В данный момент я совершенно не помню, как и когда теряю свой контроль… Последнее, что осталось в сознании, это как упала окровавленная Хината, что–то говоря мне, потому что из–за бьющейся крови в ушах, боли от железяк Пейна я её совсем не слышал, а потом наступила чернота. Следующим воспоминанием в прошлых жизнях был разговор с Нагато.

И вот теперь передо мной стоит Четвёртый Хокаге, Намикадзе Минато, и, по–совместительству, мой отец, и препирается с лисом, который ругается в своей клетке.

Что за неожиданная хрень вообще происходит!?

— Зайди ко мне сюда и повтори свои слова! — чуть не грыз решётку Курама.

Но появившийся передо мной мужчина, который был словно моё отражение в зеркале, старшее лет на десять, лишь усмехнулся.

— Как–нибудь в другой раз. Мне гораздо интереснее поговорить со своим сыном.

Я пытался собраться с мыслями, да и вообще, просто смотрел на него. Неожиданно по щекам побежали горячие дорожки слёз.

Это стресс, наверное.

Курама возбухнул на игнор и отец щелчком пальцев переместил нас в какой–то белый свет с еле различимыми разводами, мы стояли, но там не было ни пола, ни потолка, ни стен — ничего. Очень похоже на техники Саске, когда он пытается дезориентировать в пространстве, только у него обычно всё чёрное или словно в небе стоишь, а тут всё светлое.

— Это что, Чистый мир? — спросил я, оглядываясь.

Тут я заметил, что моя печать на животе превратилась в большую дыру размером в два кулака и оттуда сочилась чёрная субстанция, похожая на чернила Сая. Похоже, что эта потеря контроля разрушила печать демона, которую ценой своей жизни поставил отец. И его смерть я слишком хорошо помню.

— Так ты знаешь, что я твой отец? Кто рассказал тебе об этом, неужели Третий Хокаге? — спросил он, проигнорировав мой вопрос.

— Нет, — помотал головой я, вытирая глаза, которые продолжали источать влагу. — Я узнал об этом от своего друга Саске.

— Саске, значит. Тот Учиха, что дружит с тобой?

— Да, он мой друг с семи лет, самого детства, — подтвердил я.

— А сколько тебе уже сейчас? — склонив голову набок, спросил отец. При свете он казался ещё моложе, а его ярко синие глаза блестели искренним любопытством.

— Около трёх месяцев назад исполнилось шестнадцать, — улыбнулся в ответ я.

— Прости, Наруто, я принёс своему сыну столько страданий, — печально покачал головой он. — Я знаю, тебе было нелегко.

— Ты знаешь? — удивился я. Даже мелькнула безумная мысль, что он знает о моих перерождениях.

— Тебе многое пришлось пережить, Наруто, прости. Запечатав девятихвостого я оставил немного его чакры тебе, надеясь, что когда–нибудь ты сможешь ею овладеть. Ты ведь мой сын и на то у меня была причина. Шестнадцать лет назад, когда девятихвостый напал на деревню, мне стало кое–что известно…

— Ты про Учиха в маске? — уточнил я. Похоже, что про перерождения он не знал. Мне не особо были интересны мотивы его запечатывания в меня чакры демона, в конце концов, за столько жизней я просто воспринимал это как факт. Да и Саске много рассказал ещё когда я был мелким.

— Да, — кивнул отец. — И я уверен, что он ещё вернётся, чтобы уничтожить Коноху.

— Какой смысл? От деревни всё равно ничего не осталось… — вспомнив о «кратере» сказал я.

— Знаю, я всё видел через тебя, — он похлопал меня по плечу. — Пока существуют законы шиноби, мир и порядок не наступят никогда. Пейн спросил тебя, как ты намерен принести мир, однако это сложный вопрос.

Да было что–то такое…

— Войны порождают желание сохранить то, что дорого, — продолжил отец. — Пока существует любовь бок о бок с ней будет существовать и ненависть. И эта ненависть делает необходимыми нас — шиноби. Пока существуют законы шиноби, чудовище под названием «Ненависть» будет порождать таких, как Пейн. С одной стороны Пейн повинен в разрушении Конохи, смерти множества людей, но посмотрев на это с его стороны, понимаешь, что всему виной жестокий мир шиноби, который сделал его таким. Быть шиноби, это вечно сражаться с ненавистью.

— По твоим словам выходит, что мир не возможен, — хмыкнул я. — И правильного ответа просто нет.

— Нет, думаю, что именно ты сможешь найти ответ, считай это моим завещанием.

— Хорошо, — улыбнулся я. — Я постараюсь.

— Я горд таким сыном, — он взъерошил мои волосы, таким же жестом, как это всегда делает Саске.

— И я хотел поговорить насчёт твоего друга, Саске, — сказал отец, словно прочитав мои мысли, и слегка замялся.

— О Саске? — переспросил я.

Отец кивнул.

— Видишь ли, Наруто, я всего лишь кусочек души, большая часть которой запечатана в Боге Смерти Шинигами, но у меня всё равно есть связь с Чистым Миром, а через тебя я вижу происходящие события… и… Саске…

Он потёр затылок и виновато на меня посмотрел.

— Ну? — не выдержал я.

— Учиха Саске умер, Наруто. Девять лет назад его душа покинула твой мир, — выдохнул отец, отводя глаза.

— Что ты такое говоришь? — это я хотел сказать, но на самом деле изо рта вышли какие–то невнятные междометия.

— Мне жаль, Наруто, но твой друг не тот, за кого себя выдаёт… Будь с ним осторожней, сын…

Я не знал, что и сказать. Девять лет моим лучшим другом был Учиха Саске, который был не Учиха Саске? Но если сравнивать, то он был моим самым лучшим другом за все мои тридцать восемь жизней! Человек, который мне сказал, что я Узумаки Наруто, его лучший друг, зная, что во мне запечатан девятихвостый!

— Знаешь, мне плевать, — твёрдо ответил я. — Я знаю Саске. Он на самом деле мой лучший друг и мне всё равно, кем он там является, хоть вторым пришествием демона Морё! Он мой друг, и я не предам его, как и он не предаст меня.

— Как знаешь, — не выдержав мой взгляд и отводя глаза, улыбнулся отец. — Я в любом случае горжусь тобой и верю в тебя, как любой родитель. Я подлатаю твою печать, — его рука стала прозрачной, и он коснулся моего живота, откуда продолжала течь чёрная жижа.

Печать стала стабильной и превратилась в знакомую мне спираль.

— Мне пора… — он стал растворяться. — А Коноху можно отстроить заново. Я рассчитываю на тебя, Наруто!

Я очнулся стоящим на здоровенной каменюке, которая висела в воздухе, а внизу стоял главный Пейн. Причём очнулся, сразу в режиме сэннина, что не могло не радовать. Похоже, что из–за всей этой котовасии с Курамой, мой поток чакры был нарушен и клон развеялся.

По–моему, разрушений стало ещё больше, и весь чистенький до этого котлован был просто завален валунами и кусками земли. Н-да… здорово мы тут «повеселились», надеюсь Саске это видел и покажет потом, как всё было, в своём гендзюцу. Всегда хотел увидеть своё превращение, а то даже «свидетели» перебивая друг друга, по–разному рассказывают всегда. А у Саске, думаю, будет сто процентная достоверность. Хоть буду знать, что происходило, а то стрёмно как–то, когда сам не знаешь, что наворотил.

Хотя, если приглядеться, какой–то лес справа странный… и я больше не ощущал скопления чакры…

— Блин, я думала, что подохну нафиг! — неожиданно из ворота выползла слизняшка Кацую, про которую я уже и забыл.

— А? Мы что, уже не в Конохе? — я задал вопрос самому себе.

Вот этим и опасны всякие провалы в памяти. Очнулся и «к чёрту подробности, страна–то какая?!».

Я вспомнил о Хинате и, сконцентрировавшись, нашел вдалеке отголоски её чакры. Наверное, Саске спас её с помощью своих медицинских и модифицированных техник, как спас Забузу!

— Ты не причинил никому вреда, когда стал девятихвостым, — успокоила меня Кацую.

— Это хорошо, теперь надо разобраться с ним и найти настоящего, — кивнул я слизняшке на Пейна, тот выглядел потрепанным, без банданы с взлохмаченными рыжими волосами и разорванном по диагонали «дизайнерском плаще» с освобождённой левой рукой.

— Покончим с этим! — сказал низким хорошо поставленным голосом главный из марионеток. Тело лучшего друга Нагато. Чем–то напомнило мне того клона, что я сделал, когда Саске покинул деревню со своим братом. Наверное Нагато было слишком тяжело расставаться со своим другом, раз он решился сделать из его тела марионетку, или он так напоминал себе, что его друг мёртв?