— Все-таки учительница — это уже ступенька выше по сравнению с секретаршей, — ехидно заметила Сью.

— Ради Христа...

— Небольшая беседа, ответы — вопросы... В прошлый раз тоже так начиналось? С той, прежней?

Хэкет пристально поглядел на Сью, в его взгляде смешались недовольство и все еще гнетущая его вина. Ему было неприятно, что Сью снова заставляла его чувствовать эту вину. Он встал и налил себе еще виски.

Не поворачиваясь к ней, спросил:

— Так мы можем поговорить об этом или нет?

— О чем? О том, что сообщила тебе сегодня твоя подружка? Или о нашем ребенке? Хотя, вижу, что тебя больше занимает ваша милая беседа с дамой.

Хэкет медленно повернулся.

— Я не желаю спорить, Сью. Тем более, что нет причины для спора. Просто хочу, чтобы ты выслушала то, что я тебе скажу.

Она глубоко вздохнула.

— Давай.

— Лечение Кёртиса, судя по тому, что он нам сказал, включает в себя введение препарата роста. Он говорил, что зародыш будет развиваться быстрее, чем обычно. Думаю, теперь я знаю, что он делает, что он применяет.

Сью смотрела на него с отсутствующим выражением лица.

— Препарат, скорее всего, содержит секреции гипофиза, которые стимулируют рост.

— И что, если даже так? — безразличным тоном спросила она.

— Это отразится на ребенке. Если доза выбрана неверно, ребенок может получиться слишком маленьким, возможно, с физическими отклонениями.

— И это тебе поведала твоя подружка, да? — довольно ядовито поинтересовалась Сью.

— Я просил ее высказать свое мнение.

— Мне все равно, Джон. Я знаю, на что иду. Мы оба знаем. Ты серьезно думаешь, что такой опытный врач, как Кёртис, может дать мне неверную дозу? Он ведь говорил, что лечил многих других женщин. Это ведь не какой-нибудь чокнутый ученый-проходимец из дурацкого фильма ужасов, он квалифицированный врач, и мне наплевать, что говорит твоя приятельница. Я готова доверить Кёртису свою жизнь. И жизнь нашего ребенка.

— Просто попытайся понять мою точку зрения, — попросил он. — Я люблю тебя. Ты — все, что у меня осталось после смерти Лизы. Я не хочу потерять и тебя.

Сью поднялась с дивана и направилась в прихожую.

— Если не хочешь меня терять, не стой у меня на пути. Позволь мне родить этого ребенка.

Он услышал ее шаги, когда она поднималась по лестнице. Хэкет постоял немного, затем добавил себе еще порцию виски и одним глотком осушил стакан.

Внезапно он почувствовал себя бесконечно одиноким.

Рональд Миллз вынул свой «тридцать восьмой» из-под подушки, отодвинул защелку и медленно провернул барабан. Потом вернул его на место и убрал револьвер с глаз долой.

Выходя из гостиницы, он всегда брал его с собой, сунув в карман пиджака. Нож он носил за поясом. Но сейчас Миллз не собирался покидать «Телец», весь остаток вечера он проведет здесь, так что оружие оставил под подушкой.

Он подошел к окну, выходящему на главную улицу Хинкстона, и выглянул наружу. Прохожих почти не было. Десять тридцать вечера. Поздний сеанс в кинотеатре, расположенном неподалеку, закончился минут пятнадцать назад, дискотека уже неделю как закрыта, так что улица выглядела пустынной.

Миллз поглядел на телефон рядом с кроватью.

В дверь постучали, и он пошел открывать.

На пороге с подносом в руках стояла Паула Киркхэм.

Она широко улыбнулась, тряхнув копной волос, которые рассыпались у нее по плечам. Под футболкой отсутствовал бюстгальтер, и Миллз обратил внимание на ее торчащие соски.

Он сделал шаг в сторону, давая ей возможность отнести поднос с едой на прикроватный столик.

— Что-нибудь еще? — улыбаясь, спросила она.

— Нет, — сказал Миллз, который стоял у открытой двери, подчеркивая всем своим видом, что ждет, когда она избавит его от своего присутствия.

Ее это разозлило, но она выскользнула в дверь, зло зыркнув на Миллза. Он захлопнул дверь и запер ее на ключ.

Паула, оставшись под дверью, прижала к ней ухо. Мужчина, похоже, на нее не клюнул.

Вот уже пять дней он живет в гостинице, ведет себя исключительно замкнуто, не общается с другими постояльцами и не обращает внимания на ее нежные авансы. Если честно, то и не больно надо — уродливый ублюдок.

Но он был один.

Одиночка.

Прекрасный вариант.

Как и тот, до него.

Она попыталась вспомнить его имя. Дженнингс, вот. При воспоминании она заулыбалась. Тех, которые были до Дженнингса, она уже не могла вспомнить. Их было так много.

Постояв под дверью еще минутку, она медленно двинулась по коридору к своей комнате.

Миллз услышал ее удаляющиеся шаги и только тогда обратил внимание на еду, которую принесла ему девушка. Он принялся за сандвич, но постоянно возвращался взглядом к телефону. Запихнув остатки еды в рот, он потянулся к телефонной трубке.

Вытащив из кармана пиджака номер, набрал цифры.

Подождал.

— Шевелись, сука! — пробормотал он, слушая длинные гудки.

Наконец трубку сняли. Послышался женский голос. Миллз слушал, затаив дыхание, лицо его расплылось в улыбке.

— Алло! Алло! Кто говорит?

Он положил трубку на рычаг.

Через пять минут снова набрал номер.

На этот раз подошел Хэкет.

— Кто говорит? — резко спросил учитель.

Миллз сидел на краю кровати, слегка отведя трубку от уха.

— Слышите меня? — проскрежетал голос Хэкета.

Миллз отключился. Хмыкнул, гася улыбку.

Игра почти подошла к концу.

Настал черед Хэкета.

Миллз держал перед глазами нож.

Там еще женщина.

Паула Киркхэм, обнаженная, стояла за дверью, дыша, как разгоряченное животное.

Ее горящий взгляд как бы хотел пробуравить дверь насквозь, чтобы добраться до того, кто находится в комнате. Она прижалась к прохладному дереву, чувствуя, как твердеют соски, когда она трется о гладко выкрашенное дерево, как увлажняется промежность.

У нее отвалилась челюсть, и изо рта обильно потекла слюна, словно в припадке бешенства.

Она вытерла рот тыльной стороной руки и ухмыльнулась.

Из коридора доносилось какое-то движение. Джули Клейтон села в кровати и стала прислушиваться.

Кто-то ступал по ковру.

Она вскочила с постели и стала тормошить мужа.

Майк перевернулся на спину и застонал, потирая глаза.

— Что такое? — прохрипел он, увидев, как Джули набрасывает на себя халат.

Он взглянул на часы: три тридцать шесть утра.

— Черт, Майк, скорее! — сказала она, направляясь к двери спальни. По ее лицу было видно, до какой степени она напугана. Он выпрыгнул из постели и последовал за ней.

Она приблизилась к комнате Крейга и услышала доносившиеся оттуда звуки.

— О Господи! — пробормотал Майк. — Неужто опять?

Стюарт Льюис стоял над младенцем и смотрел в горящие глаза ребенка, которые влекли его так же, как свет влечет мотылька. Отец не в силах был отвести глаз в сторону.

Младенец громко гукал и неистово раскачивался взад-вперед, крепко вцепившись крошечными ручонками в перильца детской кроватки.

Подошла Мишель и потянулась было к младенцу, но Стюарт выбросил руку в сторону и удержал ее.

— Я нужна ему, Стюарт, — запротестовала она.

Но муж не шелохнулся, продолжая смотреть на ребенка, который вдруг перестал раскачиваться и затих, уставясь на родителей. Его глаза метались от одного к другому.

Льюис медленно покачал головой.

— Не мы ему нужны, — тихо проговорил он.

И она поняла.

Илейн Крэйвен, услышав телефонный звонок, тут же схватила трубку. Несмотря на ранний утренний час, она знала, кто это, и не ошиблась.

Голос на другом конце линии принадлежал Патрисии Стоукс. Она звонила из-за Эммы.

Илейн понимала ее.

Патрисия не знала, что делать.

Илейн попыталась ее успокоить. Говоря, она то и дело касалась перевязанной руки.

Сверху доносились крики и рычание.

Она говорила с Патрисией успокаивающим тоном, медленно выговаривая слова, и Патрисия, похоже, начала расслабляться. Наконец они распрощались, и Илейн вернулась к своей беде.