Перед расплывающимися глазами я увидел Джирайю, с огромной раной на груди.

— Извращенец! — я, не обращая внимания на боль, подскочил к нему. — Что случилось?

— Ты ничего не помнишь, Наруто? — тихо спросил Джирайя и потерял сознание.

Это случилось опять! Я пытался этого избежать и думал, что на этот раз у меня получиться, но опять, это проклятое «снова и снова»! Только не поддаваться панике, всё будет хорошо.

Я нашёл в своих вещах флягу и сбегал к реке, промыв рану, распечатал аптечку и вылил на это кровавое месиво с обожженными рваными краями бутылёк с антисептиком. Джирайя застонал.

— Сейчас–сейчас, потерпи, — сбивчиво шептал я, старик был бледен. В животе скручивался холодный комок. А вдруг я убил его? Ведь всё было немного не так как раньше…

Разорвав стерильную упаковку, я перебинтовал его. На его груди расползалось тёмное пятно.

Я призвал пять клонов, один из которых побежал искать в Хотто ирьёнина или хотя бы простого врача. Мы с остальными осторожно переложили его на созданные мной теневые носилки и принесли в гостиницу.

Прошло уже больше часа, а врача всё не было, Джирайе становилось всё хуже и хуже.

— Я ниндзя–медик, где раненый?! — вслед за моим клоном забежала худенькая девушка лет пятнадцати с короткой причёской химэ, почти такой же, как у Хьюга Хинаты, только серебристого цвета, как у Какаши–сенсея.

Я указал на Джирайю.

— Что с ним? — над раной засветилась зелёная мед–чакра. Кажется, она не могла его диагностировать. Красная чакра обжигает не хуже калёного желёза, и отравляет сильнее многих ядов, плюс рана.

— Он был ранен джинчурики, — холодно ответил я.

— Я-ясно… — девчонка задумалась. — Надо посмотреть. Она достала из подсумка скальпель и разрезала мои бинты.

Рана выглядела ужасно, но, по крайней мере, почти перестала кровоточить.

— Если он выживет останется большой шрам, — сказала ирьёнин, продолжая лечение.

— Плевать! Главное пусть выживет, — я нервничал. — Ты точно ирьёнин?

— Да, — она надула губы, обидевшись на вопрос, — я из скрытой деревни Югакуре…

— Я слышал, что в Стране Горячих источников была скрытая деревня шиноби, но постепенно принимать туристов оказалось намного выгодней и деревни не стало, — осторожно сказал я. Она тряхнула серебристыми волосами и сжала зубы.

— Это так. Но те, кто хотели быть шиноби остались ими. Я ирьёнин, я настоящий ниндзя–медик, я докажу тебе! — чакры под её ладонями стало больше, правда и она что–то совсем запыхтела и побледнела.

— Тебе не хватает чакры? — напрямую спросил её я.

— Рана слишком серьёзная… — насупилась она, пряча глаза под чёлкой.

— Я поделюсь своей чакрой, — я сел возле Извращенца и положил свои руки поверх её. Последние месяцы на тренировке с жабами я учился делиться чакрой с жабой или принимать их чакру для себя.

Сконцентрировавшись, я постарался передать свою чакру девчонке.

— Ого! — она восхищённо на меня уставилась, глаза у неё оказались тёмно–малинового цвета.

— Не отвлекайся…

— Гинко, меня зовут Гинко, — запоздало представилась она.

— А я Наруто, давай спасём моего учителя, Гинко–чан.

— Хорошо!

Через час нашего совместного лечения Джирайя заснул глубоким сном. Гинко устало выдохнула и с трудом поднялась с пола. Я помог девчонке сесть на стул.

— Надо поесть, ты потратила много чакры, — я пододвинул к ней тарелку с жареным кальмаром и рисовые пирожки.

Пока мы лечили старика, мой клон уже пробежался по палаткам и притащил еды. С едой здесь было очень разнообразно, дороговато, но зато уж точно «всё, что душе угодно». Она кивнула и не стала отказываться, буквально набросившись на принесённые продукты.

Я тоже немного поел, хотя из–за пережитого волнения кусок в горло не лез.

— Так значит ты из Югакуре? — я прервал наше затянувшееся молчание. — Кстати, сколько я тебе должен за лечение учителя?

Гинко густо покраснела, и её бронзовое от загара лицо приобрело необычный цвет.

— Я почти ничего не сделала… Я плохой ирьёнин, я совсем слабая… — неожиданно она разревелась.

— Эй, ты чего, Гинко–чан? — я вытащил пару салфеток из салфетницы и подал её девушке. Она вытерла глаза.

— Не надо мне денег за лечение твоего учителя, — шмыгнула она носом.

Я посмотрел на её довольно старую одежду и общий болезненный вид, словно она долгое время голодает.

— Почему ты не хочешь брать денег?

— У меня их всё равно отнимут, так что не стоит тратиться, ты меня накормил это уже хорошо, — с какой–то тоской и обречённостью сказала девушка.

— Кто у тебя отнимет деньги? Ты же их заработала! К тому же Югакуре сейчас нет! — возмутился я, имея в виду, что обычно все миссии проходят через администрацию деревни и зарплата исполнителей составляет около сорока процентов от суммы контракта. Остальное идёт на нужды деревне, в идеале на содержание армии и Академии, но сейчас, после истории с деньгами Саске, мне кажется, что большинство средств расходуется на содержание самой администрации.

— Я… Я всем должна… в своей бывшей деревне, — сбивчиво начала объяснять Гинко. — Ты прав, Югакуре сейчас не существует, как скрытой деревни. Большинство шиноби либо ушли из селения, либо были убиты… моим братом. Те немногие, кто выжил, и их родственники обвинили меня во всём, и теперь я должна всей деревне, я стала всеобщей рабыней. Все деньги, что я зарабатываю, как медик, у меня забирают, а ещё… — она снова спрятала лицо в ладонях.

— Почему ты не уйдёшь? Не сбежишь? — спросил я, подавая ещё салфеток.

— Я очень слабая. Меня всё равно найдут, я… один раз пробовала убежать, но меня почти сразу поймали и побили. Я даже хотела найти своего брата, пусть лучше он убьёт меня, чем… Тогда, когда он обезумел и стал убивать в деревне всех шиноби, кто по его мнению предал Югакуре, он не нашёл меня. Хотя может он просто забыл, что у него есть такая никчёмная сестра, которая даже кунай бросить точно не может… — горько закончила она.

— Гинко–чан! — вдруг где–то в коридоре гостиницы послышались женские вопли. — Где ты, несносная девчонка?!

— Это за мной, — вся сжалась девушка. — Тётушка Даи–сан, она ищет меня…

Я вышел в коридор и чуть не столкнулся с толстой тёткой с широким мясистым лицом с заплывавшими глазками и двумя подбородками. Невольно подумалось, что эта «тётушка», наверное, и объедает бедную сироту, которая вдруг стала рабой остатков деревни.

Она неприязненно окинула меня взглядом.

— Шиноби… — принюхалась и заявила. — Я знаю, что она там. Пусть выходит.

Я понял, что тётка оказалась не так проста, она была сенсором или обладала чувствительным обонянием, наподобие этого долбоёба Кибы.

Такие типы понимают только позицию силы, как шавки, что лают на тебя, пока ты не покажешь свой оскал.

Я сделал лицо кирпичом (благо у меня было, у кого поучиться) и, сделав бешеные глаза, презрительно выдал.

— Ещё вякнешь, и я тебя убью. Ирьёнин будет здесь. Мой друг тяжело ранен. Уходи.

Минимум слов, максимум информации и ещё представлять, как вырываю из этой туши кишки, наматывая на кулак, а её красная кровь тёчёт по моим рукам и пачкает паркет в коридоре… Тётка попятилась.

— Простите, господин, — затараторила она, мелко кланяясь, — я просто думала, что девчонка достаёт Вас или еду клянчит. А ежели при деле она, то ладно. А Вы заплатите ей за лечение–то?

— Заплачу, когда мой друг выздоровеет. А если умрёт, то и она умрёт, — ответил я, с интересом размышляя, что будет, если выполнить призыв жабы на теле этой «тётушки», её раздавит или разорвёт.

— Тогда я пойду? — бочком, бочком она, несмотря на тучность, быстро ретировалась.

Я вернулся в номер.

Гинко сидела на стуле, поджав колени к подбородку, и со страхом посмотрел на меня.

— Ч?что это было… такая зловещая аура. Это был ты? — я почувствовала жуткое Ки…

Я же знаю, что я великолепный актёр. Хотя убивать мне приходилось и не раз, а за все прошедшие жизни, наверное, на моём счету тысячи трупов. Я просто вспоминаю о своём тёмном Наруто…