Он целыми днями пытается создать магический круг, который смог бы вылечить меня, однако безуспешно. Возможно, у магических кругов не хватает силы, а может быть, он просто еще не создал то, что и вправду способно меня излечить.

В любом случае мне все это совершенно не нравится. Он изводит себя. Не спит ночами. Еще немного и он постепенно начнет терять собственное себя. Мне совершенно этого не хочется. Но он меня не слушает. Уверяет, что найдет что-то, что мне поможет.

Думаю, мне осталось недолго. Скорее всего, это последняя запись в этом дневнике. Ибо через неделю мои руки тоже могут отказать. Поэтому, пока я еще в состоянии писать, я должен сообщить то, что могу. Во первых…

***

Харрис перевернул страницу, но увидел лишь остатки нескольких листов бумаги, которые кто-то достаточно бережно оторвал.

— Здесь не хватает несколько страниц, — он поднял голову и посмотрел на стоящего напротив Чена.

— Что? — Илен взял дневник и пролистал его. — Странно, — пробормотал он, прищурив свои и без того узкие глаза. — И обрывается как раз на том месте, когда он хотел написать что-то важное.

— Как думаешь, что это могло быть? — спросил Харрис. Чен был давним другом семьи и Харрис думал, что он может что-то знать.

Илен посмотрел на названного племянника из-под бровей, после чего снова уставился в дневник. Хотя создавалось ощущение, что он не столько смотрит в книжку, сколько любуется своими натертыми до блеска ботинками.

— Знать — не знаю, — сказал он, как бы сделав вывод из того, что было написано в дневнике и передавая его обратно Харрису. — Твой отец не больно мне что-то рассказывал. Поэтому ничего не могу сказать. Пускай мы и были друг другу названными братьями, все свое он все равно держал при себе, не открываясь никому. Человек, сам себе на уме, так сказать. Я много раз его упрекал за это, но, он как и ты, в чем-то мог быть совершенно непреклонен.

Харрис снова глянул на блокнот в кожаном переплете, который, пускай и был возрастом около двадцати лет, однако все еще выглядел почти как новый.

Где-то вдалеке прогремел гром. Тучи, которые уже давно заволокли солнце, стали еще больше сгущаться. Откуда-то с севера повеяло дождем. А пожелтевшая трава под ногами начала легонько колыхаться под легкими порывами ветра.

Харрис посмотрел на могилу Лендера. Небольшая земляная насыпь с довольно скромной гранитной плитой, на которой ровными, практически идеальными буквами было написано «Лендер Фарн 1954–2016 по Земному календарю». Вокруг могилы стоял низенький деревянный забор, поставленный скорее для вида, чем для охраны. Вокруг было еще много таких же.

— Нам лучше идти, — тихо сказал Чен, чтобы случайно не напугать ушедшего в себя собеседника и легонько похлопал его по плечу. — Кажется, скоро пойдет дождь.

Тучи и впрямь сгущались все больше. Заволакивая голубые островки, они изменяли цвет неба на черный.

Харрис, на котором слегка болталось коричневое кожаное пальто, купленное им пару лет назад, незадолго до полного отказа ног у отца, убрал дневник во внутренний карман, поправил шляпу, которая была практически идентична той, что носил Лендер, заправил поглубже в брюки рубашку и пошел от могилы, в сторону выхода с кладбища.

С этого момента, он был сам по себе. Он не смог спасти отца, за что невероятно сильно корил себя. Создать заклинание, что могло бы его излечить, больше года было его главной целью, однако цель умерла в ту же ночь, что и отец и теперь покоится в во влажной земле.

Открыв дверь бара, Харрис медленно прошел внутрь и присел за один из столиков. Уперевшись локтями в стол, он сцепил пальцы между собой и, положив на них голову, уставился прямиком на собственные ботинки. Отец всегда делал так, сколько Харрис его помнил.

Его взгляд слегка замутился от скапливающихся в глазах слез. Он долго держался, надеялся, что сможет пережить это время не пролив их ни капли, однако, когда умирает кто-то, кто был с тобой рядом целых двадцать лет, невозможно сохранять самообладание.

Закрыв глаза, он громко шмыгнул носом, после чего встал и осторожно, ощупывая ориентиры, так как глазами почти ничего не видел, подошел к наполненной водой бадье, которая по рассказам отца, первое время служила ему кроваткой, и умыл лицо.

Повторно открыв глаза, он почувствовал, что даже держать веки открытыми, ему тяжело. Все его тело совершенно не хотело двигаться.

«Интересно придет ли кто-то завтра? В любом случае нужно подготовиться, — подумал он».

Похлопав себя по лицу, чтобы собраться с мыслями, Харрис взял тряпку и принялся вытирать столы, готовясь к завтрашнему открытию.

По стеклу что-то легонько ударило. Вдалеке сверкнула молния, а за ней последовал еще один удар о стекло. Потом снова, и снова, и снова. Спустя еще секунду на улице полил дождь. Где-то в небе громыхнул гром. В баре стало еще темнее. Стена дождя закрыла последние лучи света, проходящие через темные дождевые тучи.

Харрис подошел к барной стойке и достал из-под нее медный подсвечник, вставил в него три свечки и поочередно зажег их магией. Схватив подсвечник за ручку, он поставил его на столик посреди зала и продолжил протирать столы, теперь уже, в слегка рассеянном полумраке.

Закончив с ними, он протер стойку и, помыв тряпку, свесил ее с ближайшей полки, чтобы та высохла. Пододвинув поближе бадью, он начал намывать одну за другой кружки и ставить их на полки.

Закончив все, он взял единственный на данный момент источник света и поднялся на второй этаж. Разулся, снял плащ и повесил на крючок шляпу.

Пройдя в комнату, он поставил канделябр со свечами на стол, а сам сел в кресло и начал разжигать камин. Когда пламя разгорелось достаточно сильно чтобы не затухнуть, он откинулся на спинку и достал из выдвижного ящика под креслом книгу.

На обложке красовались различные магические круги, рунные символы и колбы с какими-то жидкостями. По центру обложки большими буквами было написано «Бэк Килис, Введение в магию». Харрис прекрасно знал кто такой этот Бэк Килис. Бывший хранитель, погибший при неопределенных обстоятельствах. Место которого занял нынешний хранитель, его сын — Фимус Килис. Помимо этого он знал и то, что все, что было нарисовано на обложке — чушь полная и не значит совершенно ничего. Магические круги не работают, а руны не прочитать даже при всем желании. По его предположениям все это было нарисовано лишь для привлечения внимания обывателей.

Открыв книгу, Харрис прочитал несколько строк, после чего откинул голову назад и пристально посмотрел в потолок.

Спустя мгновение, Харрису в голову пришла картина того, как умирал у него на руках Лендер. Ослабшие руки, которые почти отказали. Полностью недвижимые ноги, над которыми его отец был не властен. Громкий кашель, после которого Лендер плевался кровью. Каждый раз, когда он начинал кашлять, Харрису казалось, что вот-вот он выкашляет себе легкие. Но к счастью, этого так и не произошло. В ту ночь, когда умер Лендер, Харрис впервые за две недели, после долгого уговора отца, лег спать. Спал он столь крепко, что проснулся лишь к полудню следующего дня и с горечью обнаружил, что отец был мертв. Как он понял, он умер тихо и спокойно, во сне. В тот миг Харриса пронзили чувства. Множество чувств: грусть, из-за потери близкого, злость, направленная на самого себя, потому, что не смог помочь отцу, сожаление, из-за того, что не услышал его последних слов.

Он тряхнул головой, отогнал лишние мысли и вернулся к книге.

«Думаю, стоит просто жить дальше, рано или поздно все образуется» — мысленно произнес он и под успокаивающие потрескивание дров в камине, погрузился в чтение.

***

Вопрос Харриса, который не так давно он задал самому себе, быстро разрешился. На следующий вечер в бар ввалилось множество постояльцев, и заняли все столики, какие только были, пустыми остались лишь стулья перед барной стойкой. Абсолютно каждый заказал самое крепкое, что только было в баре, а после принялись, молча пить. Лендер был крайне добрым человеком. Почти всем, кто пришел в этот вечер, он помог тем или иным образом.