Думается, что древние греки слишком много радовались красоте, силе, коллективному всемогуществу, вкусной еде, своей первосортности по отношению к соседям и союзникам, короче говоря, тем ценностям, которые либо весьма условны, либо преходящи, либо ложны, и это, конечно, не могло не сыграть с ними шутку того свойства, которое предрекает трагический исход всем завязкам их классических трагедий. Да, родина театральной трагедии не смогла избежать трагедии реальной и, кроме того, вполне предсказуемой.

Неизбежный крах афинской демократии был запрограммирован уже самим ее возникновением, как запрограммировано разрушение замка, построенного на песке.

Как говорится, где тонко, там и рвется, и саморазрушение афинской демократии привело самым естественным образом к силовому выяснению отношений с многочисленными соседями, имевшими статус «младших братьев» Афинского государства. Как хорошо знает История, такой «младший брат» никогда не упустит случая дать сокрушительного пинка «старшему».

И вот, когда Спарта решила окончательно выяснить отношения с Афинами, к ней присоединился целый рой городов-государств, мечтавших о реванше за свою второстепенность. На стороне Афин, правда, тоже выступило немалое число полисов, решивших, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, и началась долгая и монотонная Пелопонесская война, которая закончилась спустя 30 лет безусловным поражением Афин.

Началась новая эпоха, называемая эллинистической.

Общепризнанный «отец истории» Геродот сказал бы, что солнце этой эпохи взошло, как и положено, на востоке.

Вернее, на северо-востоке от Греции, где располагалось Македонское царство. Правил им в то время Филипп II, человек в достаточной степени неглупый, по крайней мере, способный сообразить, что к исходу Пелопоннесской войны Афины, как, впрочем, и все остальные греческие государства, можно было отнести к разряду того, что плохо лежит, и только ленивый не удосужится их прибрать к рукам.

И он начал прибирать город за городом, причем очень редко встречая сколько-нибудь серьезное сопротивление. Управлявшие этими городами народные избранники за весьма умеренную плату (нужно отдать должное народным избранникам) объявляли капитуляцию или же самым пошлым образом под покровом ночи распахивали городские ворота перед неприятелем.

Тогда-то и родился знаменитый афоризм Филиппа II: «Осел, навьюченный золотом, способен взять любую крепость».

Только лишь Афины оказали должное сопротивление завоевателю, и только лишь потому, что нашлась действительно сильная личность, которая сумела возглавить это сопротивление. Звали этого человека Демосфеном (ок. 384—322 гг. до н.э.).

Он относится к категории тех, о которых говорят: «Он сделал сам себя». Действительно, из закомплексованного, стеснительного и косноязычного юноши Демосфен ценой одних лишь собственных усилий превратился в великого оратора и популярнейшего общественного деятеля.

Например, недостатки дикции он устранял тем, что подолгу говорил, наполнив рот мелкими морскими камешками. От короткого и сбивчивого дыхания он освобождался путем декламирования во время бега или восхождения на крутой склон холма, а силу голоса наращивал, произнося речи на морском берегу во время прибоя.

У него была привычка во время речи судорожно подергивать плечом. Чтобы избавиться от нее, Демосфен подвесил к потолочной балке меч и репетировал свои речи, становясь так, чтоб острие меча находилось как раз над тем самым плечом. Через некоторое время привычка подергивать плечом исчезла, будто бы ее никогда и не было.

Этот пример достаточно убедительно подтверждает мысль о том, что вредные привычки вполне искоренимы. Нужно только, чтобы платой за такую привычку было достаточно ощутимое страдание, и куда она денется…

И Демосфен постиг истину.

Он стал непревзойденным оратором и влиятельным социальным лидером. Он стал сердцем и знаменем сопротивления афинян войскам Филиппа II. Пылкие речи Демосфена против македонского царя назывались «филиппиками». Он представлял собой силу, с которой нельзя было не считаться, но, увы, падение Греции было делом решенным и уже не зависело от чьих-то усилий, даже самых героических…

А у царя Филиппа II родился сын Александр, один из главных героев эпохи и ее захватывающих легенд…

Согласно одной из них рождение Александра было окутано весьма пикантной тайной, которая, как водится, была тайной разве что для его официального отца. Дело в том, что царственная супруга Филиппа, Олимпиада, была бесплодной, и весьма опасалась, что Филипп даст ей развод, отчаявшись заполучить законного наследника. И вот, когда опасения царицы уже грозили обернуться печальной реальностью, при македонском дворе появился египетский маг и звездочет, который в действительности был ни кем иным, как сбежавшим из своей страны царем Нектанебом. И вот этот беглый царь Египта, будучи принятым Олимпиадой, заявляет, что только египетский бог Аммон способен разрешить проблему ее бесплодия. Немного поколебавшись, царица соглашается на эксперимент, и вскоре в ее опочивальню явился, конечно же, Нектанеб в образе божества с золотыми кудрями и бородой, золотой грудью и таким же золотым рогом на лбу. Заподозрила ли царица обман, или же нет, о том легенда умалчивает, но уверенно сообщает, что после нескольких встреч с египетским богом царица зачала будущего наследника македонского престола.

Царь Филипп в это время находился в очередном походе. Однажды его посетило странное сновидение, которое вавилонский маг (состоящий в свите царя) истолковал так, будто Олимпиада зачала от египетского бога. Естественно, Филипп не пришел в восторг от этой новости.

Вернувшись домой, он застал там беременную жену, которая объяснила свое состояние благословением египетского бога Аммона. Это объяснение, полностью совпадающее с толкованием вещего сна, вынудило царя покорно принять эту данность и впредь не мучиться бесполезными подозрениями.

По слухам, царь Филипп в нетрезвом состоянии (что случалось довольно часто) упрекал жену в том, что та зачала не от него, но никаких конкретных претензий он предъявить ей не мог, так что конфликт на этом и заканчивался.

В положенное время Олимпиада родила мальчика с длинными, напоминающими львиную гриву волосами, косоглазого и с прямым носом. Он был определенно не похож ни на царя Филиппа, ни на свою мать. Назвали его Александром.

Банальщина. Мало ли кто из действующих лиц Истории имеет, мягко сказать, не слишком светлое и законное происхождение… как, впрочем, подавляющее большинство живущих на этой планете… Да и мало ли кто из подростков, подобно царевичу Александру, был не по годам рассудителен, смел и решителен? Да, юный Александр самым чудесным образом укротил свирепого дикого коня, занявшего почетное место на скрижалях Истории под именем легендарного Буцефала, верного боевого друга великого полководца… Но мало ли в разные времена встречалось дерзких отроков, способных укротить строптивое животное?