Следующие три дня пролетели для Ки незаметно, хотя он и разрывался между желанием поскорее отправиться в свой первый самостоятельный поход и горечью предстоящей разлуки с Тамир. С утра до ночи он занимался снаряжением своего отряда и обсуждал с лордом Джорваи план первого нападения. Однако вечера Ки проводил рядом с Тамир, пытаясь найти в ее глазах печаль, но она, казалось, радовалась за него, беспокоясь лишь о том, как он сможет проявить себя в новом качестве.

Вечером накануне выступления Ки задержался в комнате Тамир после того, как все ушли. Они сидели у открытого окна, не спеша попивая вино и прислушиваясь к звону цикад, и вдруг Ки поймал себя на том, что не может отвести от Тамир взгляда. Она задумчиво смотрела на звезды, водя пальцем по выпуклому орнаменту на серебряном кубке. Темно-красное платье с вышитыми золотом виноградными лозами очень шло ей. Свет, лившийся от горевших в комнате свечей, смягчал черты ее лица и поблескивал в волосах, свободно падавших на плечи и грудь.

В первый раз Ки не увидел в ней Тобина. Губы Тамир казались такими мягкими, каких не было ни у одной из девушек, которых он целовал, а щеки — гладкими и нежными, как у девицы, а не как у безбородого юноши. В призрачном счете свечей она казалась хрупкой и беззащитной. Ки словно разглядел ее в первый раз.

Потом она повернулась и посмотрела на него, подняв бровь. Такой взгляд он видел тысячу раз, и перед ним вновь был Тобин.

— Что с тобой? Плохо поужинал?

Ки глуповато улыбнулся.

— Так, задумался… — Он помолчал, пытаясь справиться с сильно бьющимся сердцем. — Я бы хотел, чтобы завтра ты отправилась со мной.

— Я тоже. — Ее кривая улыбка тоже принадлежала Тобину. — Пообещай мне, что ты… — Теперь уже она сделала паузу и как будто смутилась. — Ладно, ты там не слишком резвись и постарайся, чтобы тебя не убили.

— Постараюсь. Джорваи думает, они вообще сдадутся без боя, узнав о твоем наступлении. Так что мне, может, и меч из ножен доставать не придется.

— Я даже не знаю, чего тебе пожелать: спокойного похода или честного боя. Вот, возьми кое-что на случай, если битва все же будет. — Она достала из рукава золотой диск диаметром около дюйма и протянула его Ки. На амулете красовалось выпуклое изображение совы с раскинутыми крыльями и с полумесяцем в когтях. — Придумала пару дней назад. Сначала вылепила из воска, а потом сделала золотую отливку в мастерской.

— Какой красивый! Молодец, что снова занялась этим. — Ки развязал кожаный шнурок, обвивавший шею, и повесил амулет рядом с резной лошадкой. — Теперь со мной оба наши бога.

— Этого я и хотела.

Тамир встала и протянула Ки руку. Он тоже поднялся и хлопнул ее по ладони.

— Да хранят тебя пламя Сакора и свет Иллиора, Ки!

Рука Тамир была теплой, но ладонь огрубела от рукоятки меча, а сильные мозолистые пальцы выдавали опытного лучника. Ки сжал ее руку в ладонях, а потом крепко обнял Тамир, желая, чтобы она поняла, что таится в его сердце. Она обняла его в ответ, а когда они отступили друг от друга, ему показалось, что в ее глазах отразилось его собственное смущение. Но он не успел убедиться в своей догадке, Тамир отвернулась и снова протянула руку к кубку.

— Поздно уже. Тебе надо отдохнуть перед походом.

— Пожалуй, да. — Она все еще не смотрела на него. Неужели он ее чем-то обидел? — Я… я мог бы еще немного задержаться.

Тамир улыбнулась и покачала головой.

— Не глупи. Иди отдыхать. Утром я провожу тебя. Спокойной ночи, Ки!

Ки молчал, не зная, что сказать. Наконец он произнес:

— Спасибо за все. Ты будешь гордиться мной.

— Я уверена в этом.

— Ну… спокойной ночи.

Его комната находилась всего в дюжине шагов от спальни Тамир, но дорога до двери показалась ему длиной в несколько миль. У себя он с удивлением обнаружил Фарина. Капитан стоял возле подставки для доспехов и держал в руках латы Ки.

— Наконец-то. У тебя нет оруженосца, и я подумал, что лучше мне самому подготовить твое снаряжение. — Фарин помолчал, как-то странно взглянув на Ки. — Что с тобой?

— Ничего! — бодро отчеканил Ки.

Фарин прищурился — уж слишком быстро Ки ответил.

— Ты был у Тамир? — спросил он.

— Да. Я хотел… хотел поблагодарить ее, и она беспокоится за меня, и… — Ки окончательно сбился и замолчал.

Несколько секунд Фарин внимательно смотрел на него и только покачал головой.

Ночь прошла без сна. Каждый раз, закрывая глаза, Тамир видела страдание, промелькнувшее на лице Ки, и снова и снова ощущала его объятие. «Он так и не знает, как вести себя со мной, и я не знаю!»

Перед рассветом она умылась и надела темное платье и церемониальные латы. Оставалось еще одно дело. Снаружи ее ждали Фарин и компаньоны. Впервые Тамир болезненно ощутила отсутствие Ки рядом. Лисичку выбрали капитаном, и он тоже отправлялся в поход вместе с Ки.

— Ты все-таки решилась? — спросил Никидес.

— Просто он не слишком отказывался, — пробормотала Тамир с кривой усмешкой.

Когда Тамир вышла из замка, во дворе уже выстроилась кавалерия и сотни придворных собрались вдоль стен и на ступенях, чтобы проводить отряд.

Джорваи и Ки подошли к ней в полном вооружении. Тамир пожелала воинам удачи и сказала несколько слов капитанам. Потом, стараясь сдержать улыбку, она снова повернулась к Ки.

— Это еще не все, — сказала она. — Опустись на колено и поднеси мне свой меч.

При этих словах глаза Ки расширились от изумления, но ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Тамир извлекла из ножен меч и коснулась им щеки и плеч Ки.

— Перед всеми этими свидетелями, — торжественно произнесла она, — за долгие годы честной службы и преданной дружбы, а также за то, что ты не однажды спасал мою жизнь, я королевской властью дарую тебе титул лорда Киротиуса из Оукмаунта и поселения Королевское Милосердие и передаю тебе поместье, где ты родился, а также все права на поселение Королевское Милосердие, что у Атийона. Еще ты получаешь в дар пять тысяч золотых сестерциев. Воспользуйся ими с мудростью ради чести твоего дома и Скалы. Встань, лорд Киротиус, и прими свой герб.

Вперед выступили три молодые женщины. Одна несла знамя Киротиуса на длинном древке. Две другие держали рыцарский плащ. И на знамени, и на плаще красовался новый герб Ки, составленный Никидесом. Щит герба был разделен по диагонали слева направо белой полосой, говорящей о законности рождения. В центре полоса прерывалась изображением львиной шкуры, надетой на копье, — как напоминание о том первом случае, когда Ки рисковал собственной жизнью, чтобы спасти жизнь Тамир. Тамир увидела, как Ки улыбнулся, глянув на шкуру. На левом, зеленом поле художник нарисовал белое дерево — знак Оукмаунта, на правом, черном — белую башню, символ поселения Королевское Милосердие. В верхней части щита из серебряного полумесяца поднималось серебряное пламя — в честь двух богов.

— Нашли себе работу, да? — пробормотал Ки, пытаясь говорить небрежным тоном, но его блестящие глаза и вспыхнувшие щеки выдавали совсем другие чувства. Он надел плащ и обеими руками поднял свой меч. — Оукмаунт и Королевское Милосердие всегда будут верно служить тебе, твое величество.

Тамир взяла его за руку и повернула лицом к собравшимся.

— Мой народ, приветствуйте лорда Киротиуса, моего друга и правую руку. Почитайте его так же, как почитаете меня.

Двор замка взорвался приветственными криками, и Ки покраснел еще гуще. Тамир хлопнула его по плечу и одними губами произнесла:

— Береги себя!

Ки вскочил в седло и надел шлем. Джорваи выхватил меч и закричал:

— Во имя Скалы и королевы!

Его всадники испустили боевой клич.

Ки тоже прокричал:

— За Тамир и Скалу! — и тысячи глоток подхватили его возглас.

— Как же я вам завидую, — сказала Тамир, когда шум затих.

— Ну, это твое личное дело, — расхохотался Джорваи, хлопая себя по исцарапанному в боях шлему. — Не тревожься. Мы с Ки позаботимся друг о друге, а если что — один из нас привезет прах другого.