Принц был поражен: никогда в жизни он не слышал, чтобы Виг говорил таким тоном. Обычно спокойный, уравновешенный маг редко выходил из себя, был крайне выдержан и осторожен в суждениях. Однако тот человек, который сидел сейчас перед принцем, был не похож на самого себя; не только потому, что глаза его затянула молочно-белая пелена, — лицо старого мага горело ненавистью. Он был глубоко задет лично и не скрывал этого.

— Покидая Евтракию, Фейли сознательно оставила здесь Эмили, дочь Фегана, уже взрослую женщину и искусную волшебницу, — задумчиво произнес Тристан. — Почему же она не поручила ей опекать Селесту? На мой взгляд, это куда безопаснее, чем отдать девочку полубезумному охотнику за кровью.

— Твои рассуждения мне понятны, но дело в том, что ты не знал Фейли так, как я, — отозвался Виг. — Повторяю, она руководствовалась прежде всего интересами дела, практически не принимая в расчет личные потребности. Она никогда не отдала бы Селесту на попечение Эмили, потому что это обременило бы последнюю. Эмили должна была располагать полной свободой, чтобы, передвигаясь по стране, собирать сведения, завоевывать расположение влиятельных людей и, в конечном счете, оказаться при дворе твоего отца.

— Ты говорил, что поначалу Фейли хотела сделать Селесту пятой волшебницей, — задумчиво произнесла Шайлиха. — Почему же она отказалась от этого намерения? Почему, отправляя сюда Сакку, не велела ей найти свою дочь, что, наверное, было совсем нетрудно? И главное, почему предпочла меня своей дочери? Это выглядит как-то… бессердечно!

— Бессердечно, — повторил слепой маг. — Мне очень жаль говорить тебе такие вещи, Селеста, но это слово лучше всего характеризует женщину, которая была твоей матерью. Как только Шайлиха появилась на свет, стало ясно, что исключительные качества ее крови в большей степени соответствуют планам Фейли. И она, не колеблясь, оставила все мысли о тебе. Если бы ей удалось обратить в свою веру Избранную, та стала бы лучшей предводительницей Шабаша, чем сама Фейли или ее дочь. Поэтому Фейли прежде всего занялась Шайлихой, считая, что, в случае успеха, всегда успеет вернуться за дочерью.

— И где же моя мать сейчас? — подавленно спросила Селеста.

— Все они, за исключением Сакку, погибли, уничтоженные вызванными ими самими в результате неправильного проведения ритуала «причастия кровью» смертоносными лучами. А вторая госпожа Шабаша покончила жизнь самоубийством, прыгнув с крыши Цитадели, их логова, не желая отдавать Тристану его еще не родившегося сына, — с нотками грусти в голосе ответил Виг.

Принц опустил взгляд. «Николас, мой первенец», — с болью подумал он.

Неожиданно в разговор снова вступил Феган.

— Виг, мы упустили из виду две очень важные вещи, с которыми нужно разобраться как можно быстрее.

— Какие же? — спросил Верховный маг.

— Первое и самое настоятельное — «чары времени», наложенные на Селесту. Если Рагнар догадается, что она с нами, а не просто сбежала, он в приступе ярости может применить «заклинание смерти». Вряд ли ты захочешь потерять свою дочь, едва обретя ее. Значит, мы должны немедленно наложить на нее свои чары, перекрывающие первые. Тогда, что бы ни сделал Рагнар, наши заклинания будут продолжать действовать. Если он отменит свои, она почувствует легкое недомогание, не более того. — Феган перевел взгляд на прекрасную женщину в зеленом платье. — Если ты почувствуешь что-то необычное, когда мы наложим на тебя свое заклинание, тут же поведай об этом, дитя мое.

Та кивнула в знак согласия.

— Ты говорил о двух вещах, — напомнил увечному магу Тристан. — В чем же заключается вторая?

— Сейчас мне пришло в голову, что на самом деле есть еще и третья, — с улыбкой ответил Феган. — Правда, две последние связаны между собой. Ну-ка, попробуй угадать, о чем речь.

Принц внезапно почувствовал, что все эти разговоры о магии его смертельно утомили.

— Нет у меня настроения гадать, — резко произнес он. — Я устал и хочу одного: просто получить ответ на свой вопрос.

Виг знакомым движением вскинул бровь, а Феган задумчиво поджал губы. «Начинается, — сокрушенно подумал он. — Если существует средство, способное излечить Тристана, я должен его найти как можно быстрее».

— Прежде всего, в трактате Эглофа сказано, что, по его мнению, «отсроченные заклинания» могут передаваться из поколения к поколению — при условии, что они не успели проявиться в родителях, — сказал увечный маг. — Чтобы убедиться, соответствует ли это действительности, нужно как можно быстрее проверить кровное имя Морганы. Шайлиха родила ее уже после того, как Фейли наложила на принцессу заклинание, но до того, как обнаружилась ее способность к общению с бабочками. Позитивный результат подтвердит теорию Эглофа, поскольку с самого рождения с Морганой имели дело только мы, а никто из нас на ее кровь никакого воздействия не оказывал. — Феган замолчал, задумчиво прищурив глаза. — Все это даст такой толчок развитию магии, о котором никто из нас не смел и помыслить. Кроме того, надо проверить и кровь принца. И если в его кровном имени также обнаружатся ответвления, характерные для «отсроченных заклинаний»… Невозможно предугадать, к чему это может привести.

Увечный маг положил руки на стол и обвел всех сидящих за ним серьезным, напряженным взглядом, свидетельствующим о том, какое значение он придает последующим словам.

— Теперь я считаю, что Фейли была гораздо искуснее в магии, чем мы думали прежде. Ее опыты с «отсроченными заклинаниями» открывают целый мир неизведанных возможностей, как положительных, так и дурных. Вообще-то я от всей души надеюсь, что эти знания умерли вместе с первой госпожой Шабаша. И в то же время какая-то часть моей натуры — безудержно любопытная, надо признаться, часть — отчаянно желает узнать, как Фейли все это проделывала. Боюсь, наличие «отсроченных заклинаний» имеет гораздо больше отношения к нашим текущим неприятностям, чем мы предполагаем.

Внезапно его прервал резкий стук в дверь. И тут же, не дожидаясь разрешения, в комнату буквально ввалился Шеннон, с неизменной фляжкой в руке. Его так сильно шатало, что он вынужден был прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть. Хмельной гном часто вызывал у Тристана невольную улыбку, но только не сейчас. Было ясно, что Малютка напуган до смерти.

— Что стряслось? — осведомился Феган.

— Прости, господин, но только к нам пришла какая-то женщина! — заплетающимся языком пролепетал гном. — И она немедленно желает видеть господина Вига.

Шагая по вызову своего юного господина, Рагнар трепетал от ярости. Прошло всего несколько часов после того, как он обнаружил исчезновение Селесты. Она уже не впервые покидала Пещеру, но на этот раз он сильно опасался, что наложница покинула его навсегда. Эта мысль привела охотника за кровью в такое бешенство, что он даже не сразу отправился на поиски, потратив драгоценное время на то, чтобы дать волю воображению и во всех подробностях представить себе, как именно заставит он дерзкую заплатить за пережитые им волнения.

Выбравшись из Пещеры, Рагнар, как обычно, прибег к магии, чтобы почувствовать «одаренную» кровь Селесты. Ее кровь была такого высокого качества, что он всегда без труда находил женщину, как бы далеко она ни удалялась. Однако сегодня результат был ошеломляющим — охотник за кровью не почувствовал ничего. Кто-то, искусно владеющий магией, маскировал кровь Селесты, и Рагнар догадывался о том, кто был способен на такое, — ее отец. Человек, которого он ненавидел более всех на свете.

Как всегда, из-под двери Николаса пробивалось лазурное мерцание. Стремясь успокоиться, охотник за кровью сделал несколько глубоких вдохов и расправил плечи. Открыв дверь, он увидел, что Николас не только увеличил размеры своего обиталища, но и изменил его внутреннее убранство. Сам он, как обычно, в белом одеянии, парил над полом, выложенным полированным мрамором, закрыв глаза и медленно поворачиваясь в воздухе.