Уже после беседы, когда дверь за ней закрылась, Ингмар отметил, что для человека, который всю жизнь честно занимался только армейскими делами, Дэмонра Ингрейна слишком хорошо понимала в тонкостях подделывания документов. Впрочем, до того дня, когда в Каллад должна опасть черемуха, оставалось не так много времени, и тайны нордэны переставали иметь для Зильберга какое-либо значение. Маг с института твердо уяснил, что за ограниченный отрезок времени возможно эффективно разрешить только строго фиксированное число задач, которые в идеале следовало предварительно ранжировать по важности. Ему нужны были только метрическое свидетельство и деньги, а странные свечные заводы и проклятия полковника являлись ее личным делом.

Через две недели у Ингмара появилась вполне приличная калладская метрика на имя гражданина второго класса Вигнанда Мауэра. К этому времени в газетах уже официально сообщили, что наместница Архипелага Немексиддэ Рэдум в последних числах апреля подхватила воспаление легких и умерла в конце мая от сердечной недостаточности. Не то чтобы Ингмар надеялся, будто Немексиддэ удалось бежать, но окончательное понимание случившегося обрушилось на него в тот самый момент, когда на развороте газеты он увидел черно-белое лицо наместницы в окружении таких же черно-белых цветов. Нейратез сначала не пожалела пуль, а потом не пожалела роз.

Следующую наместницу должен был назначить Храм над морем, а кесарь — одобрить кандидатуру. Журналисты прочили этот пост Ингегерд Вэйде, являвшейся представительницей одного из наиболее влиятельных нордэнских родов, к тому же близко знакомую с покойной Немекксиддэ и активно поддерживавшую ее во всех начинаниях.

Ингмар редко предавался отчаянию или унынию. Как и большинство профессиональных магов, он вообще не считал себя способным на сильные эмоции. Именно поэтому приступ злости, последовавший за прочтением статьи, удивил его самого. Зильберг залпом выпил стакан воды, в котором размешал солидную дозу капель от сердца, дождался, пока у него перестанут трястись руки, и только тогда дочитал великолепные новости до конца.

Ингегерд Вэйда спешила в столицу, дабы показаться кесарю и договориться с ним по приоритетным направлениям сотрудничества континента и Архипелага.

Ингмар хладнокровно и методично разорвал газетный лист пополам, потом еще и еще, и со спокойной душой отправил получившиеся кусочки в корзину для мусора. Посмотрел на часы. Понял всю бессмысленность этого жеста в условиях, когда будущее предопределено и не меняется. С некоторым злорадством подумал, что ему, похоже, выпадает замечательный шанс проверить этот незыблемый постулат.

Зильберг купил билет до Каллад-на-Моэрэн в один конец на поезд, отходящий в тот же вечер.

В квартире Абигайл, как обычно, царила темнота. Наклз понятия не имел, почему она предпочитает дожидаться его, не включая света. Может быть, ей не нравился тон освещения, а, возможно, не нравилось оплачивать счета за газ. На прямой вопрос «И как ты можешь сидеть в такой темени?» она лишь неопределенно пожала плечами и сказала, что он волен зажечь хоть всю иллюминацию района, если того хочет. Больше Наклз ни о чем таком не спрашивал.

Возвращаться домой от Мондум маг не стал и пошел прямо к Абигайл. Настроение у него сделалось самым отвратительным еще с утра, когда он, заглянув в календарь, понял, отчего юбки особенно бестолковых студенток приобрели дополнительную узость и укоротились сантиметров на пять. Прошлый опыт подсказал ему, что до сессии осталось чуть меньше месяца. Неприятель пока только готовился и проверял нервы мага на прочность, но уже скоро могла ударить тяжелая артиллерия. Иногда артиллерия была тяжелой и била в самом прямом смысле этих слов. Когда Наклз только-только начинал свою преподавательскую карьеру, одна барышня изобразила обморок перед экзаменом, с приличествующим моменту стоном свалившись ему на руки у самых дверей аудитории. Наклз барышню поймал, даже сумел удержать, хотя запястье у него ныло еще долго, и отпустил с «весьма посредственно» лечить измотанные математикой нервы. Видимо, история стала легендой, потому что не долее, как через три дня, чувств лишилась еще одна математически безграмотная девица. Ее Наклз ловить уже не стал и честно отправил на пересдачу со всеми ушибами, обидами и клятвой «пожаловаться папе». С тех пор утекло немало воды, но студенты с каждым годом становились все изобретательнее, а Наклз — все с большим недоумением ждал, как же его станут атаковать на этот раз.

Скверное настроение мага ничуть не улучшило острое воспаление хитрости, разыгравшееся у Магрит. Он никак не мог понять, почему бы ей не поехать и не отдохнуть, вместо того, чтобы все лето провести в сером, как по линейке построенном городе в компании зануды, у которого имелись все шансы в ближайшее время лишиться рассудка. Но рэдка подошла к проблеме основательно. Наклз даже засомневался, не заболела ли она и вправду: лоб-то и в самом деле был горячий, однако его сомнения практически разрешил запах цветочного мыла в спальне Магрит и лука — на кухне. Маг и не думал менять билет. Он вышел скорее для того, чтобы проветрить голову, купить градусник для проверки своей гипотезы и не начать орать на Магрит. Наклз полагал себя человеком довольно сдержанным и спокойно относился к попыткам окружающих сыграть на его нервах. Но вот попытки играть на лучших чувствах ему не нравились совсем. К тому же, Магрит играла уж очень ловко: в деле чувствовалась рука кого-то вроде Кейси Ингегерд.

Что приключилось на крыльце, маг так до конца и не уяснил. Он только понимал, что провинциальная рэдская девочка ни за что не смогла бы так натурально изобразить нечеловеческий ужас. Даже если бы у Магрит внезапно обнаружились задатки великой актрисы, что представлялось сомнительным, вряд ли она по собственному желанию сумела бы заставить зрачки почти целиком закрыть радужку. И колотило ее очень правдоподобно. Настолько правдоподобно, что маг, заходя в дом, сам испытывал весьма неприятные ощущения. Но коридор, разумеется, оказался пуст, и ничего подозрительного в доме не наблюдалось. Только на полу под пальто валялось письмо Абигайл и фантик от шоколадки. Письмо, конечно, выпасть из внутреннего кармана само собою не могло, но Магрит слишком натурально клацала зубами, чтобы Наклз стал прямо сейчас расспрашивать ее о причинах обыска.

А окончательно добила мага занимательная теология майора Мондум, внезапно передумавшей требовать у него голову некоей нордэны с непроизносимым именем. Дожить до третьего десятка и по-прежнему верить, что так решаются проблемы — это нужно было суметь.

Купив букет белых астр, маг направился на Болотную улицу. Как всегда, миновал крохотный загаженный дворик, прихожую, скрипучую лестницу и своим ключом отпер дверь. За дверью, как всегда, стояла темнота. А из темноты, как всегда, выплыло бледное лицо Абигайл.

В том, как она замирала в дверях комнаты, отражаясь в зеркале на противоположной стене, Наклзу мерещилось что-то жутковатое, так что он первым делом всегда включал свет. Уже потом здоровался, отдавал цветы и задавал один и тот же вопрос:

— Метрика готова, Аби?

Абигайл отчего-то уперлась и стояла на том, что без новой метрики на улицу выходить не станет, чтобы калладские жандармы не арестовали ее как проститутку. На все возражения Наклза, утверждавшего, что никто не арестует приличного вида даму, идущую в сопровождении кавалера, она только поджимала губы и говорила, что боится. И отмахивалась от предложений ускорить процесс изготовления документов. Она даже не говорила, через кого пытается их состряпать.

— Еще не готова, — как всегда ответила Абигайл, ставя цветы в вазу. — Эта маленькая дрянь лазила по твоим вещам? — тем же ровным голосом продолжила она.

Наклз вздрогнул.

— Что?

— Эта дрянь лазила по твоим вещам. Не отрицай.

— Откуда ты знаешь?

— О, я так тебя люблю, что ты смело можешь считать нас одной душой в двух телах, — усмехнулась она. Что бы Абигайл ни имела в виду, на признание в любви это не походило. Маг смотрел, как она ловко выставляет цветы в вазу, и соображал, кто мог сказать о поступке Магрит этой добровольной затворнице. Кто-то ведь сказал.