— Ужасно, — грустно сказала Магрит, веря и не веря одновременно.

— Ужасно не это, — вполне лекторским тоном заверил Наклз, рассматривая на просвет стакан. — Ужасно то, что существует еще один закон, касающихся попыток манипулировать первичным потоком, последствия которого обойти пока никому не удавалось. Я, разумеется, исключаю феномен «бокового коридора», о котором после. Известно, что всякое действие порождает противодействие. Так вот, в случае операций с вероятностями противодействие всегда будет несоизмеримо больше, чем действие, которое его повлекло. Соотношение сил ну… примерно, как между хлопком по плечу и ударом шашки в исполнении Магды Карвэн, если не хуже. «Хуже» происходит довольно часто.

— А за что бывает это «хуже»? — живо заинтересовалась Магрит. Магда ее никогда не била, но масштаб катастрофы представлялся без особенных усилий: улыбчивая нордэна легко гнула в пальцах монеты.

— За попытку так или иначе вмешаться в чужую жизнь. Если совсем примитивно, попытка нечестно сдать экзамен, безусловно, провалится, но с большей вероятностью сойдет студенту с рук легко. В нашем примере, вероятностник бы заплатил дороже, если бы не формально ответил на вопрос о номере билета, а, допустим, сделал бы так, чтобы самый строгий преподаватель на экзамен прийти не смог. Собственно, нам никто никогда не платит за то, чтобы мы называли номера билетов — только за сданные экзамены. Рухнувшие мосты. Заклинившие пистолеты. Горы, расколотые новым ущельем. В газетных заголовках это называют куда более красиво, а самые талантливые вероятностники даже избегают определений вроде «сенсация» и «внезапно» в передовицах. Нас для этого нанимают, хотя в девяноста девяти процентах случаев формулировка запроса звучит по-другому. По большому счету, любую задачу мы решаем в два этапа: сперва досконально выясняем, какой именно результат хочет получить наниматель, а потом — возможно ли это в принципе, и, если да, какой ценой. Если нет — какой очень дорогой ценой. Такие дела, Маргери.

— Ты очень не любишь свою работу, да?

Наклз фыркнул:

— Без нее я, вероятно, пахал бы в поле от утренней зорьки до вечерней и, в лучшем случае, оставил бы детям домишко, корову да пару сапог. Правда, дети бы у меня все-таки были. Не знаю. Дело не в работе, дело в заказчиках. Без шуток, специалисты с низким классом порою занимаются вполне полезными делами: удои всякие и всхожесть озимых повышают.

— Мне как-то не верится, что ты бы стал заниматься удойностью.

— Почему нет? Я вырос в селе и знаю, с какой стороны подходить к корове.

— Ты очень… городской даже для городского, не говоря уж про деревенского.

Наклз пожал плечами, но возражать не стал.

— А как именно… ну… как именно вы работаете? Предска… Ну, прикидываете, что будет и как с этим быть?

— Технически Мглу ты можешь просматривать и вперед, и назад. Я бы, конечно, не стал называть подобные вещи путешествием во времени, хотя чем-то подобным они отдают. И если, просматривая во Мгле вероятности будущих событий, ты вряд ли сумеешь увидеть что-то такое, чего не увидят и не примут во внимание все остальные, то с прошлым все не так однозначно.

— Подожди… разве же вероятности бывают в прошлом?

— Да. Единицы и нули. То, чего ты никогда не встретишь в текущих вероятностях.

— Ну, это более-менее понятно. На фоне всего остального.

— Тогда делаем следующее мыслительное усилие и представляем одну очень простую вещь. — Наклз допил содержимое стакана, снова даже не поморщившись, а потом с совершенно тем же отрешенным выражением лица запустил им в стену. Брызнули осколки. Магрит дернулась, но удержалась от вскрика. — Какие у него были шансы уцелеть? — безмятежно полюбопытствовал маг.

— Э… никаких.

— В ту самую секунду, как я его швырнул — уж точно почти никаких. Но еще десять секунд назад я мог его не куда не швырять, а поставить обратно на стол. И все. Никакой трагедии, все живы.

— Извини, я, видимо, совсем мало понимаю…

— Все вероятности в прошлом действительно выглядят как нули и единицы, если смотреть от настоящего момента. Но не все они выглядят как нули и единицы, если ты смотришь на них из условного прошлого, то есть из Ближней или Дальней Мглы. Мглу как раз делят на Ближнюю и Дальнюю именно по тому принципу, в каком виде она отображает уже реализовавшиеся исходы. И тут-то, Маргери, начинаются самые настоящие чудеса. Как в сказке. В том смысле, что чем дальше, тем страшнее.

— Расскажи, — попросила Магрит. Ее, если уж быть до конца честной, не столько интересовала Ближняя и Дальняя Мгла, сколько замкнутый человек, неожиданно пустившийся в самый длинный и живой их диалог на ее памяти. Хотя это скорее был монолог, прерываемый ее глупыми вопросами.

— Ближняя Мгла — условно говоря, это последние три-четыре дня, если вообще смотреть на Мглу с такой точки зрения — показывает не только нули и единицы, но и любые другие величины между ними. И они отлично прослеживаются во времени, если крутить его «вперед». Та вероятность, которая в итоге реализовалась, возрастает, та, что не реализовалась — уменьшается, и все идет как надо. На самом деле, Ближняя Мгла дает отличный материал для анализа, и только. Ты отслеживаешь изменения нужного параметра, уясняешь закономерность, проверяешь, точно ли уменьшается вероятность реализации альтернативного события или событий, а потом с умным видом выдаешь прогноз, который, скорее всего, окажется верным. Все взаимосвязи и влияния учесть все равно невозможно, но, если учтешь те, которые наиболее сильно коррелируют с рассматриваемым параметром, скорее всего, ты не ошибешься. Неучтенные факторы, конечно, остаются и никуда не исчезают, но, в классической теории вероятностных манипуляций они не играют большой роли. Потому что будущее обычно стабильно. Не в плане стабильно хорошо и спокойно, а в том смысле, что вероятности не смещаются резко под воздействием случайных факторов. Если это все же происходит, значит, мы, скорее всего, изначально неверно оценили причины и случайности не так случайны, как хотелось бы думать. Но я отвлекся. Речь шла о разнице, между Ближней и Дальней Мглой. В Дальней Мгле вероятности условно будущих событий не так стабильны, как в Ближней. Там реже встречаются четкие тенденции, когда одна альтернатива устойчиво стремится реализоваться, а другие стремятся к нулю. И — что самое важное и самое страшное в нашей сказке — там вероятности меняются.

— То есть прошлое меняется, а будущее — нет? Это… это просто очень странно.

— Будущее не меняется ровно потому, что его не существует. Не существует без конкретно определенного прошлого, если так понятнее. И самая жестокая ирония судьбы заключается в следующем: будущее можно эффективно менять только из Дальней Мглы. В настоящем, и даже в Ближней Мгле мы не более чем играем в поддавки, заменяя одни коэффициенты другими. Иногда с успехом, но обычно — без него. В долгосрочной перспективе вероятностные манипуляции в настоящем не меняют ничего. Это как отнести часы в заклад ростовщику и еще взять в долг сверху — получаешь гроши, выплачиваешь чудовищные проценты, а когда — и мы говорим о большой удаче — поднакопив, идешь назад, чтобы вернуть свое и чужое, то забираешь все те же часы, только с трехкратным убытком. Все.

— Про ростовщика я поняла. Но тогда вы можете править прошлое, да?

— А ты можешь торговать собой. А любой лавочник может убить. То, что мы что-то можем, не значит, что мы должны.

— А воровать у людей жизни из настоящего вы, значит, должны?

Маг фыркнул:

— Если не думать о людях как о людях, это, знаешь ли, проще. Смотришь в стену, думаешь о деньгах. Ну ладно, так и быть — о благе Рэды, или Аэрдис, или Каллад — смотря кто платит. Как юные девицы перед тем самым…

— Я не верю, что ты на самом деле так думаешь!

— Верить или не верить, как это сейчас модно говорить, дело совести. Зато теперь ты, по-видимому, начинаешь понимать, почему нас считают по головам и не дают шагу в сторону ступить без идеологически правильных некромедиков. В Аэрдис магов разве что на цепь не сажают и, помяни мое слово, если любезная твоему сердцу Рэда в итоге достанется империи со всей ее Создателевой благодатью — там будет ровно то же самое. Но вообще, Маргери, именно здесь ты не совсем права. Если бы ты меня дослушала, то заодно узнала бы, что мы не можем править прошлое. Вернее, технически-то мы это как раз можем. А вот потом запускается механизм, который я описал тебе раньше. Аксиома Тильвара. Противодействие к действию. Если совсем просто, попытка мага вернуться в прошлое и из Дальней Мглы «исправить» более серьезные события, чем покерный проигрыш, допустим, кого-то убить или спасти, в самом лучшем случае убьет только этого мага.