Утром следующего дня президент Египта Гамаль Абдель Насер обратился к правительствам США и СССР. Он заявил, что не считает законным создание еврейского государства на арабских землях. Египет, Сирия и Иордания собираются возродить палестинское государство, поэтому все еврейское население бывшего Израиля и оккупированных им территорий должно быть выселено. Куда его выселять пусть решает Совет Безопасности ООН. Насер предостерег великие державы и в первую очередь Соединенные Штаты от применения силы. Он заявил, что арабские государства будут сражаться до последнего человека, а в случае американской агрессии лично он не может гарантировать, что на землях Палестины уцелеет хоть один еврей.

Именно угроза уничтожения населения Израиля остановила американцев. Начались длительные переговоры и консультации. Пока они шли, арабы разрешили доставку в Израиль гуманитарных грузов.

— Драки уже не будет, — сказал я жене. — Сейчас все начнут торговаться. А евреи побегут по всему миру. Вот не повезло народу с родиной! Надо было им отдать Антарктиду, там, кроме пингвинов, другого населения нет.

— Зачем над ними издеваться? — сказала жена. — Им сейчас и так плохо.

— Я не националист, — возразил я. — У русских национализм никогда не был в почете. Бывали и у нас придурки, но мало. А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что наш народ образовался из сотен племен и народностей. Мы не англичане, которые уничтожали или порабощали народы при захвате колоний. У нас и колоний в этом смысле никогда не было. Мы сливались с другими народами и давали им свой язык, свою веру и все свое государство! Говоришь по-русски, и принял нашу культуру, значит, ты и есть русский! Какой уж тут национализм! Вот у малых народов, у тех же прибалтов, национализм есть, и он себя еще покажет. Это своего рода защитная реакция маленького народа, который не желает раствориться в большом. А евреи… Их ведь и у нас до фига. Когда им разрешили уезжать, за границу уехали триста тысяч человек. Ну бросили вы страну, которая была вам родиной, и черт с вами! Так ведь большинство потянулись в свой обетованный Израиль. Туда, где им не сильно были рады, где война и песок на зубах. Самые умные смылись в Штаты, но остальные-то остались! А ведь уезжали не придурки, а умные и образованные люди. И какова цель? Самая дрянная нация — это англичане. Они очень долго жили за счет других, обдирая половину мира, и слишком привыкли считать себя выше всех прочих. Конфликт между Индией и Пакистаном, который будет длиться полвека, — это их рук дело. Когда рушилась их колониальная империя, они сделали все, чтобы напакостить своим бывшим подданным. Наверное, и создание Израиля было ими запланировано не из-за любви к евреям. Арабы когда-то были прекрасными и веротерпимыми людьми. В том, что они стали агрессивно относиться к чужакам, виновата Католическая церковь с ее крестовыми походами. Чтобы занять территорию, которая им принадлежит, их лучше всего всех перебить, а заодно и всех их соседей, иначе спокойно жить не получится. А что сделали с Израилем? Выгнали арабов из половины Палестины и заселили ее евреями. Понятно, что бывшие хозяева с этим не смирились, и судьба Израиля — это бесконечная война с соседями. Иногда она затихала, потом вспыхивала вновь и длилась до моего ухода. Здесь этого, по-видимому, не будет. Ладно, это все большая политика. Скажи лучше, когда получишь документы и медаль?

— Не знаю. У завуча есть телефон, должна позвонить.

На следующий день нам позвонили из телецентра. Узнав, с кем говорит, звонивший представился сам и сообщил, что по многочисленным просьбам телезрителей они собираются повторить наш концерт. Нет, выступать не нужно, будет передаваться запись. Только перед передачей они хотят показать интервью с исполнителями, поэтому он интересуется, когда мы сможем освободиться от школы и приехать в студию. Естественно, за нами пришлют машину.

— Да хоть сейчас, — ответил я. — Мы окончили школу экстерном и вольны распоряжаться своим временем.

— Сколько времени вам нужно на сборы?

— Учитывая, что один из нас женского пола, не меньше получаса, — ответил я. — Но вам до нас примерно столько же ехать. Высылайте машину, а мы начнем собираться.

Я объяснил задачу жене, а сам пошел предупредить куратора.

— Поезжайте, — сказал он. — А я вызову машину. На всякий случай проедутся до телецентра и обратно.

Собрались мы за пятнадцать минут и еще минут десять ждали возле подъезда. Через сорок минут после прихода машины у нас уже брали интервью в одной из студий Шаболовки.

— Я Элеонора Беляева, — представилась нам ведущая. — Садитесь на эти стулья. Ваш концерт покажут в записи, а перед этим пройдет это интервью. Пользуясь случаем, хочу вам предложить приходить с новыми песнями в наш "Музыкальный киоск". А сейчас будьте внимательны, начинаем запись. Здравствуйте, дорогие телезрители. Сегодня в нашей студии…

Рассказав о нас, она перешла к вопросам.

— Мне сказали, что вы сдали школу экстерном. Это правда?

— Да, — ответил я. — Я сдал чуть раньше, а Люся — дней десять назад. Все на отлично. Так что теперь у нас будет больше времени для творчества.

— Если быть талантливым, то во всем?

— А чего мелочиться? — пожал я плечами. — Это многим по плечу, не все только хотят напрягаться. Да и расставаться с детством не так легко.

— А вы, значит, расстались?

— А вы нас считаете детьми? Я думаю, что четырнадцать лет — это дети, пятнадцать — подростки, а шестнадцать — юноши и девушки. В этом возрасте люди взрослеют быстро, хотя многое зависит от того, кем себя считает сам человек. Можно и в восемнадцать быть ребенком.

— Вы сочиняете и поете песни не по возрасту. Спеть, конечно, можно все, но вот как сочинять хорошие вещи о том, о чем не имеешь представления?

— А никак, — ответил я. — Только кто сказал, что мы не имеем представления? Своим опытом можно жить в любом возрасте, а вот для того чтобы творить, человек должен прожить достаточно большую и интересную жизнь или обратиться к опыту тех, кто ее прожил. Я не смог бы написать "Прощание с Братском" без множества прочитанных книг, газет и журналов, без просмотра фильмов. Можно читать книгу только для развлечения, не особо загружая мозги, а можно брать из нее все то ценное, что дает чужой опыт. Я ведь и книги пишу, используя все заимствованные знания.

— Понятно, — сказала Элеонора. — Теперь зададим вопросы Людмиле, а то она у нас незаслуженно забыта. Скажите…

— Все! — я отдал Елене несколько исписанных листов бумаги, которые завершали мои комментарии. — По спискам мне больше нечего добавить, и большой необходимости в консультациях я тоже не вижу, разве что прояснить какой-нибудь упущенный эпизод или выслушать мое мнение. С научно-техническими знаниями будет сложнее, ученые, возможно, еще вытянут что-то полезное.

— Наука это не моя забота, — ответила Белова, укладывая мои листы в небольшой кейс и защелкивая замки. — Главное, что мне к тебе больше регулярно не мотаться. Что-то ты мало написал.

— А что там расписывать? — сказал я. — Все равно ничего из написанного о последних годах моей жизни, кроме природных катастроф, не повторится. Да и их может стать меньше, если не так раскачаем климат. А люди… Разве что интересно почитать, чтобы понять, до чего может дойти человеческая глупость или национальный эгоизм.

— Не знаю, — сказала она. — Я в твои записи заглядывать не имею права. Твои пожелания по лету я передала, обещали ответить в ближайшее время. Ну, бывай!

— Разделался? — спросила жена, когда я проводил Белову и вернулся в нашу комнату. — Сейф не заберут? А то он много места занимает.

— Отдал все: и свои заметки, и распечатки. А сейф пусть стоит, полезная штука. Пистолет есть где хранить, и драгоценности можешь положить, когда появятся.

— А когда они появятся?