Налия уставилась на нее, а потом расхохоталась.

— Только не говори мне, что в это кто-нибудь поверил!

— О! А как ты думаешь, почему мы все сидим здесь, а не в столице? — всплеснула руками Томар. — Предатели и дураки, вот они кто, но все равно таких нашлось немало, и они поддерживают этого мальчишку. Боюсь, скоро начнется война, если они попытаются выступить против короля Корина. Как глупо! Это все иллиорцы, да еще свора сумасшедших жрецов и волшебников, они стоят за всем этим. — Поблекшие глаза Томар стали вдруг жесткими, в них блеснул гнев. — Старый король правильно поступал. Жечь их всех надо, всех сжечь и покончить с ними раз и навсегда! Сама ведь видишь, к чему мы пришли. Нет, моя госпожа, ты должна понести, должна родить дочку своего дорогому мужу, да поскорее, ради блага всей страны!

Как и надеялась Налия, сообщение о ее лунных кровях на несколько дней избавило ее от визитов Корина. Она вышивала, играла в карты с Томар и читала истории о рыцарях, умирающих от любви к прекрасным дамам. Томар заваривала для нее душистые травы с медом и корнем травы единорога, чтобы сделать ее утробу плодородной.

К удивлению самой Налии, мысль о том, что у короля могла бы быть другая жена, которая родила бы ему детей, прочно засела в ее голове. Нет, она не ревновала и не завидовала, просто от скуки готова была жадно внимать подобным сплетням.

— Ты могла бы разузнать для меня кое-что, Томар? — однажды попросила она старую женщину. — Он ведь мой муж. Разве я не имею права знать? Может, мне это на пользу пойдет, — слукавила она, желая пробудить в Томар интерес. — И мне бы хотелось угодить ему. Должно быть, его друзья знают его… его вкусы?

К счастью, Томар и сама обожала сплетни, так что с жаром взялась за дело. И когда в тот день она принесла Налии ужин, она просто сияла от самодовольства.

Налия радостно всплеснула руками:

— Ты что-то узнала, правда?

— Разве что самую малость, — чуть поддразнила ее старуха, усаживаясь рядом у очага.

Налия поцеловала ее — она всегда делала так, когда хотела выудить какой-нибудь секрет у своей старой служанки.

— Ну же, говори, от кого ты узнала?

— От лакея твоего мужа. Он сказал, что у короля ни разу не рождались живые дети! Даже незаконные. Животы у женщин раздувались, но ни один ребенок не выжил!

— Ни один? Какой ужас! — воскликнула Налия, на мгновение забыв о собственных надеждах. — Неудивительно, что Корин бывает таким мрачным, когда приходит ко мне.

— Да, такое вот несчастье, — пробормотала Томар, отводя глаза и кроша ломоть хлеба.

— Ты еще что-то знаешь! Ну же, говори!

— Вообще-то мне не следовало бы…

— Томар, я… я тебе приказываю!

— Ладно, но это только сплетни, не забывай, пожалуйста. Так, солдаты болтают да всякие суеверные старухи.

— Ну же! — крикнула Налия, с трудом удерживаясь от желания как следует стукнуть Томар.

— В общем… но это только между нами, госпожа, никому не говори! Я слыхала, как кое-кто говорил, будто семя Корина проклято, потому что его отец отобрал трон у своей сестры. Но принцесса Ариани была сумасшедшей, как куница весной, и у нее не было дочерей. Одна девочка была, но она родилась мертвой, а может, Ариани сама убила младенца. Кто знает? Так что нечего удивляться, что ее сын тоже повредился в уме.

— Ох, ты и меня доведешь до безумия своей чепухой! Меня совершенно не интересует принц Тобин! Расскажи о Корине!

— Да ведь тут все дело в пророчестве. Наверняка ты о нем слышала, верно?

— Ты говоришь о пророчество Афранского оракула? Старый король и мой муж прокляты из-за него?

— Так иллиорцы говорят. — Томар презрительно фыркнула. — Дескать, все засухи, болезни растений, чума и оспа — все из-за этого. Все будто бы из-за того, что дочь Фелатимоса не сидит на троне. Но дожди-то этой весной шли вовремя, разве не так?

Налия немного подумала.

— Но ведь король Эриус умер. Может, проклятие больше не действует?

— Жрецам Иллиора, наверное, все равно, для них главное — посадить на трон свою королеву. Поэтому они и уцепились за того принца, я так думаю. Но у Корина прав все равно больше, он ведь сын первенца Агналейн.

— А как же проклятие связано с детьми Корина? — нетерпеливо спросила Налия.

Томар наклонилась к ней поближе и прошептала:

— Говорят, он может породить на свет только уродцев, но они умирают еще до того, как делают первый вздох.

Налия содрогнулось, ее пронзило холодом, несмотря на жаркий день.

— И его первая жена… умерла во время родов?

Томар мгновенно поняла свою ошибку.

— Ох, детка! Она ведь не была королевской крови, понимаешь? Не то что ты. К тому же старый король унес проклятие с собой в могилу. А молодому королю улыбается солнце, и тебе тоже. Ты же последняя в роду, пойми! Всего-то и осталось, что два принца, так что именно ты — дочь Фелатимоса, и у твоих детей будут истинные права. Ты станешь матерью королев!

Налия храбро кивнула, но от страха вкус хлеба у нее во рту стал вкусом пепла.

На шестой день кровотечение у нее закончилось, и уже в следующую ночь Корин возобновил свои визиты, иной раз приходя совершенно пьяным и едва способным справиться со своими обязанностями.

Томар снова заваривала целебные травы, но Налия лишь делала вид, что пьет их, а сама выливала настои в ночной горшок, когда старуха выходила из комнаты.

Тамир задержалась в Эро до дня рождения Ки. В этом году праздник прошел скромно, на пиру присутствовали лишь компаньоны и несколько близких друзей, зато было много вина и медового печенья. Тамир тоже пила и шутила, но уже совсем по-другому смотрела на Ки, когда он дразнил новых оруженосцев и дергал их за косы. Оруженосцы были еще детьми, а Ки стал уже зрелым мужчиной.

«В его возрасте начинают думать о женитьбе», — думала она.

С той ночи, когда они пировали в честь победы, Ки вернулся на свою узкую кровать в гардеробной, как будто между ними ничего и не происходило. «А может, и в самом деле так», — с грустью думала Тамир.

В день его рождения она выпила больше вина, чем обычно, и на следующее утро проснулась с тяжелой головой. Когда же отряд отправился в Атийон, она увидела, что большинство вчерашних гостей тоже морщатся и кривятся на ярком солнце.

Ки выглядел лучше, чем остальные.

— Что, нездоровится? — поддразнивал он Тамир и усмехался в ответ на ее мрачные взгляды.

Тамир скакала в окружении компаньонов и волшебников, ради торжественного выезда она под латы и перевязь для меча надела платье для верховой езды.

За стенами замка дорога была уже заполнена огромным отрядом; знамена и латы сверкали в лучах солнца. Замыкали шествие груженые телеги и пехота. Но в этот день отряд состоял не только из солдат. Иларди, Айя и Никидес потратили несколько недель, разыскивая оставшихся в живых писцов и чиновников, служивших при дворе Эриуса, и проверяли их преданность молодой королеве. Большинство с радостью принесли присягу Тамир — одни искренне верили ей и в ее предназначение, другие просто надеялись сохранить свои места при новом дворе.

Теперь рядом с хозяйственным обозом скакало около четырех десятков писцов, управляющих, камергеров, архивариусов, ливрейных лакеев и судебных приставов. Это уже выглядело как настоящий королевский двор.

Но вдоль дороги, чтобы проводить их, собралось гораздо меньше народа, чем в день победоносного возвращения Тамир; многие смотрели невесело, даже подавленно.

— Не оставляй нас, твое величество! — кричали они. — Не бросай Эро!

Аркониэль, скакавший позади Тамир с другими волшебниками, видел, как эти крики ранят Тамир. Она была молода и страстно желала завоевать любовь своего народа.

Когда город остался далеко позади, Аркониэль вернулся в хвост процессии, чтобы проверить, как чувствуют себя его юные подопечные: им предстояло совершить долгое путешествие в повозке.