— Начал, — ответил я. — Только продолжить не получится, пока не заживут пальцы.

На этот раз я позаимствовал повесть Семеновой "Волкодав". Читал я ее пять раз и прекрасно запомнил. Представив, как на мой вид отреагирует мама, я вздохнул и пошел на свой этаж.

— Алексей Николаевич! — сказал секретарь. — Вас хочет видеть Байбаков.

— Скажи Николаю Константиновичу, чтобы заходил, — ответил Косыгин. — Закончим с ним, и распорядись, чтобы подали машину.

— Я задержу ненадолго, — сказал вошедший в кабинет Председателя Совета Министров СССР его заместитель и председатель Госплана СССР. — Это по поводу того, о чем мы с вами говорили на утреннем совещании.

— Садитесь, Николай Константинович, — сказал Косыгин. — Что там от нас хотят белорусы?

— Они ни с того ни с сего развернули масштабные работы в области электроники, не предусмотренные семилетним планом. Мало того, что бросили на них свои силы и средства, не предусмотренные программой, так еще просят о содействии нас. И отмахнуться я не могу. Смотрите, это письмо, подписанное Киселевым. Мало того, что подписал глава правительства, его еще завизировал Машеров со своей припиской. Вот, читайте. Они вышли на Академию Наук и ряд отраслевых институтов. Я не знаю, что у них там стряслось, но нам навязывают двенадцать тем, отсутствующих в перечне на текущий год. И Академия их поддерживает. Вот, почитайте письмо Келдыша. Переворот и все такое. Мало того, на нас начало давить Министерство обороны.

— Что, и Родион Яковлевич написал?

— Да, вот и письмо Малиновского.

— И что они хотят конкретно?

— Как всегда в такие случаях, — финансирования. Беда в том, что им нужно много валюты. Основная просьба — это приобретение оборудования. Причем все оборудование — это сплошной импорт. Мало того, что требуется валюта, больше половины заказанного есть только в США и нам этого никто не продаст. Обычно такие вещи покупаем через посредников, пользуясь возможностями Первого управления КГБ. Но это были единичные закупки, а здесь…

— Я вижу, мы с вами это за пять минут не решим, — сказал Косыгин. — Вряд ли все руководство Белоруссии занялось чем-то зряшным. Значит, вопрос очень важный и не требует отлагательств, иначе они бы его просто забили на следующую пятилетку. И Келдыша я прекрасно знаю, он не восторженный мальчишка. А если пишет вам такие письма, значит, уверен в написанном. Я сейчас должен уехать, а вы скажите, чтобы секретариат подготовил завтра к девяти утра совещание по этому вопросу. Заодно еще кое-что рассмотрим. Пусть вызовут из министров Малиновского и Гарбузова. Да и Семичастному следует поприсутствовать, если есть вопросы по его комитету. Еще пригласите Лебедева и позвоните Келдышу. Раз Мстислав Всеволодович в таком восторге, пусть он нам популярно все расскажет, чтобы мы смогли разделить его радость. А если дело действительно стоящее, посмотрим, без чего пока можно будет обойтись, да и резервы в Министерстве финансов есть. Это Василий Федорович вечно прибедняется, а запасец в кармане имеет. Все, Николай Константинович, мне пора ехать.

— Ну как дед, Митя? — спросила мужа Арина. — По-прежнему бузит?

— Да ну его! — ответил младший лейтенант милиции Дмитрий Казинец. — На него вся деревня молится, а он полдня матерится и кричит, что все бросит на… Подумаешь, заставляют учить карту мира! А то, что через месяц у всех будет электричество это не в счет? До зимы должны закончить дорогу, а в следующем году протянут газ. Кому еще в районе так подфартило? А весной еще наедет куча врачей. Сколько там того деда изучать, а в селе им все равно придется сидеть. Они от безделья не только всех людей, всех собак в нашей деревне вылечат. А еще был разговор о клубе. Но это уже после всего остального. Главное, чтобы Масея не хватил Кондратий, а он, старый черт, о людях не думает и себя не бережет. Доругается до домовины.

— А что мне Гелька сказала, что у деревни солдаты ставят палатки?

— Деревню будут охранять. Всем жителям дадут пропуска, а с пришлыми будет особый разбор. А через пару дней приедут строители. Они хотят, пока сухо и тепло, заложить фундаменты, а строить начнут, когда подведут дорогу. Ладно, я сейчас пообедаю и побегу, а ты отнеси деду свежей сметаны, может быть, хоть на время угомонится.

— Красавчик! — сказала Таня, когда я после завтрака перед школой рассматривал себя в зеркало. — Вы с Сергеем сейчас, как два брата-близнеца, только у него фонарь под левым глазом, а ты подставил правый.

— Смейся, смейся, — сказал я. — Мне бы по-хорошему недельку посидеть дома… Ладно, от славы еще никто не умирал.

— Хорошая слава! — проворчала мама, которая до сих пор не успокоилась. — Еще чуть-чуть и ты мог остаться без глаза.

— Ну вы и красавчики! — повторила Люся слова сестры, когда мы все встретились на их лестничной площадке. — Шуму будет…

Поначалу, когда мы последними пришли в класс, шума не было, воцарила гробовая тишина. Потом, да, шумели, пока не пришла классная. У нас была кабинетная система, поэтому в своем классе мы проводили только несколько уроков, и русский, который вела Ольга, был как раз из них.

— Красавчики! — услышал я третий раз за утро уже от нее. — Это где же вы умудрились обзавестись такими украшениями?

— Не в школе, — ответил я. — Это наработано в свободное от занятий время. Бытовая травма.

— А вы такую травму никому не поставили?

— Что, мы совсем без рук, что ли? — сказал Сергей. — Их было три здоровых лба, но поле боя осталось за нами. И милиция нас оправдала.

— Ладно, начинаем урок, — сказала Ольга. — На эту, несомненно, интересную тему вы поговорите на перемене.

Разговоры начались, едва прозвенел звонок.

— Ну вы даете! — сказал Валерка Свечин. — Кто же это был, что вас так разукрасил?

— Да так, хулиганье, — ответил я, бросив взгляд на Светку, которая сидела, уткнувшись в учебник. — Просто их было много, а мы с Сергеем от опасностей не бегаем, особенно когда идем с девушкой.

— Так Люся была с вами? — спросила Нина, с которой я сидел за одной партой.

Девчонки оживились и обступили мою подругу, допытываясь подробности баталии. Она рассказала, не упоминая о том, кто был инициатором инцидента.

— Так вы действительно были в милиции? — спросила староста.

— Кто-то из окон увидел, что на нас напали, и позвонил, — пояснила Люся. — Но там быстро разобрались, и нас отвезли домой.

Продолжение этого разговора состоялось у директора, куда нас вызвали на большой перемене.

— Как это понимать? — спросила Анна Гавриловна, сверкнув очками. — Как вы могли прийти в школу в таком виде?

Я разозлился.

— Вы даете нам с Сергеем больничный для залечивания ран, нанесенных хулиганами? — с облегчением сказал я. — Как это мило с вашей стороны!

— Не ерничай! — повысила она голос. — Это еще нужно разобраться, кто хулиганил!

— А вы здесь для чего, как не для этого? — делано удивился я, хваля себя за предусмотрительность. — Разбирайтесь, сколько угодно. Вот вам номер телефона капитана милиции Синявина. Именно он разбирался в той драке, в которой мы пострадали. А нам идти по домам, или все-таки на урок?

— Я разберусь, — пообещала она. — А вы идите заниматься и поменьше болтайтесь по коридору в таком виде.

— Зря ты с ней связался, — сказал мне Сергей, когда мы с ним шли в кабинет математики.

— Если она стерва, то зря, — отозвался я. — А если просто помешана на дисциплине, то, наоборот, может быть польза. В любом случае я не собираюсь перед ней расстилаться. А ведь нас с тобой заложила Сычевская. Уверен, что учителя ничего не передавали. Сейчас проверим.

Мы вошли в кабинет и пошли на свои места.

— Ну что, Анечка, отчиталась? — спросил я старосту.

— Я только выполнила свой долг! — гордо сказала она.

— Бывают же дуры, — сказал я, усаживаясь за парту. — И нечего на меня так сверкать очками. Так поступить могла либо дура, либо дрянь. Выбирай сама, что тебе больше нравится.