Но это стало плюсом для Глеба. И я надеялась, у них с Никой все будет хорошо. Рискованно, конечно, нарушать запрет Первозданного, но жить в постоянной тоске тоже нельзя. Увязнешь. Обрастешь мхом нездорового цинизма, захиреешь и быстро состаришься.

Я тоже не собиралась тосковать. Рядом близкие, внутри растет новая жизнь, а значит, не все потеряно. И постепенно я чувствовала, как тепло и радость наполняют меня, прогоняя боль и грусть.

Откинувшись на спинку дивана, я рассеянно слушала разговор Барта с Дэном. Люсия уснула, положив голову мне на колени. Я перебирала ее мягкие волосы и надеялась, что целительнице снятся хорошие сны.

Я и сама почти задремала, но очнулась, услышав знакомое имя. Гектор. Ясновидец с уникальным даром — таким, как у Ники.

Дэн говорил, что Гектор исчез. Бросил свой клан и не сказал, когда вернется. А ведь до этого был исполнен гневом найти того, кто выпил единственную его кровинушку. Что ж, я его понимала — сама бы убила за ребенка. Ежедневно видеть, как родной человек мучается, потерявшись в собственном разуме — что может быть хуже?

— Меня тоже беспокоит, что Гектор покинул мир. И боюсь, когда он вернется, станет еще сильнее.

— И что? — безразлично спросила я. — Ясновидцы тоже имеют право защищаться.

Барт нахмурился, а Дэн ответил:

— Провидцы сольвейгов предрекают несчастья, связанные с Гектором. Его ненависть может натворить дел. Вообще ситуация в мире нестабильна — никого не устраивает правление охотников, только вот против Альрика пойти никто не смеет.

— Пока, — кивнул Барт. — Первозданный не будет править долго.

— Что? Снова переворот? — насторожилась я.

Переворот — это плохо. Переворот ведет за собой новую войну. Новые смерти. Потери. Слезы. Стабильность мне нравилась больше.

— Причем тут Гектор?

Люсия вздрогнула во сне, словно отреагировала на имя сильного ясновидца, но через мгновение снова спала. Лишь ладошку под щеку подложила.

— Он — часть мозаики, как и охотники. — Барт посмотрел на меня грустно и добавил: — А еще он причинит тебе боль, а я бы этого не хотел.

— Я ношу твой амулет. — В подтверждение я вытащила его из-за пазухи. Деревянную, все еще пахнущую сосной монетку с дырочкой для цепочки. На ней старательны были вырезаны обережные руны сольвейгов. Я носила его прилежно, вместе с серебряным амулетом Эрика.

— Не снимай, — назидательно кивнул вождь сольвейгов. — И постарайся избегать ясновидцев. — А потом снова повернулся к Дэну. — Не нравится мне исчезновение Гектора. Сдается мне, он ищет причину появления таких, как он сам. Узнает — нарушится баланс. А баланс в нашем мире все.

Я не понимала, о каком балансе говорит Барт, но слушала внимательно, впитывая каждое слово. Он не стал бы тревожиться напрасно. И если говорит, что Гектор опасен для меня, то так оно и есть. Сейчас нужно беречься, я ведь отвечаю теперь не только за себя.

Они ушли, когда стемнело. Дэн обещал вернуться к полуночи. Вернее, ему настоятельно приказал Барт. Я не возражала. Тревожно было одной, особенно после известия о ребенке. Но Барт обещал присмотреть за мной, и я успокоилась. Я не одна. Никогда не буду больше одинока.

Потом долго стояла, глядя в чернильное небо, усыпанное звездами, на город, залитый огнями, вдыхала теплый июльский воздух и думала о будущем. Все не так плохо. Я сыта, у меня есть крыша над головой, поддержка друзей, светлые воспоминания о самом лучшем мужчине в мире. И его отпечаток — внутри. Наше общее наследие.

Впервые за последний месяц я уснула спокойно. А проснулась ночью от удушающего страха.

Амулет Эрика жег кожу. Из темного прямоугольника окна предостерегающе смотрела луна. Шумели деревья, взбудораженные порывом ветра. Вдалеке сработала автомобильная сигнализация, а через минуту стихла.

Пахло влагой и прибитой дождем пылью. Мокрой зеленью. Силой.

Пришла гроза.

Сверкнуло, на миг освещая комнату. Комод. Стул с небрежно наброшенным на него халатом. Ноутбук на тумбочке.

И блестящее острие ножа, занесенное у меня над животом…

Я дернулась, откатилась, и нож с треском разорвал матрас. Но тут же поднялся вверх, точно маятник, готовый совершить новое, убийственное движение. Я оттолкнулась локтями, стараясь отползти от внезапной опасности, но шею сдавили цепкие пальцы, пригвоздив к кровати. Колени сжали чужие ноги, сковывая, лишая возможности двигаться.

Страх — не столько за себя, сколько за ребенка, сводил с ума. Жила молчала, кен не слушался — паника плохой помощник. И я почти беспомощно царапала руку нападавшего, стараясь отвлечь. Чтобы он вздрогнул. Расслабился. Отвлекся.

Но ему было плевать. Человек с ножом, чье лицо скрывала ночная сизая тьма, шептал.

Короткие, отрывистые слова, то ли на латыни, то ли на ином древнем языке. Занесенный над моим животом нож. Запах табака и алкоголя. Шершавые, крепкие пальцы на моем горле. И нестерпимый, сильный жар в районе груди — амулет раскалился, предупреждая об опасности.

Поздно. Он не спасет меня. Не поможет.

— Пожалуйста… — прохрипела я, презирая себя за беспомощность.

Человеку с ножом было все равно — он продолжал говорить. Лезвие клинка нервно подрагивало, и в нем отражались рассеянный свет, льющийся из окна.

А потом нападавший дернулся. Замолчал, выгнулся дугой, и его рванула с меня какая-то неведомая сила. Грубые пальцы царапнули кожу на шее, обладателя ножа ударило об стену, и он медленно сполз на пол.

Яркий свет ослепил, и я зажмурилась, инстинктивно отползая к спинке кровати. А через несколько мгновений чья-то ладонь коснулась руки, но осторожно, будто боясь напугать еще больше.

— Все хорошо, Полина. Уже все хорошо.

— Дэн? — Я раскрыла глаза, убеждаясь, что это действительно он. В руках у него был нож — блестящее острие, укрытая витыми узорами рукоять. Убийца, видимо, выронил, когда падал.

— Ритуальный клинок, — проследив за моим взглядом, пробурчал Дэн. — Плохой знак.

Я тяжело дышала и судорожно цеплялась за рукав его футболки. Кровь пульсировала в висках. От Дэна пахло дымом и жареным мясом — наверное, ужинал у сольвейгов. Ужинал, а затем пришел ко мне. Вовремя. Иначе я была бы мертва…

Телефон на тумбочке светился цифрами — полвторого.

— Извини, — словно прочтя мои мысли, смущенно сказал он. — Засиделся с Бартом.

— Ничего… — Я не могла оторвать взгляда от мужчины, в неестественной позе застывшего на полу. Немолод. Сутул. Недельная щетина покрыла лицо. Щеки ввалились, выделяя острые скулы. Из-под трикотажной майки на груди пробивались седые волосы. Из раны на затылке струилась кровь. Стекала по плинтусу на пол и расползалась неровной лужицей.

Охотник? Драугр? Хищный, позарившийся на кен сольвейга?

— Человек, — произнес Дэн и присел рядом. — Теперь уже мертвый. Знаешь его?

— Человек?

Люди не приходят к сольвейгам с ритуальными ножами. Людям ни к чему кен. Они живут человеческой жизнью, ходят на работу, по выходным — в клуб или боулинг, ездят в отпуск на моря и не ведают о первобытных силах, владеющих нами. А значит…

Я облизала сухие губы, пахнущие страхом и отчаянием. За окном успокаивающе шуршал дождь. Иногда гремело, но молнии ушли. Гроза стихала, успокаиваемая тихим шелестом капель о листву. Небо больше не гневалось.

Дэн сжал мое плечо.

— Кто знает о ребенке?

Я посмотрела на него недоуменно, а потом поняла. Отшатнулась, замотала головой. Хотела что-то сказать, но только и получалось открывать рот, словно я была рыбой, выброшенной на берег.

— Мальчик — наследник. Никогда нельзя забывать об этом, Полина.

— Я не… Я сама узнала сегодня… вчера. Барт сказал. Знает он, Люсия и ты.

— Возможно, кто-то еще. Целитель? Ты встречалась с кем-то за то время, пока живешь здесь?

Память судорожно швырялась обрывками воспоминаний. Вика. Мирослав. Глеб. Каждого я знала и каждому доверяла. И среди них не было ни одного целителя.

Помотала головой.

— Хорошо, мы выясним. Потом. Сейчас нужно позаботиться о теле.