— Плохая идея, — буркнул Элиар. — Во-первых, у нас будут сложности с порталом. Во-вторых, за пару часов или даже дней хорошую армию не собрать — хотя бы потому, что Темный лес от наших чертогов далеко и вряд ли готов к такому повороту событий. Не говоря уж о том, что терять своих подданных в этом безумии мне совсем не хочется. Да и ллер Адоррас, я думаю, не в восторге: у него воинов еще меньше.

Белка усмехнулась:

— Вот теперь ты похож на владыку, Элиар. Как оказалось, для этого всего-то и надо клюнуть тебя в мягкое место, заставив на время позабыть про вредный характер.

— Не язви. Скажи лучше, что ты надумала. Ты ведь уже надумала, верно?

— Вариант второй, — словно не услышав, продолжила Белка. — Мы ищем оружие, которое смогло бы окончательно и бесповоротно разрешить проблему драконов.

— Это не выход, — тут же отреагировал рен Роинэ. — Драконы сильны и почти неуязвимы. К тому же с их исчезновением вероятны глобальные перемены на Алиаре, поскольку ни один мир не сможет жить, если погибнут его создатели. Так что гибель драконов будет грозить уничтожением всем нам. И вам, между прочим, тоже, потому что не исключено, что смерть одного дракона отшвырнет наш мир в безвременье или еще куда подальше, откуда вы уже не сумеете вернуться домой.

— Хорошо. Тогда мы можем просто сложить лапки на груди и выйти на суд драконов, признав себя виновными во всех грехах.

— Вот уж это точно глупо, — фыркнул Ланниэль. — В том, что на нас повесят всех собак, тоже ничего хорошего не будет. В правосудии драконов мы уже убедились: мудростью там и не пахнет. А подставлять шею таким «судьям» я, например, не намерен. Тем более когда лично я в прошлых ошибках не виноват. Да, пускай наши предки и допустили оплошность, но тогда можно спокойно поставить к стенке все население Лиары, Алиары и соседних миров, если таковые имеются. В том числе и драконов, потому что я не уверен, что лет этак десять тысяч или даже сто тысяч назад они или их предки не совершили какого-нибудь промаха. Любой народ проходит определенный путь. И на этом пути никогда не обходится без ошибок. Так что если я прав, то нам всем, памятуя о том, кто и когда опростоволосился, лучше сразу наложить на себя руки.

— Линнувиэль — хороший отец, — мягко улыбнулась Белка, ненадолго обернувшись к молодому магу. — Рада, что ты думаешь так глубоко и разумно, Лан. Выход из ситуации видишь?

Ланниэль пожал плечами.

— Я бы сказал, что наилучшим решением было бы сесть за стол переговоров. Но я не уверен, что драконы на это согласятся. А чем их привлечь, не знаю: нам о них ничего неизвестно.

— В точку! — восхищенно хлопнула себя по бедру Гончая. — Лан, ты гений!

Молодой эльф подозрительно сощурился, но она действительно была довольна. А вот Тирриниэль, напротив, нахмурился еще сильнее и, кажется, отрешился от всего происходящего, напряженно о чем-то размышляя.

— Тиль, не спи, — пихнула его локтем Белка.

— Я не сплю, малыш. Просто ищу, чем мы могли бы заинтересовать драконов настолько, что они отложили бы расправу и дали нам время все объяснить.

— А что драконы ценят больше всего?

Ллер Адоррас непонимающе нахмурил брови:

— Ты к чему клонишь?

— Ответь мне, владыка: что они ищут в этой жизни? Ради чего живут? Что для них ценно? И что может быть важным?

— Их род. Семья. Гнездо…

— Красота и совершенство, которого так мало в этом мире, — тихо добавила Эланна.

— Еще они ценят справедливость, — вмешался кто-то из совета.

— И силу, — догадался другой эльф. — Они наверняка заинтересуются, если узнают, что кто-то окажется сильнее них.

— А как насчет яркого зрелища? — все с той же улыбкой спросила Белка. — Скажем, такого, чтобы будоражило кровь, приковывало взгляды и цепляло за душу?

— Бел, что ты задумала? — с растущим подозрением спросил Таррэн.

— А скажи-ка мне, Сорен, — повернулась к телохранителю Эланны Гончая. — Вот ты — воин. Причем воин неплохой. Честный. Имеющий свои принципы, убеждения и веру, через которую никогда не переступишь. Как считаешь, среди драконов много таких же воинов? Простых и не очень. Азартных и не слишком. Умелых и довольно посредственных… хотя нет, посредственных среди них быть не должно — все же они живут достаточно долго, чтобы успеть отточить мастерство до совершенства. Но все равно, как считаешь, что могло бы их заинтересовать? Ну, например, как мужчин? Как воинов? Как очень хороших воинов, которые, как им кажется, уже все видели в этой жизни? Что бы заинтересовало тебя, если бы ты был драконом?

Рен Эверон откровенно задумался, а Тиль в ужасе уставился на невестку.

— Поединок, — твердо ответил телохранитель, и Белка широко улыбнулась. — Хороший, красивый, смертельно опасный поединок, в котором каждый из воинов показал бы свое мастерство и сумел меня удивить.

— Поединок… — медленно повторила она, блуждая рассеянным взглядом по сторонам. — Кстати, а ты знаешь, как у некоторых народов принято вершить правосудие? Некоторые называют его судом богов… это когда обидчик и обиженный встают в круг и бьются до победы или до смерти. Между прочим, действительно завораживающее зрелище…

У Таррэна похолодели руки, а перед глазами во всех подробностях встала жутковатая в своей реальности картина, когда этим утром пылающая «Огнем» Белка чего-то ждала от озадаченного дракона. И медленным, едва понятным движением очерчивала своими клинками… поединочный круг! Или круг смерти, как называют его по обычаю эльфов!

— Нет! — Он взлетел со своего кресла, подхватив жену на руки и притянув к себе так, чтобы видеть ее глаза. Чтобы заглянуть в них и убедиться, что она пошутила. Чтобы спеленать по рукам и ногам и никогда больше не отпускать. — Нет, Бел! Ты слышишь?! Я тебя не пущу!

Элиар с изумлением уставился на побратима, но вскоре тоже спал с лица: начатый этим утром поединок так и не был закончен. А уж такую причину для отложенной войны даже драконы сочли бы уважительной.

Таррэн наконец сумел заставить жену посмотреть прямо, но, когда это произошло, ему стало холодно. Холодно и страшно, потому что это не Белка на него сейчас смотрела — это смотрела драконица из его снов. Та самая. Великая Мать, которая когда-то погибла от рук собственных детей.

На какой-то миг Элиару показалось, что сейчас случится что-то страшное. У Таррэна так жутко изменилось лицо, что светлый всерьез опасался — взорвется. Или ударит кого-нибудь. Или же вспыхнет «Огнем», безрассудно испепеляя все вокруг: себя, отца, друзей и всех тех, кому не повезет оказаться рядом. Но у него только глаза загорелись какими-то болезненными искрами да лицо застыло, словно восковая маска. Тогда как руки сами собой разжались и позволили Белке встать на ноги.

Никто не видел ее лица — она стояла спиной, пристально глядя на пошатнувшегося от какой-то мысли мужа. Но ллеру Адоррасу, успевшему понять немного больше, чем светлый, с лихвой хватило и того выражения, которое появилось на лице у темного лорда, — обреченность пополам с бессильной ненавистью и пониманием, что ничего уже не изменишь.

Конечно, они оба знали, что именно предложила Белка и кто должен вызвать униженного дракона на поединок. Понимали, зачем это нужно. И остро сознавали, что вряд ли удастся заинтересовать Создателей чем-то иным. Белке придется вызвать его, чтобы дать шанс уцелеть остальным. Вызвать, чтобы его месть или свершилась наконец, или же не случилась никогда. И чтобы сам поединок стал тем единственно неоспоримым условием, ради которого обозленные драконы согласились бы выслушать требующих суда чужаков.

А ведь это действительно будет суд. Суд богов, на котором станут равны драконы и созданные одним из них полукровки. А главными спорщиками, как и положено, станут двое: оскорбленный неудачей дракон и его маленькая, но очень опасная противница.

У Элиара кровь застыла в жилах, едва он понял эту простую истину. Со стаей им было не с руки тягаться — драконы сомнут и не заметят. А с учетом того, насколько быстро они вспыхивали, ждать от них терпения не приходилось. Так что в чем-то Белка, безусловно, права: их надо чем-то заинтересовать. Отвлечь внимание. Но не так, как она предлагала это сделать! Ведь это будет самоубийством!