Однако, радовался не долго, потому что Леонид Ильич следующей фразой, буквально, огорошил меня:

– Ну, а фильм у тебя получился страшный.

– Э-э, почему? – не понял бывший великий режиссёр.

– А потому, что показаны у тебя там страшные вещи, гхм. Война, которая неумолимо грядёт там у тебя, гхм… это знаешь ли, гхм, да… – пространно пояснил Генсек, но я его прекрасно понял.

Уж не знаю, сам он дошёл до такого вывода или кто-то ему подсказал, но глобальный смысл картины он понял. В отличии от многих зрителей, которые думают, что в том фильме речь идёт лишь о противостоянии робота-убийцы с Колей и Светой.

– Как же это ты, гхм, такое придумать сумел? И почему у тебя кино получилось такое мрачное? – тем временем спросил Генсек.

– Леонид Ильич, – решил я пояснить своё режиссёрское виденье, – так ведь дело в том, что именно к такому будущему стремится практически всё человечество. Исключением является лишь наша страна и ещё парочка. Весь же остальной мир, полностью помешанный на прибыли, ничего кроме барышей не видит. Ему – миру, абсолютно наплевать какие последствия вызовет воздействие, так называемого, прогресса. И только ученые, и теоретики СССР способны понять, что не всё что приносит прибыль, действует во благо людям.

Сказать то сказал, но в одночасье сам же и испугался своих слов.

«А что если он сейчас так подумает в отношении моего фильма? Что если посчитает „Терма“ излишне влияющем на общество, и не взирая на сверхпопулярность и сверхприбыль, последует моему совету и, одним словом, просто картину запретит. Не сам, конечно, запретит, а даст указание. Но для меня особой разницы не будет. Фильм запретят, а значит „Оскара“ в этом году я получить, скорее всего, не смогу. А это очень плохо, ибо кардинально меняет мои стратегические планы».

Но оказалось, что переживал я зря. Леонид Ильич хмыкнул, улыбнувшись, произнёс:

– Вот видишь, как здраво ты рассуждаешь. А говоришь, гхм, в комсомол тебе рано, гхм. Не рано. Так что вступай. А что же касается фильма, то хоть он и страшный, но очень интересный. Я, гхм, его три раза смотрел, гхм. И каждый раз было интересно.

– Я очень рад, что Вам он понравился.

– Понравился, гхм. И не только мне. Но и супруге моей и детям с внуками. Мы семейный просмотр устроили, гхм – в кругу семьи, – вновь улыбнулся Генеральный, поставил стакан на стол и, положив руки себе на живот, спросил: – Ну, а есть у тебя ещё какие-то придумки? Какие у тебя, гхм, планы? Планируешь ещё что-то снимать?

– Да. Конечно. Планов громадьё, – произнёс я и стал рассказывать про фильм «Хищник», который планировал всё же попробовать снять на Кубе.

– Вот как? На Кубе? Молодец. Это ты, гхм, хорошо придумал. Нашему зрителю джунгли и пальмы, действительно, должны понравиться, гхм. С этим я с тобой спорить не буду, – похвалил меня Брежнев и тут же, уже традиционно, высказал своё «фи»: – Но вот спросить тебя хочу: почему ты опять фантастику снимать хочешь? Это же не реальность. Сказка. Пусть даже для взрослых. Ты же парень молодой, гхм, может быть, тебе имеет смысл сосредоточится на другом?

– На другом?.. Э-э… Это что Вы имеете в виду?

– На придумке и съёмке детских и юношеских фильмов. Они тебе по возрасту подходят, гхм. А подрастёшь – тогда уж и до взрослого кино доберёшься.

«Вот тебе и на… Значит, принимать взрослые решения, меняющие судьбу, имеется в виду вступление в ВЛКСМ, я в таком возрасте могу. А вот фильмы снимать, значит, нет?» – усмехнувшись, подумал я о непоследовательности в суждениях визави и сказал: – Мне сейчас интересней такой снять. Я его уже полностью придумал и всё обдумал. Министерство культуры, вроде бы не против, поэтому надеюсь, что в ближайшее время съёмки начнутся.

– Разные секретари, гхм, разных обкомов и горкомов, гхм, я смотрю тоже не против, – негромко буркнул Генеральный, по всей видимости, решив дать мне понять, что в курсе про мои замуты с МГК.

Я промолчал, не став заострять эту тему, ожидая, куда решит повернуть Брежнев. Но собеседник не стал углубляться в эти дебри, а поднялся с кресла и сказал:

– Ладно. Пошли, гхм. Обедать пора.

Вышли из кабинета и, увидев обстановку, я сразу понял, что вновь попал на допрос. На этот раз дело происходило за обеденным столом, где за чаем нас уже поджидала вся семья товарища Брежнева. Мне их никто не представлял, ибо они, при появлении меня (шутка), точнее сказать нас с дядей Лёней, все встали из-за стола.

– А, приехали, – хмыкнул мой дядя, – ну знакомьтесь – это Саша.

Они все вместе подошли к нам и по очереди представились.

– Ах вот ты какой, Саша. А я думала ты ребёнок, – это Галина, дочь генерального.

– Здравствуй, Саша. Моё имя Юрий Михайлович. Можешь называть меня дядя Юра, – представился муж Галины Брежневой заместитель министра МВД СССР генерал-лейтенант Чурбанов.

– Привет, Саша. Я – Виктория, – поздоровалась внучка Леонида Ильича.

Через минуту подошла женщина, в которой легко угадывалась, исходя из виденных мной документальных фотографий в той жизни, жена Генерального – Виктория Петровна.

Она также тепло поздоровалась со мной, и мы принялись за чаепитие. За которым, разумеется, мне пришлось повторить практически слово в слово недавние ответы, которые я давал хозяину дома. Ну, быть может, за исключением некоторых абсолютно никому не нужных нюансов.

Разумеется, речь не шла ни о пионерах, ни о комсомольцах, ни о мировой экономике. Речь шла совсем о другом. Семейство Леонида Ильича интересовали чисто житейские интересы: кино, музыка и книги. И, разумеется, всех их интересовал ответ на вопрос, как там в Германиях – ФРГ, ГДР, куда я в составе наших ансамблей недавно командировался.

Собственно разговор был дружеский, ко мне относились очень хорошо. Поэтому и рассказывать историю было легко. Естественно, для придания большей правдоподобности свой рассказ я немного преувеличил, где-то процентов на пятьдесят, но от этого история не стала менее сказочной. Это было сделано для интереса, для произведения нужного впечатления, а также для того, чтобы пропускать некоторые пикантные моменты, например, такие, как мои кувыркания с Мальвиной. Я решил, что не нужно знать таких интимных моментов этим хорошим людям, поэтому вместо попрыгушек с синеволосой красавицей в различных частях Берлина, я рассказывал о концерте, магазинах, автографах и море фанатов.

Рассказывая всё это, размышлял о том, что беседа была, с одной стороны, не совсем удачной для меня. Я так и не смог навязать строительство заводов и пароходов. Собственно, на первый взгляд я вообще никаких преференций, кроме вкусного обеда, не получил. Но это только на первый взгляд. На самом же деле, я теперь стал не просто Васей с 3-й Останкинской улицы, а, как минимум, Василием, которого зовёт к себе на обед Генеральный секретарь ЦК КПСС. И о чём мы тут ведём беседы никто не знает, и никогда не узнает!.. Н-да… Ну или почти никто. Тем не менее факт остаётся фактом, я вхож в дом Первого!

Чаёвничали часа три. Смеялись, рассказывали анекдоты. Причём рассказывал не только я, но и все присутствующие по очереди. Ну и, разумеется, пили, ели и ещё раз ели. В общем, довольно весело проводили время.

Однако когда никогда, а встречу в верхах всё же пришлось сворачивать.

В комнату вошёл помощник Генерального. Леонид Ильич встал из-за стола. Я тоже поднялся.

– Саша, гхм, хочу поздравить тебя с Наступившим Новым Годом, пожелать тебе всего самого хорошего. Чтобы ты рос, гхм, настоящим человеком, – начал прощаться Леонид Ильич, желая всего и сразу, в том числе здоровья, хороших оценок и успехов в творчестве. Закончил же он свой спич так: – А подарки для твоей семьи, гхм, тебя в машине ждут.

– Большое Вам спасибо, Леонид Ильич. Я тоже подарки привёз: кассеты и пластинки с нашими записями. Но они сейчас у товарища Кошкина.

– Не волнуйся, Саша, гхм, он их передаст. И вот ещё, что… Хочу тебя спросить.