— Благодарю за заботу. Думаю, что мы справимся, — улыбаюсь девушке за стойкой.

Длинные коридоры, приветливые лица. Всё то же самое, только воспринимается иначе, потому что теперь я не одна. Иду за руку с любопытно оглядывающейся на все стороны малышкой. Милой, славной. В ярко-жёлтом коротком сарафане и с повязкой на голове. Кудряшки красиво спадают ей на лоб. Она чудо.

Проблем с процедурой не возникает. Я усаживаю Булку рядом, включаю любимый мультфильм с песенками. Я делаю это редко, честное слово. При острой-острой необходимости. Сейчас именно такая.

— Признавайся — украла? — спрашивает с улыбкой Игорь и кивком указывает на дочь. — На тебя не похожа ни капли.

— Не-а, мимо. В магазине купила.

— В каком не скажешь?

— Там таких больше не продают.

Мы улыбаемся друг другу. Больше вопросов никто не задаёт. После массажа добрый дядя-доктор вручает Вере бублики и приглашает приехать к нему в гости завтра.

Дочь сонная, трёт глазки. Я сижу в коридоре реабилитационного центра и достаю телефон, чтобы вызвать такси. Приложение барахлит, я открываю другое. Вот бы машину купить! Было бы куда легче передвигаться по городу.

Чертыхаясь, слышу над собой голос Сергея:

— Ого, какие красавицы в нашем центре!

Подняв взгляд, растягиваю губы в улыбке. Мне никогда не говорили столько комплиментов, как сегодня.

— Привет! Чёрт, неловко получается… Ты со мной скоро и вовсе перестанешь дружить, потому что я самая необязательная женщина на свете!

— Почему это? — интересуется реабилитолог.

Он присаживается на скамейку. В обычной одежде и без халата. Видимо собирается ехать домой.

— Статья, — бью себя ладонью по лбу. — У меня опять не получится ответить на твои вопросы. Обещала, что зайду сегодня, но ребёнок спать хочет. Я вызываю такси.

— Да ладно, Сонь. Я уже закончил с работой. Давай завтра или в другой удобный для тебя день.

Я облегченно выдыхаю. Ненавижу подводить людей, поэтому злюсь на себя.

С горем пополам мне удается заказать машину, прилично повысив стоимость.

Мы с Сергеем и Верой одновременно выходим на улицу. Болтаем ни о чём. Реабилитолог не задаёт бестактные вопросы — он слишком хорошо для этого воспитан.

Сегодня тепло и безветренно, но небо затянуто серыми дождевыми тучами. Скорее всего, такая погода сохранится до ночи.

Булка недовольная и капризная. Ведёт себя на троечку. Не хочет держать меня за руку и постоянно убегает. На секунду останавливается, снимает с головы повязку и швыряет её на асфальт. Ну вот. Проходящие мимо люди умиляются, а мне же поскорее хочется уехать домой, потому что я прекрасно знаю, что такие вступительные нотки это лишь начало грандиозного концерта, который может устроить Вера.

— Ну что за упрямица! — произношу в сердцах дочери. — Не хочешь дать маме ручку? Будет больно, если упадёшь!

Булка отрицательно мотает головой и следует вперёд.

— Часто падает? — интересуется Сергей.

— Достаточно. В Канаде все локти и колени были стёрты. Защиту она категорически отказывалась надевать, руку давать тоже не хотела. Характер просто огонь. Бабуля утверждает, что я была более покладистой в её возрасте.

Взглянув на часы, облегченно вздыхаю. Осталось четыре минуты и такси заедет на парковку.

Остановившись у клумбы с цветами, Верушка наклоняется и нюхает георгины.

— В нашем центре работают детские массажисты, — обращается ко мне Сергей, который почему-то не торопится уходить. — Можно пройти общеукрепляющий курс массажа. Лишним точно не будет. И кстати, если договоришься, то будут выполнять вам с дочерью в одно время и в одном месте. На соседних кушетках.

— О, правда? Завтра обязательно узнаю у администратора.

На парковку заезжает автомобиль — внушительного размера джип. Я знаю его. В горле появляется странная горечь, першит. Из автомобиля выходит Михаил — друг Ярослава.

Время замедляется, а потом и вовсе останавливается, когда пассажирская дверь открывается, и я вижу Жарова. Он в рубашке и брюках, без пиджака. На запястье при солнечном свете ярко поблескивают часы. Красивый и стильный. Женщины всегда сворачивали шеи.

Яр о чем-то живо переговаривается с другом, запрокинув голову, смеется. По моим венам проходит ток.

Затем Жаров будто чувствует, что я смотрю в его сторону и переводит взгляд на меня. Глаза в глаза. Долго, пристально. Замираем, несколько секунд не двигаемся.

Не знаю как у него, но под моими ногами покачивается земля. На улице становится темнее, тучи затягиваются. В груди нещадно горит. Там будто образовывается огненный шар.

Я нервно сглатываю и, не выдержав, опускаю глаза на дочь. Она капризничает, топает ножкой и пробует сорвать жёлтый цветок. Видимо, под цвет платья.

Присев на корточки, заглядываю дочери в глаза. Карие, в обрамлении длинных и густых ресниц. Один в один как у Ярослава. Пульс разрывает виски, дыхание спирает. Он всё поймет, догадается. Иначе не может быть, потому что Булка — это точная его копия.

— Нельзя рвать цветочки, — обращаюсь к Вере каким-то отрешенным и будто не своим голосом.

Он звучит приглушенно, в вакууме. Меня потряхивает, знобит. Похоже на приближение моего личного апокалипсиса.

Боковым взглядом замечаю две высоких фигуры, которые движутся в нашу сторону. Ярослав и Миша. Два друга-клоуна. Когда-то они уже испортили нашу встречу с Сергеем. Надеюсь, в этот раз не станут закатывать шоу прилюдно. При Вере.

— Да пусть рвёт, — разрешает Сергей. — Она же маленькая.

Реабилитолог помогает сорвать Булке цветок. Та сияет от счастья, отвлекается. Я поднимаюсь на ноги и силой заставляю поднять взгляд на Ярослава.

Дыши. Пожалуйста, дыши.

Яр останавливается в двух метрах от меня. Опускает руки в карманы брюк, хмурится. Между бровей глубокая складка, челюсти плотно сжаты. Он смотрит на меня и на Веру. Затем вновь на меня и на Веру. И так много-много раз подряд. Слегка качает головой, не понимает ничего.

Я собиралась сказать. Честное слово, собиралась.

Огненный шар внутри меня увеличивается до невероятных масштабов. Я не могу полноценно ни вдохнуть, ни выдохнуть. Жду, что он вот-вот лопнет и жгучей лавой разольётся по телу.

— Добрый день, — произносит Сергей, обращаясь к мужчинам и пожимая им руку.

Если Миша пытается с ним заговорить, то Яр недобро молчит. Сверлит меня тёмным и глубоким взглядом, выворачивает наизнанку душу. Заставляет чувствовать себя виноватой. Всё это время мне удавалось договариваться с совестью. Получалось успешно. Тогда почему же сейчас всё идёт совершенно не так? Ужасно, неправильно, неуместно. Потому, что в голове я рисовала себе другой план?

— Твоя? — наконец спрашивает меня Жаров.

Я киваю, вскидываю подбородок.

— Моя.

Шар лопается, максимально быстро качает лаву по организму. У меня потеют ладони, по позвоночнику струятся капельки пота.

Ярослав присаживается на корточки, склоняет голову набок. Рассматривает Веру. Он растерян, хотя старается вести себя максимально собрано.

— Ты откуда такая? — обращается к дочери.

Булка напрягается, оттопыривает нижнюю губу. Прячет за спину цветок, думая, что его хотят отобрать и, открыв рот, начинает громко и истошно плакать.

Она сонная, испугалась. Испугалась родного отца. Боже.

Я подхватываю рыдающую Веру на руки и пытаюсь утешить. Тихо проговариваю, что всё хорошо. Никто не собирается забирать у неё цветочек. Глажу по мягким воздушными волосикам, зацеловываю щёки. На губах остаются её солёные слезы.

Мои слова никак не действуют на дочь, потому что единственное, что ей нужно — уехать отсюда немедленно. Этого же хочу и я.

Ситуация абсурдная, вокруг полно людей — пациентов и сотрудников клиники. Мне кажется, что все таращатся именно на нас. Мы стоим впятером и переглядываемся. Михаил на Сергея, Сергей на Ярослава, а Ярослав на меня и на Веру. Сейчас мы с дочерью одно целое.