— Друзья, — начал я, когда мы собрались в кружок. — Друзья, отныне на ближайшие несколько месяцев мы одна команда, одна семья, поэтому предлагаю забыть о всякого рода мистерах и миссис, будем обращаться друг к другу по имени. Все согласны?
Ответом было дружное: "Да!", и я не смог сдержать улыбки. Впрочем, доводить дело до панибратства я не собирался. Всего должно быть в меру.
Кинопробы прошли удачно, о чём я тут же доложил Уорнеру. А тот порадовал меня известием о том, что вопрос с моим гражданством практически решён, и обошёлся ему всего в 5 тысяч штук зеленью. Я предложил вычесть их из моего гонорара, но Джек заявил, что это мне от него своеобразный подарок. Ну что ж, я не против!
Неделю спустя после моего возвращения в Нью-Йорк я стал счастливым обладателем новенького паспорта гражданина Соединённых Штатов. Ну как счастливым… Просто это была необходимая на тот момент вещь. К американцам в подавляющем их большинстве я относился вполне даже доброжелательно, но политика США в отношении СССР и России в будущем не могла так просто стереться из моей памяти. Да ещё англичане, как обычно, из-за угла гадить начнут. Впрочем, они и сейчас хороши, саксонские лицемеры.
Заодно чуть позже я получил и легальное водительское удостоверение взамен прежнего, купленного через Изю Шмейхеля. Чем больше легальных документов — тем лучше. Глядя на чёрно-белую морду, пялящуюся на меня с первой страницы паспорта, я думал, что жизнь, кажется, удалась. А уж если получится реализовать всё задуманное… Хотя лучше не загадывать, потому что та же жизнь — штука сложная, в чём я уже не раз имел возможность убедиться на собственной шкуре.
В начале января съёмочная группа поездом вместе с техническим оборудованием прибыла в Нью-Йорк. Для её проживания на месяц вперёд был арендован целый этаж отеля "Уорвик" в центре Манхэттена. Деньги из выделенного на фильм бюджета начинали работать. Причём Уорнер во время нашей с ним последней встречи на Рождество отметил, что смета в размере полутора миллионов хоть и утверждена, но в случае непредвиденных расходов может быть увеличена. При этом едва ли не половина бюджета уходило на зарплату и гонорары членам съёмочной группы.
По срокам мы были ограничены, но не сильно. Учитывая, что съёмки должны проходить как в зимний период, так и в весенне-летний, нам давалось примерно полгода на реализацию наших замыслов. По меркам Голливуда солидный срок.
Приехавший вместе со всеми Ридли в моём сопровождении сразу же отправился в муниципалитет, где на столе главы Комиссии по культуре уже лежало письмо от Джека Уорнера с просьбой оказать всяческое содействие в съёмках картины об истории города. Правда, что это за история, там не уточнялось, и нам было рекомендовано не сильно об этом распространяться, желательно для знакомства с чиновником выдав какое-нибудь нейтральное название фильма, если он этим поинтересуется. Мало ли, вдруг муниципалам не очень понравится сюжет, замешанный на крови и криминале. Возглавлявший Комиссию некто Энди О"Брайен сразу же показался мне тем ещё проходимцем, о чём я и намекнул шёпотом Стейнвицу. Заранее приготовленный конверт с суммой в тысячу долларов тут же перекочевал в стол к мздоимцу, но зато нам была обещана полная поддержка.
О"Брайен не подкачал, он даже помог нам с подбором массовки для первой масштабной сцены, и честно сказать, ему было плевать на то, что мы снимаем. Наши костюмеры споро взялись за пошив, мастера-оружейники — за изготовление бутафорского холодного оружия, декораторы принялись приводить выбранную мною небольшую площадь в соответствие с историческими реалиями.
К концу января всё было готово. Не хватало только снега, чтобы наша съёмочная группа мгновенно сорвалась и приступила к работе. Хотя декораторы и предлагали засыпать брусчатку солью, я всё же предложил подождать ещё неделю-другую в ожидании настоящего снега. По прогнозам, с севера вдоль побережья Канады в нашу сторону двигался циклон, который должен был достичь Нью-Йорка через несколько дней. Вот только будет ли он сопровождаться снегом или дождём — мы могли об этом только гадать.
Чтобы не терять время, пока отсняли первую сцену моего сценария с Валлоном и его сыном, где "Святоша" готовится к битве. Перед тем, как дать команду "Мотор", я предложил ноу-хау, известное в отечественном кинематографе будущего, но здесь казавшееся чем-то странным. А именно — разбить на счастье о штатив тарелку с именами главных членов съёмочной группы.
— Теперь разбираем каждый по осколку, а в конце съёмок попытаемся сложить тарелку заново, — прокомментировал я. — Надеюсь, у нас получится обойтись без потерь.
— А в чём смысл? — поинтересовался Оливье, вертя в пальцах небольшой осколок.
— Это, скажем так, русская примета. Главное — не потерять до окончания съёмочного процесса.
Маленького Амстердама Валлона доверили играть какому-то мальчугану, которого нашёл мой второй режиссёр. Парнишка, оказывается, несмотря на нежный возраст, уже имел опыт работы в кино, поэтому перед камерой держался достаточно профессионально. Ладно, посмотрим, как он сыграет экспрессивную сцену у охладевающего трупа своего отца.
Монтажная будка, доставленная в Нью-Йорк поездом на грузовой платформе, была установлена по соседству со съёмочной площадкой. Заведовала процессом женщина лет 50. Звали её Зина Кротофф, о себе рассказывал неохотно, но от Ридли я узнал, что она когда-то была стенографисткой у генерала Деникина, вместе с боссом в 1920-м эмигрировала в Европу, а оттуда — в Америку. Никогда не была замужем, детей нет. Во рту у неё постоянно дымила сигарета, говорила она хриплым, прокуренным голосом, причем игнорируя русский язык, хотя и знала, что я из России, а глядела через круглые стекла очков так, словно достанет сейчас из кобуры револьвер и расстреляет вас к чёртовой матери. Однако дело своё знала, и первые смонтированные ею кадры вселили в моё сердце определённый оптимизм.
Ураган, хоть его и ждали, налетел как-то неожиданно. Это была настоящая пурга, которая затихла только на второй день. Синоптики обещали к следующему утру плюсовую температуру, и мы решили отснять всю сцену разом тем же утром, до того, как белый покров растает, обнажив брусчатку. Красная краска на белом фоне смотрелась бы органично. Но на всякий случай реквизиторы скупили в нью-йоркских лавках порядочный запас соли. Мы решили, что если в этот раз не получится — придётся выходить из положения с помощью такого вот кристаллического порошка.
На наше счастье, погода не подвела. С утра по Фаренгейту показывало + 32, в переводе на Цельсий как раз нулевая температура. Массовка уже вовсю разминалась, народ со смехом пытался нанести друг другу увечья бутафорским оружием. Как говорится, дураки всегда найдутся, вот одному и не повезло. Шипастый шар на кистене хотя и оказался бутафорским, из каучука, а вот цепь — самая настоящая. Этой-то цепью бедняге раскроили кожу на его лысом черепе, и теперь наш штатный медик перевязывал пострадавшему голову. "Массовик-затейник" заявил, что готов сыграть, а швы можно наложить и после. Я посоветовался с медиком, тот скривился, но дал добро. Главное, чтобы со мной и ведущими актёрами ничего страшного не случилось, несмотря на солидные страховки.
Дальше снимать пришлось в авральном режиме. Общий план, крупняки, детализация, смена декораций, оператор с камерой передвигаются не только по рельсам вперёд и назад, но и вверх-вниз с помощью самодельной подъёмной платформы. Все технические возможности брошены на создание кинохита.
Съёмка идёт на дорогущую, единственную на всю студию "Уорнер" 3-плёночную камеру. К ней помимо оператора приставлены два здоровяка, чтобы просто помогать её таскать с места на место. Вовсю работают осветители, потому что "Техниколор" требует на порядок больше света, чем при съёмке на обычную камеру. От прожекторов снег уже начинает понемногу таять, проплешины поневоле приходится засыпать солью, которая ещё и сама по себе ускоряла таяние снега. Каждая минута обходится в бешеные по нынешним временам деньги, я это чувствую буквально каждым сантиметром своей кожи, и оттого при всей авральности происходящего мне хочется сделать продукт настолько качественным, насколько это вообще сегодня возможно.
