— Капитан! Немедленно стройте полк. Боевая задача — следовать в Чайкин. Основание — приказ генерал-лейтенанта Загаруйки, — распорядился Голубеу.

С командиром второго батальона капитаном Чиринкоу он разговаривал без свидетелей, и тот в страхе перед всемогущими Органами даже не догадался сослаться на Голубеу, как на источник приказа.

Отдавая срывающимся голосом боевой приказ перед строем, капитан, как и было сказано, сослался на генерала Загаруйку. И теперь вся ответственность за то, что он послушался именно Загаруйку, а не дежурного по штабу армии, лежала исключительно на нем.

Когда четверка легионеров во главе с сержантом Ивановым вбежала в помещение котельной, как минимум половину наличного состава группы потянуло блевать. Игорь судорожным движением сорвал с головы шлем, но все-таки удержал продукты пищеварения в себе. А вот один из танкистов не удержался и пустил фонтан, шлема не сняв.

Тут и впрямь было отчего взбунтоваться желудку. Из топки тянуло сладковатым дымком горелого мяса, а на бетонном полу лежали нагие женские трупы.

Одна совсем юная девушка с черной дырой в переносице широко открытыми глазами смотрела на вошедших, и это производило особенно сильное впечатление.

— Черт возьми, что тут было?! — пробормотал Игорь, озираясь по сторонам.

Водитель командирской машины по прозвищу Громозека[3] без всяких эмоций перешагнул через трупы и обратил свой взор на потолок. А чтобы другие тоже сделали это, ткнул туда пальцем.

То, что они увидели, чем-то напоминало бомболюк.

— Понятно, — сказал Игорь, стараясь не смотреть на трупы, но это ему не очень удавалось. Они словно притягивали взгляд. — Это тюрьма, следовательно, над нами — расстрельная камера.

— Точно, — подтвердил Громозека. — Этих телок трахать и трахать, а их шмаляют почем зря. Блядская страна.

Игорь вполне разделял его чувства, а вот танкист с запачканным шлемом ничьих чувств не разделял и сосредоточился на своих.

— Что же делать! — бормотал он. — Не отчищается. Водой надо.

Умывальник находился прямо тут же, в нише у входа, но в кране не оказалось воды. Десантники легиона уже заняли водоочистные сооружения и что-то там повредили.

— Как же я теперь, — стонал осрамившийся воин.

— Элементарно, — сказал Иванов, который в это время поправлял нервы пластинкой «озверина». — Повесь шлем на пояс и ходи так.

— Не могу я так! А вдруг мне тоже пуля в голову попадет.

«Озверин» как раз начал действовать, и Игорь пришел в хорошее расположение духа. Эйфорическая стадия — море по колено и горы по плечо.

— На, возьми мой, только не ной. Лучше «озверинчику» съешь.

Танкист принял шлем без возражений, несмотря на предупреждение:

— Если и его испортишь — заставлю языком слизывать.

Тут только Игорь вспомнил, что он командир, и ему нельзя оставаться без связи. Но ведь у него был еще пейджер и наушник с микрофоном, похожий на слуховой аппарат. Этот наушник был предусмотрен как раз на случай утраты или повреждения шлема.

— Командир! — произнес он, нацепив на ухо эту штуковину. — Мы тут кое-что интересное нашли. Крематорий с трупами расстрелянных. Предполагаем, что над нами — расстрельная камера. Может, там еще живые есть. По-моему, стоит посмотреть.

— А что тебе с тех живых?

— Ну мало ли… Спасение от смерти — хороший залог для дружбы и сотрудничества.

— Слушай Иванов, вот сколько знаю тебя, столько удивляюсь. Как это ты так быстро все соображаешь?

— Привычка, — ответил Игорь. — Ну так как?

— Ладно, действуй. Внизу чисто?

— Никого.

— Ручаешься?

— Да они все на верхних этажах сидят. Нас боятся.

— А ты их не боишься?

— Не знаю. Я злой сегодня. Это жуткое свинство — таких красивых девочек убивать!

Отдельный испытательный танковый батальон имел простой и ясный приказ — не пускать противника на территорию завода. Приказ отдал военный комендант Дубравы, у которого не осталось никаких других войск. Комендант не знал даже, куда ушел 13-й ОМП. По одним сведениям он двинулся на Рудну, а по другим — на Чайкин.

Комендант и сам получил из штаба округа приказ бросить все части гарнизона на Рудну, но в это время враг уже входил в город, и перед комендатурой встала более важная задача. В парке готовой продукции тракторного завода стояли восемь новых танков ТТ-55, а в цехах — агрегаты и запчасти к танкам той же модели, которые застряли на сборке. И это не считая другой боевой техники, которую тоже надо было спасать.

Авиация легиона, между тем, получила категорический приказ — заводы не бомбить. Производственные мощности еще понадобятся. Зато в списке целей для первоочередного захвата Дубравский тракторный значился в числе первых. И отряд майора Субботина рвался прямо туда.

Батальон майора Суворау встретил танки легиона на родном полигоне, где каждый камешек знаком и лично симпатичен. Укрывшись за экспериментальной полосой препятствий, целинские танки начали обстреливать дорогу, по которой шла колонна легиона.

Нехватка боеприпасов компенсировалась точностью стрельбы. Бой только начался, а уже один целинский снаряд угодил прямо в подвесной бензобак вражеского танка. Но бак почему-то не загорелся, а танк мгновенно ответил ракетным залпом.

Управляемые ракеты накрыли испытательный батальон. Восемь ракет — восемь целей. Но восемь — это от одного танка. А их не меньше полусотни и с ними еще тяжелые и штурмовые бронемашины, у которых ракетницы тоже есть.

Батальон спасло от немедленного уничтожения только то, что его танки были с дороги не видны, и легионеры наводили ракеты по вспышкам выстрелов — не слишком умело и не очень точно. Поэтому из первой сотни ракет лишь десятая часть попала в цель. Но и это было впечатляюще. Если в начале боя у обеих сторон было примерно поровну танков, то после ракетного залпа у целинцев осталось на десять меньше.

Вообще-то своих танков у батальона было всего 33, но майор Суворау сократил экипажи и людей хватило еще на шестнадцать танков из парка готовой продукции.

Рабочие, многие из которых служили срочную в танковых частях, были готовы сесть за рычаги и пригнать на помощь батальону еще несколько десятков машин из парка. Но не было боеприпасов. Испытательный батальон вовсе не собирался воевать, и на его складе хранилось мизерное количество боевых снарядов. Хорошо хоть осталось кое-что от испытаний на прочность брони ТТ-55, и это кое-что не успели вывезти на восток.

Боеприпасы делали на другом Дубравском предприятии — заводе металлоизделий. Но его директор отказывался выдать снаряды без разрешения своего главка или хотя бы штаба округа.

Штаб округа, понятное дело, такого разрешения не давал, а до главка в Центаре было не дозвониться. Междугородняя связь, включая и военную, не работала вообще.

Да что там говорить о чужом директоре, если шефу Дубравского тракторного пришлось воевать с собственным особистом, чтобы добиться разрешения выдать с секретного склада экспериментальные снаряды, которые испытывались здесь же, на полигоне. Особист согласился на это лишь после того, как вражеский снаряд выбил окна непосредственно в административном здании завода.

Но было уже поздно. Хотя элитный батальон продержался против отряда майора Субботина чуть ли не дольше, чем целая стрелковая дивизия, задержать продвижение легионеров он не смог. А поскольку ввести в бой сверхсекретные ТТ-55 заводской особист так и не позволил, потери среди танков легиона были минимальны.

105-миллиметровые пушки ТТ-48 не пробивали даже боковую броню эрланских танков, а из трех ТТ-52 один погиб в первые минуты боя, а два других — сразу после того, как над полигоном появился самолет-корректировщик.

Компьютерам тактической поддержки не составило труда мгновенно обработать аэрофотоснимки, опознать на них тяжелые танки и передать легионерам уточненные карты целей.