла сегодня. Только в следующий раз ты не возьмешь меня ни угрозами, ни ласковыми словами. Я помню, что по контракту ты главный, но там не сказано, что я должна стоять и смотреть, как ты любезничаешь с другой.

Миа опасливо посмотрела на него, словно была уверена, что он рассердится, но Гейб лишь запрокинул голову и расхохотался. Такая реакция ее удивила и даже раздосадовала.

— Ты очаровательна, когда злишься, — сказал он, продолжая улыбаться. — Раз ты согласилась на это безумие, ты не настолько умна, как тебе кажется.

— Или это лучшее решение в моей жизни, — неожиданно серьезно ответила Миа.

— Вопрос, конечно, спорный, но я не собираюсь тратить время и сомневаться в моей удаче, — сказал Гейб.

Он обнял Миа и перекатил под себя, его член уже терся о ее промежность. Гейб надеялся, что она готова, так как сам не мог ждать. Он больше не вынес бы ни секунды вне ее тела.

Но что-то связанное с их разговором — этот ее взгляд и странная отзывчивость — заставило Гейба остановиться. Черт бы побрал его прыть. На этот раз все будет медленнее. Он даст ей то, чего она достойна, а не прежний жесткий секс, который мало отличался от животного.

Ему незачем быть холодным и недоверчивым. Может же он хоть раз сосредоточиться не на своих удовольствиях, а подумать о женщине, которая рядом. Он мог и хотел это сделать для Миа. Меньшего она не заслуживала.

И Гейб не стал торопиться. Вместо этого он поцеловал Миа, но не так агрессивно, как прежде. Он осторожно покусывал и посасывал ее губы, призывая открыть рот, а когда это случилось, стал играть с ее языком. Прикосновения были частыми, легкими и быстрыми.

Гейб поласкал ей ухо, просунул язык внутрь. Потом коснулся шеи в самом чувствительном месте, бережно закусив складку. Он ощущал ее дрожь и был несказанно рад возможности доставить Миа наслаждение.

Ее тело покрылось гусиной кожей, соски затвердели.

Не в силах противиться искушению, Гейб поцеловал ложбинку между грудей, затем стал целовать каждую грудь, постепенно приближаясь к соскам.

— Гейб…

Его имя слетело с ее губ легким вздохом, и это сразу сказалось на его возбужденном теле. Головка члена терлась у нее между ног, но Гейб не спешил входить в Миа. Он хотел убедиться, что она возбуждена не меньше, чем он, а потом взять свое. Пусть она возжелает его так же неистово, на меньшее Гейб был не согласен.

Обхватив член рукой, Гейб стал водить им по влажным половым губам, одновременно лаская и клитор. Потом чуть ввел, не скрыв даже головку. Лизнул сосок, медленно и лениво проведя языком по твердому бугорку.

— Тебе нравится? — шепнул он.

— Да, — выдохнула она. — Соси их, Гейб. Я так люблю, когда ты ласкаешь меня ртом.

Черт, он и сам это любил. Он был на пределе, он нуждался в ней. Ему было необходимо владеть ею. Ему хотелось с прежней силой и скоростью вогнать в нее член, без слов напомнив, кому она принадлежит. Ему было чертовски трудно сдерживать свои порывы, но сейчас Гейб владел собой.

Он нежно взял в зубы сосок, лизнул ареолу и наконец стал его сосать, вобрав в рот целиком. Гейб растягивал удовольствие, осторожно двигая языком и наслаждаясь ощущением и вкусом. Не было лакомства слаще. Не было наслаждения изысканнее, чем лежать на Миа, действуя ртом и руками: лакомясь ею, касаясь и исследуя ее. Она принадлежала ему. Целиком. Он мог войти в нее в любое время, причем столько раз, сколько захочет. Это было подобно пиру для голодного, где можно есть до отвала. Гейбу хотелось всего и сразу. Потеряться в ней, забыв обо всем.

Рука Миа погрузилась ему в волосы, ногти вонзились в кожу. Миа не хотела, чтобы он отрывался от ее грудей. Впервые она показала, что может быть агрессивной и в постели. Правильнее сказать, проявить намек на агрессивность. Гейбу это понравилось. Чертовски понравилось. Значит, она здесь, с ним; она разделяет его извращенную одержимость. Значит, он не одинок.