– Неужели все пятьдесят… – пробормотал пораженный Райан. – А какая же вторая причина?

Кэлен немного помолчала.

– Когда воины Ордена увидят меня, – начала она тихо, – то… не важно, примут ли они меня за привидение, или поймут, что я – голая женщина верхом на коне, они все равно будут смотреть на меня. А раз так, то они какое-то время не смогут убивать вас. Мы же сможем убивать их, пока они будут заняты другим. Для меня же главное – спасти как можно больше наших людей. Это – мой долг перед ними.

Некоторое время Райан смущенно молчал, опустив глаза. Потом он сказал едва слышно:

– Я и не думал, что Мать-Исповедница настолько преисполнена заботы о наших людях. – Он снова посмотрел на Кэлен. – Могу ли я как-то отговорить тебя от этой затеи?

Кэлен улыбнулась:

– В мире есть только один человек, который мог бы удержать меня, но это – не ты. Если бы он узнал о моем намерении, то, конечно, запретил бы мне.

Любопытство командира Райана пересилило осторожность:

– Кто же это? Не твой ли супруг? – Кэлен покачала головой. – Так это тот, кого ты хочешь выбрать себе в супруги?

– Нет. Я хочу стать женой этого человека. По крайней мере я надеюсь на это. Он сам попросил меня об этом. – Она снова улыбнулась, заметив его смущение. – Его зовут Ричард. Он – Искатель Истины.

Райан был потрясен.

– Прости меня, Мать-Исповедница, если я… спрашиваю о запретном, но я думал, что все Исповедницы… что их магическая сила… Словом, я не знал, что Исповедницы могут выходить замуж.

– Да, не могут. Но с Ричардом – случай особый. У него есть дар, и моя власть не может повредить ему.

Райан наконец тоже улыбнулся:

– Я рад… Я счастлив за тебя, Мать-Исповедница!

– Однако, – предостерегла его Кэлен, – если ты с ним когда-нибудь встретишься, не смей рассказывать ему об этой истории с… перевоплощением в призрака. Если ты скажешь, что позволил мне скакать на коне голой, впереди тысячи воинов, он, пожалуй, зарубит тебя!

Она улыбнулась, увидев его встревоженное лицо.

– Командир, мне нужен меч, – сказала она.

– Меч? Ты что же, собираешься еще и сражаться? – вскричал он.

– Командир Райан, – сказала она тихо, – как ты думаешь, если я буду скакать на коне голой и кто-то из д’харианцев захочет обесчестить меня, то смогу ли я защититься без меча?

– Ах да. Я понял.

Некоторое время Райан обдумывал ее слова, потом вдруг улыбнулся – видимо, ему пришла в голову счастливая мысль. Он вынул из ножен свой меч и протянул его Матери-Исповеднице. Это было старинное оружие с желобом на клинке.

– Этот меч, – сказал он, – вручил мне принц Гарольд, когда я стал командиром. Он сказал мне тогда, что это – меч его отца, короля Вайборна, что король сражался этим мечом в битве. Ну, ты, конечно, знаешь: у королей обычно несколько мечей, и почти все они хоть раз служили королям на войне. Поэтому нельзя сказать, что этот меч такой уж ценный. Но для меня было бы великой честью, если бы ты приняла его, приняла в подарок. Если ты дочь короля Вайборна – это будет правильно. Может быть, этот меч – волшебный и поможет тебе защитить свою жизнь.

Кэлен бережно взяла у него старинный меч.

– Благодарю тебя, Бредли. Этот меч много значит для меня. Ты не прав: это очень ценное оружие. Я с гордостью буду носить его. Но я не возьму его навсегда. Когда придет время отправляться в Эйдиндрил, я верну его тебе, и тогда у тебя будет меч, которым сражался с врагами не только король, но и Мать-Исповедница.

Он просиял, услышав о такой возможности.

– А теперь я прошу тебя, – сказала она, – поставить часового у моей палатки и поскорее собрать меченосцев.

Он приложил руку к груди.

– Будет исполнено, Мать-Исповедница!

Когда Кэлен входила в теплую палатку, он уже вернулся с тремя воинами и приказал:

– Пока Мать-Исповедница будет мыться, стойте у входа в эту палатку и никого не пускайте. Ясно?

– Будет сделано, командир, – ответили все трое хором.

Войдя в палатку, Кэлен прислонила меч к кадке, сняла свою накидку и разделась догола. Она смертельно устала, у нее кружилась голова, и ее подташнивало. Известковый раствор в кадке оказался горячим, словно вода в ванне. Но, увы, это была не ванна. Кэлен залезла в кадку и погрузилась в молочно-белую воду. Закрыв глаза, расслабившись, она на несколько минут представила себе, что моется по-настоящему.

Кэлен делала все это ради того, чтобы спасти одних и убить других. Она снова будет в белом, как и должно Матери-Исповеднице, но на этот раз белым будет не платье.

Кэлен взяла меч своего отца и, повернув его острием вниз, сжала рукоять. Она осторожно расставила ноги, чтобы не пораниться о клинок. Зажав нос свободной рукой и зажмурившись, она набрала в грудь воздуха и погрузилась в раствор с головой.

Ричард и сестра Верна ехали по узкой тропе среди деревьев, вдыхая насыщенный влагой воздух. Они поднимались в гору, туда, откуда доносилась мелодия флейты. Ветви деревьев были оплетены лианами, стволы покрыты мхом. В лесу царил полумрак.

Вдоль тропы стояли невысокие стены – видимо, их построили, чтобы препятствовать дальнейшему проникновению буйной растительности. Но лианы пробивались сквозь трещины в каменной кладке, и сами стены походили на живое существо, опутанное щупальцами огромного зеленого спрута. Только на человеческих черепах, установленных по сторонам дороги на квадратных замшелых камнях на расстоянии около трех футов друг от друга, не было лиан. Ричард потерял счет этим черепам, взиравшим на путников пустыми глазницами.

Наконец тропа расширилась, и сразу стало светлее. Впереди показалась странная полосатая желто-коричневая пирамида. Ричард никак не мог понять, что это за сооружение. Издали казалось, что оно раза в два выше человеческого роста.

Когда они подъехали поближе, Ричард увидел, что пирамида сложена из человеческих останков. Полосы были образованы рядами черепов и костей. Он содрогнулся.

Сестра Верна никак не проявила своих чувств. Несмотря на любопытство и страх, охватившие его, Ричард все так же хранил молчание. Со времени их последнего спора они с сестрой Верной не разговаривали. По ночам он даже не спал на стоянке, а уходил в лес поохотиться и повозиться с гаром. Ричард и сестра Верна, насколько позволяло положение, старательно не замечали друг друга.

За пирамидой из костей открывался вид на мрачный город, окруженный густыми лесами. Впереди виднелась обширная площадка, на которой все деревья были выкорчеваны, совсем как на террасированных полях, оставшихся позади. Местные жители уже обработали землю для посева. Поле было только что вспахано, и Ричарда это удивило: ведь зимой в его краях никто ничего не сеял.

Лес кончился, но город казался даже более мрачным, чем окруженная тропической чащей тропа. Дома с плоскими крышами были покрыты грязно-коричневой штукатуркой. На каждую стену приходилось по одному маленькому окошку. Двух-, трех-, четырехэтажные дома не отличались друг от друга ничем, кроме разве что высоты. Густой черный дым из труб поднимался к небу.

В центре этого странного поселения была площадь с колодцем – кажется, единственное открытое место во всем городе. От нее во все стороны расходились узкие темные улочки, похожие на горные ущелья. Некоторые улицы были вымощены булыжником, но большинство было просто покрыто жидкой грязью. Жители города в темных поношенных одеждах ходили босиком по грязным узким улицам, стояли у стен, глазея на прохожих, или сидели у входов в свои жилища. Несколько женщин, несших на голове глиняные кувшины, посторонились и прижались к стенам, чтобы дать дорогу всадникам.

Ричард заметил стариков в темных шляпах без полей, с плоским верхом и с какими-то странными цветными пятнами, словно кто-то нанес их на шляпы, окунув пальцы в краску. Мужчины курили длинные тонкие трубки. При виде Ричарда и сестры Верны горожане мгновенно умолкали, провожая их долгими любопытными взглядами.