Когда он вернулся, Магрит уже выпила весь чай, съела все, что в доме было съедобного, и только виновато улыбалась:

— Спасибо! Неделю нормальной еды не видела. Чуть цветок на подоконнике не схарчила за компанию. Потом он на меня зашипел, гнида такая!

— Он ядовитый, — ухватился за нейтральную тему Наклз. — Это дэм-вельдская модификация мухоловки. Так называемая «мухоловка Немексиддэ». Кусается, жжется, шипит и вообще имеет отвратительный характер.

— Я так и подумала, что гнида. Заменяет кошку особенно невезучим людям? Я оставшиеся осколки прибрала и пол вытерла. Что-то случилось? — взгляд девушки стал беспокойным.

— Ничего. Мигрень.

— Лицо у вас зеленое.

— Всегда такое, — покривил душой Наклз. Вообще, лицо у него было бледное от природы, а скверный столичный климат здоровому загару никак не способствовал. Разве что веснушек в апреле подкидывал.

Чай закончился, поэтому Наклз налил себе кипятку, уселся за стол и пристально посмотрел на Магрит. Голубоглазая смерть теории вероятности недоуменно улыбалась.

— Как вы до моего дома добрались? Нет, не то. Как вы вообще до Моэрэнхелл Каллад доехали? Бесы с ним. Как вы сумели просто пересечь калладскую границу?

Магрит нахмурилась, как будто вспоминая.

— Ой, да как-как, как все… Первое — пехом. Второе — поездом, третьим классом. А границу… да под военным эшелоном проехала. Был там один сержантик — феерический дурак.

— Феерический дурак, — тихо повторил Наклз. — Одно совпадение есть. Хорошо.

— Что «хорошо»? — не поняла Магрит.

— Все хорошо, — рассеянно отозвался он. — И феерический дурак — тоже хорошо. Как без документов в поезд сели?

— Да говорю ж, как все! Сказала, что в шальную столицу еду. На заработки. Знаете, сколько нас таких едет? Да по желтому билету, калладки они же все морально стойкие, своей родной национальной проституции в Каллад нет! — для особенно непонятливых пояснила Магрит с некоторым раздражением. — Денег сунула и поехала. Хорошо, хоть деньгами взяли, а не в… натуральной форме.

— Да, неплохо, — согласился Наклз, прихлебывая кипяток. Его уже почти не мутило. — А в столице?

— Ну, желтый билет мне еще Ястреба сделали. Почти как настоящий. Показать?

— Не стоит, — Наклз в жизни не видел и не держал в руках желтого билета, так что имел крайне смутное представление о том, как он должен выглядеть. — И многим вы его уже показали?

— А то, — расплылась Магрит в радостной улыбке. — Желтый билет — штука полезная. Метрики после него уже не спрашивают.

Наклз задумался. Перед ним действительно сидела смерть теории вероятности. Глупость этой девицы воистину была подарком небес. Магрит, похоже, даже в голову не приходило, что по этому самому желтому билету ее спокойно могла позаимствовать на ночь дюжина ребят из Третьего отделения. Они, надо думать, сильно удивились бы, когда гордая дщерь революции извлекла бы из сумочки свое чудо породы револьверовых. Но едва ли очень расстроились бы. Инсургентка — это все-таки шик. За такое выдают премии.

— Магрит, извините, вы не могли бы пройтись по кухне?

— Что? — удивилась она. — И вообще, Магрит — это как-то по-калладски. Меня зовут Маргери.

— Мы в Каллад, Магрит, — тусклым и скучным голосом сообщил Наклз. — Пройдитесь, пожалуйста, по кухне.

Девушка пожала плечами, но просьбу выполнила. Наклз, проследив взглядом ее движение, вздохнул:

— Я так и думал. Очаровательно.

— Что именно кажется вам очаровательным? — снова заулыбалась Магрит.

Наклз тактично смолчал. Он вдруг понял, что чуть более получаса назад, то есть еще посреди бела дня, все соседи могли видеть, как в его дом, активно вихляя бедрами, вошел худосочный брюнетик с усами, как у профессионального «кота». До этого брюнетик успел показать желтый билет дворнику, сторожу и, надо думать, вообще всем желающим.

Осада студенток, имеющих проблемы с точными науками, по всей вероятности, отменялась. Главное, чтобы их место не заняли такие же студенты с широкими взглядами на вещи. Наклз залпом допил остывший кипяток и бросил:

— Магрит, если вы не возражаете, в калладскую рулетку играть будем завтра. Прежде чем мы разойдемся досыпать, задам вам еще один вопрос: с чего вы взяли, что ваш отец — именно я?

— Да мне знакомый сказал, что я на тебя страшно похожа, — домашний уют, чай и остатки кулинарных талантов майора Мондум явно настроили Магрит на миролюбивый лад. Девушка сонно мурлыкала и совершенно спокойно говорила «ты». Без панибратства и как-то очень естественно. — И, кстати, похожа. Хотя ты, конечно, посимпатичней будешь, — безапелляционно добавила она.

— Магрит, подумайте… подумай сама, — беседовать на «вы» с этим безнадежно выпавшим из реальности существом и вправду было смешно. — Подумай сама. Тебе двадцать четыре, ты сама сказала. Мне четыре месяца назад исполнилось тридцать семь. Я никогда не копался в этом вопросе, но, думается мне, стать отцом в двенадцать — задачка не из легких. Не говоря уже о том, что, когда мне было двенадцать, полным ходом шел третий раздел Рэды. Это, я тебе скажу, было невесело. Хлеб из отрубей, размоченная березовая кора, комендантский час и все прочие радости, которые только могли дать миру белокрылые. Надо было иметь очень много жизнелюбия, чтобы в такое время бегать за девицами. У меня столько никогда не было.

— А жаль. Ты, вроде, хороший. Хотя, конечно, перебежчик и вообще морально нестойкая личность, променявшая Родину на черно-белое гражданство.

Морально нестойкому Наклзу оставалось только проигнорировать этот выпад. Он действительно был абсолютным космополитом. Не по убеждениям, а за их полным отсутствием в данном вопросе. За что был нещадно обруган Дэмонрой и не раз.

— Хм, как звали человека, который тебе сказал, что ты на меня похожа?

— Кассиан Крэссэ.

Наклз в уме считал быстро. И братца своего знал хорошо. Вот уж у кого наличествовал воистину неисчерпаемый запас жизнелюбия. И на момент третьего раздела Рэды ему как раз было шестнадцать.

— Ясно. Не огорчайся. У него тоже всегда имелись большие проблемы с арифметикой.

Револьвер инсургентки потряс воображение Дэмонры. Она долго ходила вокруг него, едва не облизываясь, и бросала томные взгляды то на оружие, то на Наклза. Будь у нее хвост, она, наверное, и им бы помахивала, как кошка. Процесс всесторонней оценки достоинств оружейного шедевра длился не менее десяти минут, а потом Дэмонра совершенно несвойственным ей мурлычущим тоном поинтересовалась:

— Рыжик, где мне надо расписаться, что я продаю тебе свою бессмертную душу? Неси бумагу.

— Мне кажется, оно не стреляет, — с сомнением протянул Наклз. — Во всяком случае, не стреляет, когда должно стрелять.

— А зачем ему стрелять? Некоторые вещи убивают одним своим видом. Рыжик, давай ты выдашь мне эту штуку в счет моих будущих дней рождений на десять лет вперед?

— На что оно тебе?

— Да жалко мне его, — необыкновенно серьезно сообщила Дэмонра. — Похоронить я его хочу. В земле, понимаешь? По-человечески. Прикопать ветерана где-нибудь под осинкой, у чистого ручейка. А то его, бедного, в музей заберут, будут в него пальцами тыкать. Рыжик, где ты, собственно, достал это чудо?

— Мне им сегодня угрожали. Я даже действительно испугался грешным делом. Бесы знают, как, когда и куда такая штука может выстрелить.

Дэмонра несколько секунд созерцала Наклза, рассеянно теребя оранжевую косичку, по калладскому обычаю перекинутую на грудь, а потом расхохоталась. До громкости смеха Магды Карвэн ей, конечно, было далеко, но стекла все равно жалобно позвякивали.

— Рыжик, да у тебя никак появилось чувство юмора! Я тебя сердечно поздравляю, — пробормотала она. — И сказки научился сочинять. А то все «классическое мышление, классическое мышление»…

— Не шуми, — попросил Наклз. — Пойдем. Я тебе кое-что покажу. На свой манер еще более потрясающее, чем револьвер. Тоже можно в музей сдавать, но жалко.

Магрит мирно спала, свернувшись калачиком посреди кровати, и тихо посапывала. Скорее всего, в классический интерьер спальни она вписывалась не очень хорошо. Во всяком случае, брови Дэмонра вскинула высоко. С интересом осмотрев одетый в штаны подарочек рэдских друзей, который, правда, додумался снять сапоги и поставить их у изножья кровати, она тихо присвистнула: