Полоумное чудовище, вожделеющее крови долгие часы, наконец-то получило долгожданную свободу и разорвало тишину рычанием.

— Шарлотта, я люблю тебя…  — вырвался отчаянный шепот с одеревеневших губ.

Глухой удар…  И какой-то необычный шум…  похожий на звук чмокающих влажных губ…  Поцелуй…  смерти…

Фонтан насыщенно-алой крови со свистом извергся из артерии в перерубленной шее, заливая все вокруг. Эшафот, гильотину, красные мундиры сопровождения.

Хотя уже трудно было назвать шеей обрубок мяса с торчащей в центре белой костью.

Все кончено…  Список обновлен…  Голова в ненасытной глотке корзины…  Еще один «фраг» на счету Сансона.

Можно смело рисовать звезду на фюзеляже. Откуда он у гильотины? Ставим еще одну зарубку на балку машины смерти.

Жуткая боль в бредящей голове…  И пустота в душе…

Толпа взрывается страшным ликующим воплем, словно потерявшее разум раненое животное.

Люди снова могли дышать. Они могли кричать. Словно разрушив колдовские чары, алая кровь смыла ужас в их глазах. Стадо визжало и танцевало в порыве коллективной экзальтации, требуя увидеть голову.

Палач наклонился к корзине, но достал из нее лишь залитый кровью амулет. Он спешно убрал его в глубокий карман.

Я уже видел его раньше…  Ее любимый серебряный паук, с которым она никогда не расставалась.

Сборище ублюдков заводилось все сильней, но Самсон продолжал смиренно смотреть сквозь толпу. Ничто и никто в этом мире не заставило бы его вытащить голову несчастной.

Мы были с ним сейчас похожи как две капли воды. В наших глазах не кипел гнев и не нарастала злость. Там обитало презрение.

Мы оставались единственными людьми среди них. Убийцы…  Один поневоле, второй по призванию…

Внезапно из-за кулис эшафота выскочил невзрачный старикашка с пепельной от седины головой. Он быстро нырнул рукой в «лукошко душ».

Самсон не видел этого, он сейчас мыслями находился далеко отсюда.

Одной рукой «тварь» вытащила за волосы отрубленную голову, а второй с размаху залепила ей пощечину.

В ответ толпа взорвалась, словно атомная бомба. Истерические вопли, визги, стоны, проклятия, гогот и свист. Безумие продолжалось…

Ее сахарные уста зашевелились.

Лицо залилось краской…  Открылись глаза…  Чистые и неестественно голубые, как бездонное морозное небо.

Скопище в ужасе подалось назад…  И вновь воцарилась тишина…  Пронзительная, до рези в ушах…

Лишь на мгновенье наши взгляды встретились, но это значило больше тысячи сказанных слов. В ее глазах не было печали, страданий, ненависти…  Лишь всеохватывающая любовь. Любовь к своей стране. Любовь к предавшему ее народу. И чуть-чуть любви, в пучине которой можно утонуть…  для меня.

— Прости…  Но это все, что я могу для тебя сделать, — прошептал я с болью в сердце, отдернул накидку, выхватил нож и метнул в сторону гильотины.

Не мог я поступить по-другому…  Мгновенье, и я растворился, словно капля, в человеческом море.

Мне не нужно было на это смотреть, я никогда не промахиваюсь. Я знал, что клинок пронзил сердце этого сумасшедшего, и оно остановилось.

— Прощай, Мари Анна Шарлотта! Пусть земля будет тебе пухом. Твоя сокровенная мечта сбылась.

Мир поплыл. Замерцал хаотичными вспышками стробоскопа. Непроницаемая темнота поглотила меня, но, подавившись, выплюнула обратно на свет…

Я вновь в салоне такси. На том же месте — на площади Конкорда. Сердце бешено колотится о ребра, изнывающие от боли. Кажется, еще чуть-чуть и оно вырвется на волю. Учащенное дыхание никак не восстанавливается. Пот течет ручьем, голова кружится в вальсе, а перед глазами летают черные мушки.

— Месье, вам плохо? — забеспокоился водитель, уставившись на меня.

— Бывало и лучше…

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Вряд ли ты можешь избавить меня от галлюцинаций. Или от кошмаров. Так что…

— Нет, все отлично. Лучше следите за дорогой, а то еще врежемся.

— Хорошо, месье.

— У вас всегда такие пробки?

— Нет, что вы…  Просто Рождество. Много приезжих. Скидки, распродажи…  Люди просто дуреют и валят сюда толпами.

— А далеко до моей гостиницы? — спросил я, превратившись за несколько секунд в эталон спокойствия.

— Вашей гостиницы…  Если честно, то мы ее давно проехали. «Замок Фронтенак» затерян в самом сердце «золотого треугольника». Всего в нескольких шагах от Елисейских полей.

— Не понимаю…  И почему мы проехали?

— Эффектная мадам с белокурыми волосами просила показать вам достопримечательности ночного Парижа. Не в моих правилах отказывать женщине. Тем более такой красивой, как она, — откликнулся водитель и подмигнул мне.

— Что за мадам?

— Она была с вами в аэропорту.

— Елена?

— Мадам не представилась.

— А где она?

— Не могу знать, месье. Девушка затолкала ваше тело в такси, а сама осталась в аэропорту.

Вот это новости! Почему она не поехала со мной? Дела? Ладно, потом узнаю. Сначала в гостиницу. Отдохнуть. Принять душ. Не то чтобы я был грязным. Просто никак не мог избавиться от ощущения смрада, застрявшего в носу. Гнили и конского навоза…  Как будто балахон по-прежнему на мне…

— Думаю, сегодня я достаточно насмотрелся. Продолжим в следующий раз.

— Как вам будет угодно. Сейчас развернусь, — он выдержал небольшую паузу и продолжил, широко улыбаясь: — Мне знакомо ваше состояние «раннего утра в понедельник».

— Это акклиматизация, — возразил я, почему-то желая оправдаться, — и тяжелый перелет, к тому же.

— Как скажете. Извините за нескромность, но позвольте озадачить вас вопросом. Вы из Марселя или из Тулузы?

— Нет, я из Московии, из славного города Екатеринбурга, — опроверг я его предположение и зачем-то добавил: — Это далекая ледяная страна, где люди, одетые даже летом в валенки и ушанки, ничего не делают. Только пьют на морозе водку и бренчат на балалайках. Там, где медведи разгуливают прямо по улицам.

— О-о! Неожиданно! — удивился он. — Но к чему эти стереотипы? Я образованный человек и знаю о России больше, чем вы думаете. Прекрасная страна! Вы же не думаете, что я ловелас с лягушачьими лапками в зубах, который готов волочиться за каждой юбкой?

— Пожалуй, нет…

— Вот и хорошо, что разобрались. Кстати, не забудьте сказать спасибо вашим учителям, они хорошо потрудились. Ваш французский безупречен…  Абсолютно без акцента, лишь немного странное произношение некоторых слов. Поэтому я ошибочно подумал, что вы, вернее всего, с юга Франции.

— Какой французский? — переспросил я, вытаращив на него глаза.

— Обычный…  я не знаю ни слова по-русски, — ответил водитель, скопировав мое выражение лица.

— Аналогично…  В смысле, я тоже не знаю…  Только французского, — все тише говорил я, пока не перешел на шевеление губами.

Черт возьми, что со мной происходит? Наверное, сошел с ума…  Что за день? Мысли без устали грызли распухший мозг, испытывающий депрессию от нехватки необходимых ответов.

— Месье, мы прибыли. Вот ваша гостиница. Хорошая, конечно. Но жить в ней дорого.

— Понял ваш тонкий намек. Сколько я должен?

— Нет, что вы, месье. Никаких намеков…  Тем более что все уже оплачено.

Елена и здесь подсуетилась, какая заботливая! Придется ей один плюсик добавить.

— Тогда до встречи! Удачи!

— И вам того же…  Непременно посетите нашу красавицу — Эйфелеву башню, — бросил он в открытое окно и, помахав рукой, уехал.

И что они пристали с этой башней? Сдалась она…  Медом там, что ли, намазано.

Стеклянные двери распахнулись передо мной, и я наконец-то зашел в отель. Две минуты ожидания у стойки в компании улыбчивой администраторши с недоуменным выражением лица. Она без лишней волокиты и вопросов о наличии паспорта отдала ключ от номера.

Вот это сервис! Своих клиентов нужно знать в лицо.

Одна минута поездки в зеркальном лифте. Тридцать секунд ходьбы до манящих дверей номера. Несколько мгновений, чтобы их открыть…  И вот она…  та, которая так долго меня ждала. Старинная элегантная кровать посреди номера, обставленного в классическом стиле Людовика XV. Она любезно примет меня в свои сладкие объятья. Ничего не хочу…  Даже мыться…  А особенно думать. Вообще ни о чем.