— И что же теперь они отправили тебя морочить головы благородным рыцарям? — не унимался Данат, сходя с ума, от того что она имеет над ним такую притягательную власть. Не зная истинной причины, остальные подумали, что он ещё страшно зол на девушку, хотя эта его злость даже им уже начала казаться навязчивостью.

— Монахини погибли, — тихо произнесла Мидэя, не поднимая глаз, — Все до одной. Их жестоко вырезали, но меня они успели спасти, поручив мне сохранить драгоценные знания, и в свой срок передать их дальше. Но самое главное — для этого я должна выжить любой ценой. В мешке, который я выловила из реки — бесценные свитки, написанные тайными письменами, в которых сокрыто многое об этом мире, и которые смогу прочесть лишь я.

Повисла тишина. Закаленных воинов вдруг проняло то, что девушка откровенно доверилась им, что она на самом деле оказалась беззащитной и одинокой. Им нравилась её отважность, острая интуиция воинов подсказывала им, что в этот момент девушка честна перед ними.

И лишь один из них, который стремился к ней больше всего, борясь в душе со своим бессилием — ей и не доверял! Ему всё ещё казалось, что она опасна, что она одурачивает их разум, чтобы каждого по очереди привести к неминуемой гибели. Своенравная упрямая суть Даната сражалась с его же собственной душой. Он был просто в бешенстве, не зная, что с ним такое происходит.

До сегодняшнего вечера, Мидэя даже не предполагала, что расскажет кому-нибудь всю правду. И не кому-то, а беспутным головорезам, своре, как называли их в замке! Она действовала по наитию, ощущая веление подталкивающей её к этому силы. Девушка понимала, что ей нужны союзники, что одной выжить в этом мире будет не просто, и что за священный огонь нужно кому-то сражаться. Но чтобы сила выбрала их?!

Это поражало Мидэю. И упомянутая необходимость выжить, неразрывно следующая с её женской интуицией, пыталась нащупать ниточки к каждому из двенадцати воинов, чтобы привязать их к тайне ордена, сделать их своими единомышленниками. Священный огонь нуждался в более крепкой защите, и ради своей святыни она была готова идти на жертвы, даже если для этого возникнет необходимость общения с князем.

— Что ж они себя не спасли, если обладали такими знаниями? — задал Данат свой следующий язвительный вопрос. — Какой тогда был толк собирать и копить их столько веков?

— Если существует одна сила, то всегда имеется и другая, противоборствующая ей. Свет и тьма две стороны одного мира. Очень могущественный, но злой человек, пожелал смерти Святым Матерям, похоже, они знали, что так случится, что им придётся принести себя в жертву, дабы пробудить в людях желание бороться на светлой стороне. Когда тёмные последователи узнают обо мне, а они неизбежно узнают — они начнут на меня охоту, — сдержанно пояснила девушка, избегая прямо смотреть ему в глаза.

— А что значит передать знания в срок? — заинтересовался Икар, влезая в разговор, завязавшийся между князем и Мидэей.

— Эти знания допустимо передавать лишь ступив на ступень мудрости, выполнив так сказать своё женское предназначение в этом мире, то есть встретить своего суженого, родить ребёнка, продолжить линию. И только потом посвящать последователей, открывая тайны и силу ордена.

— И что эти знания хранят только женщины?

— Да, эта сила действует через женщин, хотя может укрываться и в мужчине, но не проявляться в нём, — кивнула Мидэя.

— Но до того как подрастут твои дети, коих ещё и в помине нет, тебе нужно где-то укрываться. Эдак, ещё лет пять нужно бегать от какого-то там могучего злодея, — заметил, сидевший рядом с ней Хезер.

— Наконец-то я понял, с чего это вдруг такое откровение! — воскликнул Данат, всё это время буривший её непримиримым взглядом. — Тебе нужна защита, поэтому ты нас и завлекаешь! Нужен кто-то, кто умеет махать мечом, ведь так?

— Удивительная проницательность, — нахмурившись, подняла она на него глаза. — И это ты стал задавать вопросы, а я никогда никому не навязывалась. И сейчас я следую за вами лишь потому, что обязана одному воину отплатить за его тепло и ласку, и как бы он сейчас не презирал меня — я всё равно благодарна ему, за то, что встретила его. Я очень хочу спасти жизнь Лионелю, потому что знаю, что у меня хватит сил вмешаться в планы смерти.

У Лионеля от услышанного вытянулось лицо. И не дав Данату даже рта раскрыть, заговорил Винс:

— В порядке вещей, женщине искать защиты у мужчины. И положа руку на сердце, пожалуй, мой князь, пора тебе признаться, что она оклеветала себя перед Лионелем, лишь бы не дать этому вспыльчивому парню схватиться с тобой. Правда в том, что никого она не завлекала, это ты проходу ей не давал!

Лионель метнул на Даната пристальный взгляд, но тот лишь выдавил со злостью, отвечая Винсу:

— Вот и ты попался, мой бедный Винс! Кто же будет следующим? — затем переведя свой взгляд на Мидэю, снова жестко потребовал ответа у девушки, словно собираясь вытрясти из неё всю душу. — Я вот тут очень внимательно тебя слушал и никак в толк не возьму, что это за знания такие, ради которых нужно проливать кровь? Неужто всех монахинь вырезали из-за каких-то секретов исцеления? Быть того не может, чтобы последователи тёмного так мелочились! Будь я проклят, но ты не говоришь нам всей правды! Если ты думаешь, что можешь так же легко обхитрить и меня, то ты глубоко заблуждаешься! Есть что-то ещё, что ты скрываешь, и мы с тобой оба это знаем! Что за знак у тебя на плече, так усердно тобой замазываемый? Или ты всё рассказываешь, как на духу, или же пощады не жди, Дэя!

Мидэя шумно вздохнула. Не зная, какими словами ему можно пояснить об истине, она в раздумье кусала губы, и чем дольше она молчала, тем пристальнее становились взгляды.

— Не смей этого делать в присутствии двенадцати мужчин! — строго бросил ей Данат, глядя на её закушенную губу. — Отвечай!

Мидэя в отчаянье мотнула головой, и огонь в костре изменил свой цвет. Знаки снова подталкивали её, а ведь об этом она хотела молчать до последнего, чтобы не искушать их оружием, которым на самом деле владела. Поднявшись на ноги, она сдернула с себя накидку, рванув платье на плече, оголяя его, чтобы сорвать налёт. Данат при этом чуть не застонал от желания прикоснуться к ней. Судорожно сглотнув, он не спускал с неё глаз.

— Это знак ордена, — пояснила Мидэя. — Орден священного Аввина. Все монахини и послушницы входили в тайный и древний орден, оберегая нашу святыню. Ты хотел узнать, что же я скрываю? Так смотри же! — и вдруг девушку с ног до головы объяло пламенем, и она стала живым факелом!

Кто-то из рыцарей в ужасе шарахнулся в сторону, кто-то попытался потушить её своим плащом, но пламя исчезло так же, как и появилось, не причинив Мидэе ни малейшего вреда.

— Этот огонь не обжигает, и им не топят печь, — продолжала она, как ни в чём ни бывало. — У этого огня есть своя душа, он живое священное существо. Из этого пламени, когда-то был сотворён наш мир. В нём заложена огромная сила, для него нет ничего невозможного, но его никогда не используют во вред и обязательно следуют законам Аввина. Это целый свод сложных правил, когда и где можно прибегать к силе священного огня. И если этот огонь потушить, всё до единой искры, причём потушить его можно только с помощью особого заклятья — тогда мир погрузится во мрак и душевные муки, хвори и отчаянье поглотят его полностью. Пока горит хотя бы одна лампада со священным огнём — есть надежда, есть радость, открыт путь для любви и веры. Вот поэтому приспешники темной силы и будут искать меня — чтобы потушить последнюю искру, и уничтожить меня — единственную оставшуюся в живых хранительницу очага!

— Хочешь сказать, … что в наших руках судьба мира? — пораженно произнес Данат.

— Нет, князь, не в твоих, но она может оказаться под вашей защитой. Сила ищет спасения, чтобы окрепнуть и возродиться вновь. И почему-то она выбрала именно вас, раз меня привело в Фарас. Хотя я не понимаю, как такие как вы можете привлечь силу, не иначе, как Аввин решил спасти ваши души, — проговорила Мидэя, устало вздохнув. — Доволен ответом, или будешь меня и дальше вопросами мучить? Ты в этом силён как никто.