Белка прерывисто вздохнула и снова покосилась на мужа.

— За годы ожидания ты сама выбирала кандидатов в смертники. Частенько заманивала тех, кто неосторожно появлялся поблизости. Для этого же звери Серых пределов вдруг так «полюбили» магов. Поэтому часть их добычи неизменно шла тебе на прокорм. Поэтому же сам Проклятый лес был превращен в одну огромную ловушку. И поэтому же никто из магов никогда не выбирался оттуда живым. — Гончая странно усмехнулась. — Когда туда пришел Таррэн, ты сперва удивилась. Еще бы: он был невероятно силен! А когда появилась крохотная возможность присосаться к его ауре, тут же распластала его на алтаре, предвкушая новую жертву. Изиар тоже там был — запертый в недрах Лабиринта, беспомощный и обезумевший, но ни на миг не забывший твоего предательства. Наказанный за обман, но тем не менее все еще способный на сопротивление. Конечно, он не прохлаждался эти годы невесть где. Не было никакого Нижнего мира и кровожадных демонов — все эти века он висел между жизнью и смертью, в сотканной тобой паутине заклятий, и был вынужден смотреть, как раз за разом его дети отдают тебе свои жизни. Пожалуй, хуже пытки ты не могла для него придумать и изощреннее мести не могла вообразить. Однако в тот день, когда все должно было окончательно решиться, ты позволила нам уйти. И отпустила своего заклятого врага, на котором так удобно было утолять твою жажду мести.

— Почему? — беззвучно шепнул Элиар, с непередаваемым выражением глядя на криво улыбнувшуюся супругу побратима.

— А ты не догадываешься? — спросила Белка, проведя рукой по волосам. Она повернулась к Тирриниэлю и с непонятной усмешкой спросила: — Тиль, ты ведь тоже видел память рода, так скажи: почему из почти пяти тысяч изменений, проведенных твоими предками, успехом не увенчалось ни одно?

— Скольких?! — ахнул светлый эльф, и его взгляд в панике заметался по лицам темных.

— Пять тысяч, — глухо подтвердил владыка Л’аэртэ, и Элиар до боли сжал кулаки. — За девять эпох изменение повторялось много раз, Эл, и мой старший сын не был исключением.

Белка кивнула:

— Однако только у него получилось найти ошибку в переданных Изиару рунах. Он был фанатиком, Эл. Но только он догадался, что эта ошибка была внесена в последовательность рун намеренно. Лишь для того, чтобы до поры до времени Лиару не наводнили новые измененные. Кстати, ты не задумывался, почему драконы взяли для изменения мужчин, а эльфы — исключительно женщин? Тебе не показалось странным, что, имея одни и те же проблемы с наследниками, они так сильно разделились во мнениях? Особенно тогда, когда один раз успешное изменение произошло и менять ритуал было совсем ни к чему?

Светлый эльф только зло выдохнул.

— Темные об этом и понятия не имели, не злись, — успокоила его Белка. — Они знали лишь то, что им позволили выяснить. И делали так, как было велено. Ведь Изиару зачем-то понадобились именно женщины, правда? Помнишь, как он мечтал о наследнике от измененной? А зачем это ему понадобилось? И если не ему, то для кого тогда, раз драконам изначально хватало и мужчин?

— Великая Мать! — У Элиара вдруг охрип голос.

— В точку, друг мой, — похвалила его Гончая, сделав вид, что не заметила, как охнули драконы. — Только ей в ее плачевном состоянии могло понадобиться новое тело. И только она могла подсказать Изиару взять для ритуала женщин. Правда, никто не ожидал, что хоть один из хранителей справится с этой задачей, но тогда ей было нужно лишь, чтобы о рунах не забыли.

— А когда она увидела тебя вместе с Таррэном…

— То именно тогда и поняла, какой чудесный подарок преподнесла судьба! Правда, Великая? — повысила голос Белка, презрительно уставившись на статую. — Ты ведь не убила его из-за меня! Решила, что он больше не нужен, раз новое тело само явилось пред твои очи и оказалось почти готово к принятию твоего мятущегося духа! Надо было лишь немного подправить рисунок! Верно? А для этого уговорить нас остаться рядом с тобой подольше!

Над черными скалами послышалось яростное шипение.

— Ты была отличной нянькой, — заверила драконицу Гончая. — Ты дала нам кров, подарила Таррэну новую силу. Ты искусно усыпила нашу бдительность и больше половины эпохи старательно прикидывалась артефактом, от которого не надо ждать подвоха. А когда мы поверили, ты потихоньку шепнула ему на ухо, что есть, дескать, способ попасть в иные миры и добыть там лекарство для наших кошек. А также подсунула под нос чертежи портала и координаты, чтобы Таррэн, не дай бог, не промахнулся. Остальное было делом техники — незаметно изменить настройки, сделав так, чтобы временная разница между нашими мирами оказалась достаточно большой, дабы ты успела завершить задуманное. В это время я была под твоим крылом одна. Растерянная. Запутавшаяся в чувствах. Едва не утонувшая в чужих снах и твоих воспоминаниях. Да, ты не спешила, отлично зная, что портал на Алиару не откроется раньше времени. И не хотела нелепых случайностей, способных уничтожить твой единственный шанс на перерождение. Ты работала медленно: всего девять рун за двенадцать лет. Но работала упорно, осторожно, исподтишка, чтобы я не заметила, что на моей коже появились лишние закорючки.

— Боги… — тихо простонал Тирриниэль, с болью глядя на невестку. — Бел! Почему ты не сказала?!

— Тогда я не понимала, — неохотно призналась Гончая, устало потерев виски. — Тогда мне казалось, что дело в Траш и в вашей крови, которая без Таррэна начала меняться. Тогда мне казалось, что это я схожу с ума, медленно и бесповоротно. Конечно, в чем-то это было правдой: драконья кровь, напитавшая девять новых рун, не могла на мне не сказаться. Хотя, к счастью, ее оказалось недостаточно, чтобы погасить мой разум. Да и Тор меня удержал. Без него я бы, наверное, не справилась. А потом вернулся Таррэн, сломав все ее заклятия на портале. И вот когда Траш с Каррашем переселились в свои тела, а копящаяся внутри меня ненависть никуда не делась, я начала задумываться. Заметила, что рядом с Лабиринтом я взрываюсь чуть ли не быстрее, чем Таррэн. Он удивился. Рискнул проверить мои резервы и ошалел: они стали чуть ли не втрое больше! И продолжали расти всякий раз, едва мне доводилось переночевать в подземелье! Когда же вдобавок к этому вернулись сны, мне стало ясно — надо срочно уходить из Лабиринта. Куда угодно, лучше — в другой мир…

— И ты предложила Эланне небольшую авантюру, — мрачно заключил догадливый ллер Адоррас.

— А что было делать? Мое душевное равновесие пошатнулось так сильно, что это становилось опасным, и мы надеялись, что вдали от дома все придет в норму. Однако, как видите, этого не случилось. И вот теперь, когда наконец все встало на свои места, когда мы прекратили биться лбами о стену, когда мы все услышали правду, я, урожденная смертная, а ныне приемная дочь владыки Темного леса, я, названная при рождении Белкой, но взявшая себе имя нового рода, спрашиваю у стаи: согласны ли вы снять с ушедших обвинения? Согласны ли прекратить суд?

Драконы растерянно переглянулись.

— Да будет так, — гулко отозвался за всех среброкрылый. — Обвинения с рода Л’аэртэ полностью сняты. Ваши объяснения приняты к сведению. Стая больше не имеет к вам вопросов.

— Хорошо, — хищно улыбнулась Белка. — В таком случае я, Риаррэ илле Л’аэртэ, хочу выдвинуть ответные обвинения. Я обвиняю Великую Мать в предательстве — стаи, народа эльфов и наших общих законов. Я обвиняю ее в обмане. В нарушении законов нашего мира. Я обвиняю ее в предательстве и попытке убийства членов моей стаи. И я вызываю ее на поединок чести. Здесь. Сейчас. До победы или до смерти. Ты слышишь меня, Великая?! Ты хотела получить мое тело, так попробуй! Тебе понадобились жизни моих детей, так приди, возьми, если сумеешь! Ты собиралась уничтожить мою душу ради свободы, так вот тебе шанс! Принимаешь ли ты мой вызов, тварь?!

Огромная статуя окуталась облаком зеленоватого тумана и ненавидяще прошипела:

— С превеликим удовольствием!

От столь резкого перехода Элиар на миг растерялся. Еще не до конца сознавая, что происходит, он повернулся за разъяснениями к побратиму, однако Таррэна на прежнем месте уже не было — мелькнув в воздухе красно-черной молнией, он загородил Белку собой и, низко пригнувшись, внятно прорычал: