— Это безумие, — уронила в оглушительной тишине Эланна. — Бел, ты же понимаешь, что тебе не справиться даже с одним. А с целой стаей — тем более.

— А мы и есть безумцы, дорогая. Но если мы хотим выжить, надо рискнуть.

— Драконы не станут тебя слушать.

— Ты удивишься, но я нашла подходящий аргумент, против которого даже они не смогут возразить.

— А если ты погибнешь?

— Я уже умирала, — ровно ответила Гончая, заставив Таррэна нервно дернуться. — И ничего, пока еще топчу эту землю.

Эланна с досадой отвернулась, поняв, что ничего не добьется, и сделала знак решившему вмешаться отцу: оставь. С Бел действительно бесполезно спорить.

— Ты в своем уме? — подал голос Тирриниэль. — Таррэн, и ты вот так ее отпустишь?!

— Если она умрет, я пойду за ней. Клянусь, что нарушу слово и немедленно воспользуюсь своим правом. В первый и последний раз.

— Но ты же не закончил… — Тиль осекся, проглотив какое-то слово, однако Белка, ничуть не удивившись, согласно кивнула:

— Закончил, Тиль.

У владыки Л’аэртэ что-то умерло в глазах.

— Когда?

— Давно. Я сама это сделала, когда решила, что потеряла его навсегда. Так что Таррэн имеет полное право требовать.

— И потребую, — так же ровно пообещал Таррэн, а Белка слабо улыбнулась, взглянув на него с нежностью и любовью.

— Мы с тобой слишком прочно связаны, чтобы ты не попытался. Так что не волнуйся, Тиль. Если я уйду, Таррэн меня вернет — вытянет обратно за веревку, как упрямую козу. Но я постараюсь до этого не доводить. Так что отправляйте зов. И чем скорее, тем лучше. Желательно до того, как это сделает наш сбежавший дракон.

Элиар ошалело посмотрел на нее, потом на побратима, на Тиля, который вдруг передумал метаться как раненый зверь. Затем — на насупленных перевертышей. Наконец снова вернулся к Белке, всмотрелся в ее чересчур спокойное лицо и вздохнул.

— Знаешь, без тебя мне будет трудно держать в узде твою бешеную стаю. И собачью, и кошачью.

— Ничего, справишься, — благодарно улыбнулась Белка, оценив потрясающий такт зятя и его невысказанные опасения. — Ты же талантливый владыка. По крайней мере, лес тебя уважает, а мои хмеры так и точат на тебя зуб. Нравишься ты им. Очень. На вкус. И раз ты за столько лет еще им не попался, значит, и правда талантливый.

Элиар мотнул головой:

— Э нет. Такой ответ меня совершенно не устраивает.

— Это еще почему?

— Потому, — отрезал эльф. — Я тебе, конечно, друг, но эти проблемы ты на меня, будь добра, не вешай. Мне своих хватает — во! Если что, я тому дракону первый в глотку вцеплюсь и во весь голос буду орать, чтобы выплюнул тебя обратно. Потому что терпеть тебя всю жизнь хоть и трудная задача, но не такая невыполнимая, как прожить без храмовника под подушкой. И если с тобой что-нибудь стрясется, я каждую ночь буду вспоминать вас обоих нехорошими словами и делать все, чтобы тебе и на том свете постоянно икалось.

— Я всегда знала, что на тебя можно положиться.

— Я буду рядом, малыш, — резко сменил тон Элиар и пристально взглянул на маленькую Гончую, рискнувшую принять его в свою стаю. Он не обманет ее доверия. Не подведет. И не станет надоедать ненужными расспросами, когда и без них ей так трудно. — Клянусь, что приду за тобой вместе с Таррэном. Хотя бы для того, чтобы кинуть в тебя камень и напомнить о твоем обещании. Гончие ведь по-прежнему держат свое слово?

Она странно усмехнулась.

— Еще бы. Но и ты имей в виду: если я твой камень поймаю, то он к тебе вернется. Прямо в лоб, сечешь? И коли увернуться не сумеешь, то я перед Милле оправдываться за твою неуклюжесть не стану.

— Договорились, — спокойно кивнул светлый и отошел от побратима. С показным безразличием отвернулся к Тилю и задал какой-то вопрос, над которым владыка Темного леса так же преувеличенно сосредоточенно задумался.

Ллер Адоррас неверяще огляделся.

Неужели они соглашаются на это безумие?! Ведь можно найти кого-то другого! В конце концов, пусть выйдут на поединок сами! Он бы тоже пошел, но разве они станут слушать?!

— Бел никогда не ошибается, папа, — тихо сказала Эланна. — Они просто привыкли к этому. Это — ее бой. И даже если мы решим ее заменить, Бел никому его не отдаст. Для этого она слишком… Гончая.

— Безумие, — покачал головой владыка Эоллара. — Ты права, это — настоящее безумие! Но я, к сожалению, ничего не могу с этим поделать.

— И не надо. Когда-то я чувствовала себя так же, как ты сейчас. Но лорд Тирриниэль многое мне рассказал, и после этого я стала понимать их лучше. Поверь, это единственный выход. И если там будет возможность выжить, будь уверен, Бел непременно выживет. А если нет, то у Таррэна всегда есть шанс успеть это исправить.

— В каком смысле? — опешил владыка.

Эланна слабо улыбнулась.

— На ней горит его имя, отец. А у нее в руках его родовой перстень. И это значит, что они будут вместе до самой смерти. Если с Таррэном что-то случится, Белка пойдет хоть к Ледяной богине, чтобы его вернуть, и она это уже делала. А если что-то стрясется с ней, он всегда сможет позвать ее, как хозяин, которому она была предназначена. Всегда вместе. В горе и в радости. В счастье и в печали. В жизни или в смерти. Это и называется у Л’аэртэ «истинным обручением». А они обручены уже половину эпохи. И именно поэтому у Белки есть хоть какой-то шанс.

На каменистом плато, окруженном неприступными черными скалами, было пусто и тоскливо. Набухшие от воды тучи едва не царапали верхушки скал. Воздух был влажным и промозглым. Под ногами клубился туман. И только древнее изваяние, раскинувшее, как и шесть тысячелетий назад, широкие крылья, с немым вопросом смотрело на незваных гостей.

Шагнув сквозь портал, Таррэн со смешанным чувством взглянул на каменную драконицу. Да, это была она — Великая Мать. Совсем как живая. С матово блестящей чешуей, с мощным телом, в котором даже сейчас угадывалась нечеловеческая мощь, и вытянутой мордой, на которой удивительно живо поблескивали умытые дождем раскосые глаза. Те самые глаза, которые так долго не давали ему покоя.

— Она? — негромко спросил Элиар, пристально изучая громадную статую, и Таррэн кивнул. — Кажется, я ее где-то уже видел.

Тирриниэль, остановившись рядом с сыном, бросил на светлого острый взгляд. Неужто вспомнил? Светлые, хоть и отказались от «Огня жизни», все же были им близки по крови. А Элиар к тому же носил в себе частицу Л’аэртэ. Неудивительно, что они втроем видели одинаковые сны.

— Когда нам ждать драконов? — Белка, равнодушно покосившись на драконицу, тронула мужа за плечо. — Чувствуешь их?

У Таррэна нервно дернулся уголок рта:

— Пока нет.

— Мне надо осмотреться. Скажи, чтоб не мешали.

Эльф только вздохнул, а когда она бесшумно отошла, проводил долгим взглядом, в котором плескалось отчаяние.

— Останови ее, — попросил Тирриниэль так тихо, чтобы не услышал даже настороженно озирающийся ллер Адоррас, который, вопреки всем доводам, решил во что бы то ни стало присутствовать на суде вместе с телохранителем и главой своего совета. Хорошо хоть Эланну не взял. Вернее, он приказал ей остаться во дворце, а то не знал бы, как разорваться надвое, чтобы и ее прикрыть от драконов, и невестку не потерять. — Я знаю, ты можешь. Останови Бел. Прошу тебя.

— Она не настолько сильная, — тоскливо прошептал темный владыка. — И это не ее бой. Это нам надо стоять на суде, как прямым потомкам. Возможно, вместе с Элиаром.

— Она тоже Л’аэртэ.

— Она — наполовину человек!

Таррэн прикрыл глаза, чтобы не выдать бушующие внутри чувства, а когда открыл их снова, Тиль понял: Таррэн не остановит супругу, потому что уверен: есть нечто выше его чувств к ней, нечто сложнее, чем спор двух бессмертных народов. Нечто такое, что даже повелитель Проклятого леса был не в силах изменить.

— Прости, — глухо повторил Таррэн, опустив голову. — Я не могу объяснить.

Тиль осторожно коснулся его плеча, а потом вдруг ощутил, как на его собственном предплечье сжались чужие пальцы, и внутренне содрогнулся. Он не знал, что творилось у Таррэна на душе. Не знал, что за тайна объединила его и Белку. Но неожиданно почувствовал, чего ему это в действительности стоило.