– Гм, Александр, я не знаю, – вздохнул тот, – согласится ли автор этой песни на столь, по большому счёту, незначительную сумму.

– Ты меня не понял, Джон. Я говорю, что мне не важно, за сколько ты выкупишь права на композицию, мне главное, чтобы в контракте значилась сумма не превышающая пять тысяч рублей. Это мне необходимо, чтобы не вылезти из бюджета в 100 000. Ты меня понимаешь?

– Конечно, понимаю! – улыбнулся Тейлор и закивал. – Не волнуйся всё будет, как ты сказал!

– Отлично. Спасибо тебе.

– Махинаторы, – поморщился Лебедев.

– Так надо, – усмехнулся я, наконец, увидев маму с Арменом, которых привели люди в штатском.

Мама подбежала и стала меня рассматривать и ощупывать, причитая:

– Ой, Сашенька… Что они с тобой сделали? Сашенька! Я думала, они тебя растерзают.

– Мам, успокойся, – постарался я не дать разразится истерике, – дома поговорим. А точнее в самолёте. Сейчас же давайте пойдём на выход.

Она кивнула и помогла мне одеть пальто, которое также принесли люди товарища Лебедева.

Попрощался с коллегами, и мы втроём: я, мама и Армен, направились к выходу.

Но выйти нам так и не дали. Прямо в дверях к нам подбежал сам виновник сегодняшнего торжества.

– Вы уходыте? Как жэ так? Сэйчас на банкэт всэ поэдем?! У нас рэсторан снат на всю ночь! – затараторил Давид Эдуардович.

– Давид, сейчас не до ресторанов. Сам же видел, что произошло.

– Нэдаразумэние и ны чэго более. Бываэт! Ты ызвэстный чэловэк. Тэбя всэ любят и уважают.

– Н-да… Любят так, что чуть не съели.

– Я жэ гавору – нэдаразумэние. Поэдем в рэстаран, клянусь, там всо будэт па-другому.

– Нет, Давид. У нас самолёт через три часа. Мы поедем в аэропорт. Там поужинаем и улетим, – произнёс Армен.

– Пачэму улэтим? Завтра полэтите! Эсли былэты пропадут, и ладно с ными. Я завтра новые куплу. Завтра полэтите. А сегодня празднуэм прэмъэру.

– Извини, дядя Давид, но нет. Завтра дел немерено – кастинг актёров, – помотал головой я.

– Какой ещё кастинг-шмастинг? Атложи!

– Не получится. Уже договорено – все приедут к девяти утра. Будет общее собрание и индивидуальные разговоры с актёрами. А потом ещё запись музыки. Так что нет.

– Погады, скажы тэбэ фылм-то понравылся?

– Да. Не плохо. Так что поздравляю! – улыбнулся автор сценария и пожал «учителю» руку. – Но ты и сам это видишь. Зрителям понравился. А это самое главное. А сейчас, пока. В Москве встретимся и поговорим. Как будешь там, звони, договоримся о встрече. А сейчас мне уже бежать пора.

– Погады ещё. Ты говаришь с акторами завтра говарыть будэшь. Как акторы? Ты уже для фылма на конкурс акторов нашёл? И сцэнарый напысал?

– Нет, это для другого проекта. По конкурсу начну работать послезавтра.

– А. Понатно, – кивнул тот и ещё раз предложил: – Ну так можэт всо же останэтесь? Нэмножко отпразнуэм и полэтыте завтра.

– Нет, спасибо. Я ж сказал – дела, – вновь пояснил я и, чтобы не обижать хлебосольного «учителя», добавил: – Давай лучше отпразднуем, когда конкурс выиграем.

– Это само сабой, – согласился тот, аккуратно кашлянул и, обратившись к маме, спросил: – Извыныте товарыщи, можно я на двэ мынуты Сашу похыщу. Мнэ на эдынэ тэт-а-тэт гаворыт быстро надо.

Мама была не против, и они с Арменом, сказав, что ждут меня в машине, вышли на улицу.

– Саша, ты мнэ сцэнарый нэ пиши, – грустно произнёс он. – Нэ спрашивай почему. Просто нэ пиши и всо. Мнэ нэльзя его у тэбя брать.

– Я в курсе.

– Да? – искренне удивился Давид.

– Да, – подтвердил я. – Но ты не расстраивайся. Поверь, твои писатели, те, что к тебе прикреплены, напишут тебе хороший сценарий.

– Ты так думаэшь? А я хотэл, чтоб ты, – с грустью в голосе произнёс липовый учитель.

– В этот раз будем действовать, как хотят в Министерстве. Нам с ними тягаться не с руки. Но поверь, братья Стругацкие напишут тебе именно тот сценарий, который тебе нужен.

– Ты знаешь писателей, которые будут работать со мной?

– Естественно, – ухмыльнулся милый мальчик и добавил: – Так что, Давид, всё у тебя тоже будет чикибамбонини.

В номер гостиницы возвращаться не стали. Попросили помощника Армена завтра заехать туда и забрав все наши вещи переправить их в Москву. Сами же, на горкомовской машине компаньона, без промедления, отправились в аэропорт. Хотя до посадки было ещё более трёх часов, решили переждать это время там.

Все мы, небеспричинно, опасались, что фанаты могут узнать, в какой гостиницы мы остановились и наведаться туда.

Мамуля очень переживала за меня, ругала зрителей и говорила, что она никогда не хотела, чтобы я становился знаменитым. Армен с задумчивым видом молчал, а я соглашался с родительницей во всём, поддакивал и обещал, что всё образуется.

Прибыв в воздушную гавань, нашли находящееся внутри терминала кафе и обосновались там, сев за столик, стоящий в углу.

Заказали кофе, бутерброды, сосиски и пирожные. За всё платил Армен, так как я свои деньги то ли потерял, то ли у меня их украли в пылу единоборства. А ведь было там почти полторы штуки. И лежали они в заднем кармане джинс. Теперь же, после близкого контакта с почитателями, ни этого кармана, ни денег на том месте уже не было.

«Не плохо кому-то обломилось, – думал я, вспоминая, как пришлось уворачиваться от сотни рук. – Ну да ладно – это всё мелочи. Главное никто не пострадал – и то хлеб».

Словно угадав о чём я думаю, Армен посмотрел по сторонам, и чуть подавшись вперёд, негромко произнёс:

– Саша, а ведь это только начало.

– О чём ты? – тут же забеспокоилась мама.

– О том, Вера, что недалёк тот час, когда поклонники и поклонницы вычислят ваш московский адрес. Догадываешься, что будет потом?

– Ой, мамочки…

– Вера? – тут же набычился я. – Это что ещё за фамильярность?! А отчество где?

– Саша, мы с Арменом Николаевичем решили перейти на «ты». Ты, что против? – спросила мама.

– Пока нет, – прошептал я и отпил из чашки чёрный кофе без сахара – горечь.

– Так вот, – продолжил компаньон. – Фанаты узнают адрес и, несомненно, приедут туда. Начнут звонить в дверь, кидаться в окна, пугать своими криками соседей…

– Прекрати пугать мамулю, – поморщился величайший из великих, перебив его, и обратился к маме. – Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. И всё будет нормально.

– Что ты придумаешь? Они же безумны. Они чуть тебя не разорвали, – нервно заговорила она. – Это хорошо, что милиция вовремя подоспела. А если бы нет? А если бы они не смогли отодвинуть их от тебя? Случилось бы несчастье!

– Ты преувеличиваешь, – попытался сгладить я углы.

– И ничего я не преувеличиваю. Ты в опасности! – замотала она головой и обратилась к Армену за помощью: – Ну, хоть ты ему скажи, что всё очень серьёзно.

Тот вздохнул и, постучав пальцами по столу, ответил ей:

– Вера, он и сам всё понимает. Просто он не хочет тебя расстраивать.

Та посмотрела на меня, перевела взгляд вновь на Армена и прошептала:

– Так что же нам тогда делать? Как нам избавится от них?

Дальнейшая дискуссия по этому поводу длилась долго. Выдвигались разные версии одна другой краше: от смены фамилии, до смены адреса и даже города. Я молчал, давая «взрослым», вдоволь наговориться.

В самолёте попросил их спорить потише, а сам надеясь, что смену пола они мне по прилёту в Москву не предложат, заснул тихим и беззаботным детским сном.

Ещё один день счастливого детства безвозвратно подходил к концу.

8 января. Воскресенье

С самого утра рванул на вокзал. Причём сделал это так, чтобы возможный хвост не смог увязаться за мной. Зная, что спортивный магазин в выходные не работает, лыжи, лыжные палки и ботинки взял из дома. В десять утра я был в подмосковном городе Бронницы, после чего вновь совершил несколько «антихвостовых» манёвров, уезжая в лес и возвращаясь с другой стороны городка. В конце концов, убедившись, что преследования нет, направился по известному мне маршруту, разумеется, соблюдая при этом все премудрости конспирации, которые я осуществлял при прошлой моей поездке в эти места. Мне вновь предстояла долгая прогулка по зимнему лесу.