- Дело в том, что это просьба моего хорошего товарища, уроженца Петербурга, чья мама была в прежней столице известной певицей, - выдал я экспромт.

- Да? И как её фамилия?

Вот же блин, угодил впросак. Надо как-то выкручиваться.

- Как её фамилия - не знаю, она давно скончалась. Возможно, Вержбовская. Во всяком случае, эту фамилию носит мой товарищ.

- М-м-м, не слышал, возможно, она была не очень известна... Как бы там ни было, мистер Бёрд, ваше предложение лично меня заинтересовало. Хотя, безусловно, я должен посоветоваться с товарищами, не я один принимаю такие решения, хотя без моей подписи никто никуда не выезжает, - хохотнул он.

- Уверен, вы сможете с ними поговорить так, что они примут верное решение, - душевно улыбнулся я. - Тогда у меня к вам ещё одна просьба, Николай Николаевич. Можно сделать так, чтобы на гастроли отправились только актёры, плюс обслуживающий персонал в лице костюмера и гримёра, ну и кто там ещё, без кого нельзя обойтись, но без лишнего сопровождения в лице директора театра и прочих чиновников?

- Почему же это лишнего? - откинулся от удивления в своём кресле Беспалов.

- Да вы сами посудите, зачем ездят за границу все эти деятели, которые сами на сцене не появляются, никакой существенной пользы не приносят, а только путаются под ногами да бегают по магазинам? Нет, я понимаю, кто-то должен следить за порядком, чтобы никто не загулял, не выставил, так сказать, образ советского артиста в негативном свете. Но есть же в коллективе Ленинградской филармонии комсомольцы, а возможно и коммунисты?! Какой-нибудь парторг, не знаю... Наверняка есть! Вот пусть и возьмёт на себя администраторские функции.

- Ну не знаю, - прогудел ПредКом. - Меня могут не понять... кое-где.

- Николай Николаевич, - доверчиво понизил я голос, - догадываюсь, о чём вы... Хорошо, пусть под видом администратора едет сотрудник соответствующих органов. Я ничего не имею против, таков у вас порядок, и вы не можете пойти против. Но в ваших силах отсечь действительно лишних людей. Уверен, если захотите - у нас с вами всё получится. И, кстати, совсем забыл.

Я расстегнул портфель и поставил на стол бутылку шотландского виски, в самой Шотландии именуемого скотчем. Одну такую я уже вручил Микояну ещё во время нашей первой с ним встречи, теперь вот и вторая, надеюсь, пригодится.

- Держите, сувенир из Америки. 'Chivas Regal 12', не менее 12 лет выдержки в дубовой бочке.

- Что вы, что вы, я не могу...

- Берите, это не какая-нибудь взятка, а всего лишь подарок от друга, которым, надеюсь, вы меня считаете.

Беспалов, секунду посомневавшись, с хэканьем нагнулся, протягивая руку к бутылке, затем с полминуты крутил её, разглядывая со всех сторон, словно какую-то диковинку.

- Ну спасибо, удружили, - довольно прокряхтел он. - Нас каким-то скотчем угощали на приеме в британском посольстве в прошлом месяце, ничего, понравился, хоть и вкус необычный, уж этот, думаю, точно не хуже будет.

И убрал бутылку в сейф, после чего с серьёзным видом повернулся ко мне.

- Ладно, мистер Бёрд, мы учтём ваши пожелания. Хотя, повторюсь, на 100 процентов обещать ничего не могу.

- Заранее благодарен, Николай Николаевич. Через час с небольшим, - я бросил взгляд на циферблат недавно приобретённых 'Longines', - у меня запланирована встреча с товарищем Большаковым.

- Это который возглавляет министерство кинематографии? А с ним что за дела, если не секрет?

- Да вот, пока гостил в Росс... то есть в СССР, родилась идея экранизировать гоголевского 'Вия'.

- Интересно посмотреть, что из этого получится.

- Надеюсь, что получится, - улыбнулся я, пожимая протянутую на прощанье руку.

Передвигался я на автомобиле из гаража всё того же Микояна. Водитель был вчерашний, Володя, но сегодня я ездил один, а Стетсон остался в гостинице. До Малого Гнездниковского переулка,7 мы добрались за двадцать минут. Кабинет Большакова находился на втором этаже здания, некогда бывшим усадьбой промышленника Георгия Лианозова.

- Здравствуйте, мистер Бёрд! Рад наконец-то познакомиться с вами вживую.

Иван Григорьевич вышел из-за стола, протягивая навстречу мне сразу обе руки. Не люблю хождения по чиновничьим кабинетам, особенно по высоким, но порою некуда деваться. Вот и на этот раз попили чайку с лимоном и конфетами фабрики 'Рот Фронт', причём за чаепитием мне пришлось выслушать похвальные отзывы и о фильме 'Из России с любовью', и о больших сборах в советских кинотеатрах, часть денег с которых, как напомнил Иван Григорьевич, ушла на мой счет в одном из швейцарских банков.

После чего мы, наконец, приступили к обсуждению возможного сотрудничества на ниве любви к Гоголю.

Около шести вечера, чертовски голодный - чаем с конфетами особенно не наешься - я постучался в соседний, занимаемый Стетсоном номер.

- Ну как всё прошло, сэр?

Сэром меня Стетсон называл лишь в моменты крайнего волнения, что за ним наблюдалось чрезвычайно редко. Хе, переживает, засранец, мысленно ухмыльнулся я.

- Ты про визит к министру культуры или к министру кино?

- Конечно же, к министру культуры, мистер Бёрд! Вы же знаете, как я переживаю, удастся ваша задумка или нет.

- Саймон, ты должен мне бутылку скотча, - выдал я и, рассмеявшись, хлопнул своего помощника по плечу.

После чего вкратце пересказал итоги визита к Беспалову.

- Вхождение в состав гастролирующей труппы твоей Галины было обязательным условием, - добавил я. - Надеюсь, её мужа не отправят в Америку, я очень на этом настаивал.

- О'кей, я весьма рад, - потёр ладони довольный Стетсон и для проформы спросил. - А что с кино, вы там что-то хотели экранизировать, какой-то русский фольклор, удалось договориться?

- Сам ты фольклор, Саймон Стетсон! Это русская классика, к твоему сведению, Гоголя я уважаю даже больше, чем всех этих Достоевских и Толстых. Да, мы подписали предварительный договор, ориентировочно следующим летом собираемся приступить к съёмкам на Украине. А вообще я чертовски голоден, идём в местную забегаловку.

Забегаловкой я называл местный ресторан при гостинице 'Москва'. Нет, в целом заведение было приличное, тараканы по столам не бегали, официанты приветливые, еда не самая плохая... Но на фоне того же 'Арагви' заметно проигрывало. Однако сейчас после всех этих переговоров я так хотел есть, что готов был схомячить просто огромный кусок чёрного хлеба с толстым слоем масла. Ну и икорка сверху не помешала бы, но это я уже так, привередничаю.

На следующий день мы прощались с Москвой, отбывая с пересадками обратно в Штаты. В аэропорту Микоян вручил мне экземпляр написанной им ещё до войны 'Книги о вкусной и здоровой пище' с собственным автографом. Сказал, что это последнее, переработанное издание 1951 года, только что вышедшее из печати. Я полистал ещё пахнувшие типографской краской страницы, восхитился богатыми иллюстрациями и заверил, что моя жена будет в восторге от такого подарка, а какой-то из рецептов наверняка пригодится ей в её стряпне.

* * *

После промозглой Москвы ноябрьский Нью-Йорк встретил нас чуть ли не летней погодой. А в Вегасе, куда мы добрались ещё сутки спустя, вообще царила жара. Долгожданная встреча с любимой и детишками закончилась раздачей подарков. Я долго думал, что привезти своим из Союза, в итоге нашёл альбом с цветными видами Одессы, Соне купил большую говорящую куклу Машу - наши Барби пока не умели разговаривать, хотя я над этим уже задумывался, а Даньку порадовал игрушечной машиной из жести. В Штатах куклы и машинки можно было найти и в более притязательном исполнении, но это был как-никак привет с родины родителей. А Варя, накормив меня борщом со сметаной, и успев расспросить, как я слетал, уселась листать альбом.

- Ой, смотри, а вот одесский порт! Помнишь, как мы с тобой познакомились?

На другом фото она обнаружила старую улочку, соседствующую с той, на которой стоял её дом. От ностальгических воспоминаний её глаза даже увлажнились. Повспоминали на пару события 14-летней давности и, тайком от детей, позволили себе выпить по рюмочке доставленной мною же из Союза 'Столичной', на этикетке которой было изображено не что иное, как гостиница 'Москва', где мы со Стетсоном и останавливались. Варя искренне увлеклась моим рассказом о русской певице, сумевшей растопить каменное сердце моего помощника, и она жаждала развития событий.