Ее соски вдруг набухли, а лоно словно вспыхнуло неведомым ей прежде огнем. Ей неожиданно захотелось, чтобы он увидел ее грудь, прикоснулся к ней и пришел от нее в восторг. Взяв его руку, она прижала ее к себе. Вздрогнув, Том было отдернул руку, но она не отпускала ее.

— Ты правда хочешь этого? — прошептал он.

Опустив голову, Сара кивнула. Осторожно высвободившись из ее объятий, он скинул пиджак и расстелил его на густой траве. Затем, взяв ее за руки, он притянул Сару к себе, и она легла рядом, положив голову ему на плечо. Он гладил ее тело, нежно прикасаясь к груди, по животу спускаясь к холмику между ногами и вновь поднимаясь к груди. Через ткань платья его пальцы нащупали ее соски, и от вспыхнувшего в ней желания она застонала. Тело Тома не замедлило откликнуться на этот глухой стон проснувшейся в ней женщины, его сердце часто забилось, отозвавшись пульсацией между ногами. Дрожа от нетерпения и проклиная свою неопытность, он стал возиться с крохотными пуговками на ее платье. Желание Сары росло с каждой секундой, пока Том расстегивал ей платье. Наконец, справившись с этим, он медленно и осторожно спустил бретельку с ее плеча и обнажил грудь.

Ощутив на коже теплый воздух, Сара открыла глаза. Том лежал, опершись на локоть, и жадно любовался ею, нежно водя пальцем по линиям просвечивавших сквозь кожу сосудов.

— Какая прелесть, — очень тихо сказал он.

Взяв ее сосок большим и указательным пальцами, он слегка сжал его. Она вздрогнула от острого нового ощущения, горячей волной прокатившегося по телу.

— Давай снимем это, — хрипло прошептал он.

Приподняв ее, он спустил платье с плеч, затем расстегнул на спине бюстгальтер и, сняв его, аккуратно положил рядом на траву. Когда она легла, он прошептал:

— Приподними бедра.

Он стащил с ее талии платье и оставил на ней лишь трусики, боясь испугать ее излишней поспешностью. Сбросив ботинки, он быстро разделся. Как в дымке Сара успела увидеть его длинное смуглое тело, его вставший пенис, прежде чем Том вновь лег рядом.

Теперь он начал нежно ласкать ее живот и бедра. Сердце Сары переполнялось радостью, никогда в жизни она не испытывала ощущений настолько острых, что, каждое мгновение утопая в блаженстве, она с томлением ожидала следующего момента. Его дыхание участилось, он поспешно стащил с нее трусики и лег на нее. Готовая принять его, она раскрылась ему навстречу как цветок. Наткнувшись на невидимую преграду, Том не отпрянул в испуге, а лишь выждал, пока она не поддалась ему. Сара почувствовала, как ее тело рассталось с последним атрибутом ее несчастливого девичества. Она почти не ощутила боли, ей хотелось смеяться от радости.

— Я люблю тебя! — вырвалось у нее.

— Я тебя тоже, как я люблю тебя, — шептал он, прижимаясь к ней всем телом, содрогавшимся от наступившего оргазма.

Потом они долго молча лежали в объятиях друг друга. Все тревоги, забытые ими на эти короткие мгновения счастья, — исчезновение Стефани, их предстоящая разлука — вновь вернулись к ним, сопровождаемые грустью, которую испокон веков испытывают все разумные существа после соития. Они поспешно одевались, не глядя друг на друга, как два незнакомых человека, испытывающие неловкость и смущение от своей наготы. Даже по дороге в аэропорт они не могли подобрать слов и удрученно молчали, думая об одном и том же: было ли то, что произошло в саду, наяву или это лишь показалось им, потому что они так сильно этого хотели.

Ничего не видно, однако ей казалось, что она в яме. Совершенно темно. Женщина понимала, что находится в ловушке и погибнет, если не сможет выбраться. Она попыталась пошевелиться, но не смогла. Ниже коленей вместо ногу нее были обрубки. Она заставила себя ползти вперед, добралась до какого-то входа, за которым простиралась темная пустота. Заставив себя ползти дальше, она продолжала отсчитывать сантиметр за сантиметром. Начинался какой-то подъем, и окутывавшая ее темнота стала понемногу рассеиваться. «Вверх, еще немного — не смей останавливаться».

Окружавший ее мрак с каждой секундой рассеивался благодаря пробивавшимся в тоннель сверху лучам света. Где-то наверху были свет, жизнь и надежда. Теперь она уже чувствовала руки и колени. Каждое движение причиняло ей нестерпимую боль, словно острые осколки впивались в тело. Тем не менее она упорно ползла вперед. «Нужно выбраться отсюда. Я должна выбраться». Струившийся навстречу свет становился все ярче, его тепло подстегивало ее двигаться вперед. Сделав последнее усилие, она вырвалась из своей могилы.

Когда она очнулась, первые мгновения были настолько ужасными, что ей захотелось вновь погрузиться во мрак. Боль была повсюду — в голове, спине, груди, животе. Рот был забит песком. Она в панике пыталась определить, где находится. Она лежала лицом вниз и, едва пошевелив вытянутой рукой, ощутила сырой песок. На берегу… Теперь она уже различала глухой шум моря, доносившийся откуда-то сзади, и приглушенный размеренный плеск накатывавшихся на берег волн. «Меня выбросило на берег, — смутно осознала она, — выбросило на берег…»

Стефани не знала, был ли это сон, или она вновь потеряла сознание, или просто чего-то ждала. Но внезапно вдруг услышала позади сильный шум моря, и обрушившаяся на берег волна докатилась до ее ног. Пережитый ею кошмар всплыл в памяти: ее выбросило из катера, гигантские волны били и швыряли ее, словно целлулоидную куклу, она уходила с головой под воду и вновь выныривала с полным ртом воды, проникавшей ей в легкие. В жутком страхе она заскребла по песку в безуспешных попытках продвинуться хоть немного вперед. Еще одна волна, потом еще, ее захлестывало уже до пояса. Она судорожно пыталась подтянуть свое тело, чтобы отползти от воды, но руки были как чужие.

Последняя волна накрыла ее с головой, перевернув на спину. Она лежала беспомощная, как младенец, и ею овладело чувство безнадежности. Вот и пришел за ней морской владыка. Ей было не суждено спастись. Он играл с ней, как огромный кот со своей жертвой, прежде чем предать ее спасительной смерти. В глазах и в носу была горькая соль. Никому не победить море.

«Но ты смогла. Ты победила. Тебе уже раз это удалось». «Да, — с неожиданным ожесточением подумала она, и ее злость была настолько сильной, словно Стефани нашла в ней спасение. — И я не собираюсь назад». Движимая инстинктом самосохранения, Стефани уперлась ногами в песок и, оттолкнувшись, отодвинулась от моря.

«Всего на несколько сантиметров. Мало. Еще. Быстрее!» Мучительно растрачивая последние крохи энергии, она едва ползла по песку на спине. Ногам было не под силу толкать тяжелое туловище, и казалось, будто какое-то четвероногое существо пытается встать на две ноги. Она чуть не задохнулась, когда очередная волна обрушилась ей на грудь, но не накрыла ее с головой. Еще несколько мучительных толчков — и она ощутила шеей горячий песок. «Наконец-то». Последнее судорожное усилие — и она спасена, теперь волны ее не достанут.

Обессиленная женщина лежала на горячем песке, уносясь вновь в беспамятство и опять неохотно возвращаясь в свое истерзанное, беспомощное тело.

Должно быть, прошло много времени, чувствовалось, что солнце было уже высоко — сквозь закрытые веки она видела яркий белый свет, его лучи обжигали тело. Она понимала, что лежит израненная и незащищенная, и в страхе попыталась собраться с мыслями, чтобы не быть похожей на борющееся за жизнь обезумевшее животное, а действовать осмысленно, как человек. Ее губы и веки слиплись. Превозмогая острую боль, Стефани перекатилась на бок, разомкнула губы и, открыв рот, стала понемногу выталкивать распухшим языком набившийся туда песок. Как только ей удалось немного освободить рот, она почувствовала выделение слюны, и, когда ее накопилось достаточное количество, она выплюнула остатки жестких сухих песчинок.

Затем Стефани попробовала открыть глаза. Веки были словно накрепко склеены. От страха, что ей это не удалось, у нее участилось дыхание, но она попыталась собраться с силами, затем поднесла одну руку к лицу, но пальцы не слушались. Сжав кулак, насколько ей это удалось, она в отчаянии ударила им по глазнице. Неожиданно в голове прозвучал знакомый ласковый голос: «Не надо тереть — можно поцарапать глазное яблоко…»