— Буду молить Великого Духа, чтобы ваша дочь унаследовала характер матери, а не отца, — сдержанно улыбнулся Авьен. — Для заключения союза мы явимся в день полной луны. Будь благоразумной, фрэя.

Мидэя поморщилась и засопела, обернувшись в сторону исчезающих в кольце эльфов.

— Ах, так они ещё в гости наведаются! — хмыкнул Хезер. — Я аж распереживался, что даже в дом не заглянули, элю не хлебнули, по роже не получили опосля.

— Что это он там про дочь сказал? — протянул Данат, сощурившись, разглядывая смутившуюся девушку. — Дэя? А ну-ка взгляни на меня?

— Лионеля в замок нести или в казармы? — крикнул Росс, но Данат его уже не слышал. И Росс гаркнул ещё раз.

— Да чтоб тебя осы загрызли, ты можешь пасть заткнуть! — треснул его Титор. — Обрюхатил то, кажись наш князь свою ненаглядную красу, — и после его слов, затихли даже конюхи, распрягающие лошадей.

— Хотела сама сказать как-нибудь, час удобный подобрать — пробормотала, потупившись, Мидэя. — Значит, на то была воля светлых сил, раз твоё семя, князь, жизнь во мне зародило. Это будет девочка.

И тишину вдруг взорвал радостный вопль Даната, который подхватили все остальные, заорав и заулюлюкав так, что Мидэе, которую князь сгрёб в охапку, пришлось заткнуть уши.

— Я стану отцом! Закатим пир, так чтоб во все закоулки Фараса отголоски шли! Где мой управитель?! Отпразднуем эту чудесную новость, возвращение Мидэе и свадьбу заодно! — целуя её, выкрикивал Данат.

— Тише, тише, разошёлся! — никак не могла его утихомирить Мидэя, пока не хлопнула в ладоши, обронив пару слов из заклятья. Соединившись с князем, она вернула себе дар, и пусть он ещё был слаб, но заставить всех замолчать у неё получилось. — Кто же вам, бедовые головы, сможет помешать пировать, что ж пируйте, радость нужно отмечать, раз повод есть. Но свадьбу, если князь не передумает на мне жениться, я хочу отметить вместе с нашей победой. Нас ждут большие перемены. Сегодня во время пира я вам о них и поведаю, — после её щелчка ко всем снова вернулся дар речи.

— Вот ведь судьба моя окаянная, ведьму в жёны подсунула! — бросил Данат, для верности потрогав себя за горло. — И долго это будет продолжаться? — дразня её принялся он щёлкать пальцами. — Мне что теперь уже и слова сказать не позволено?

— Когда родится наша дочь, весь дар она вберёт в себя. Так что недолго тебе мучиться осталось, — смущённо улыбнулась Мидэя, так ей хотелось остаться с ним наедине и зацеловать его до смерти, а не стоять тут на виду у всех. — Может, тогда и в жёны меня брать не станешь.

— Слава всем святым, не будет скоро всех этих фокусов, и я перестану бояться свою жену! — рассмеялся Данат. — Но отвертеться от свадьбы не выйдет. Сегодня обручимся, а после боя, так и быть закатим свадьбу. Моя дочь родится в законном браке.

— И чудить уже будет не жена, а твоя дочь, папашу изводить, — вставил Хезер, под дружный хохот.

— Пошли со мной, — шепнул ей в ухо Данат, увлекая за собой, и уже подходя к замку, они чуть ли не кинулись бегом, пока за ними не захлопнулись массивные двери в его опочивальню. И тут уже без чужих глаз и ушей, можно было не таить свою страсть, не бояться показаться слабым. — Надышаться тобой не могу, — целуя её и одновременно избавляя от одежды, пробормотал Данат. — Сердце забилось, лишь когда тебя увидал. Где же ты была кикимора ты моя лесная, зачем душу мою забрала?

— Ей со мной надёжней будет, — ей даже говорить не хотелось, потому что оторваться от любимых губ была такая мука. — Я и сама ни есть, ни спать не могла, рвалась к тебе пойманной птицей. Люб ты мне, князь, так люб, что даже помыслить страшно, какой властью обладает это чувство. … Я всё слов не могу подобрать, чтобы рассказать, как ты к сердцу моему прикипел.

Чуть отстранившись, Данат смерил её счастливым, довольным взглядом:

— Полюбила всё-таки, а зарекалась в обратном, — улыбнулся он. — Во мне тоже бушует пламя, оно любовью зовётся и от него, в отличие от того, что у тебя на шее болтается, сгореть можно заживо. И это уже другое проклятье. Люби меня, Дэя, так горячо, как только сможешь. Потому что этого проклятья, я желаю больше, чем жить.

Это пламя и впрямь могло потягаться с самим священным Аввином, хоть и было его порождением. Оно так же могло исцелять тела и души, позволяло идти по грани и выстоять даже в глубинах тьмы, рождать радость и зачинать новые жизни. Объятые страстью два тела пели свою песнь о любви, отпечатываясь в вечности, пылая и не сгорая.

— Я люблю тебя, — шептали её губы.

— А я люблю тебя сильнее, — вторил он ей.

И лишь временно насытившись друг другом, лёжа напротив, сплетаясь взглядами, он задал терзающий его вопрос:

— Как мне уберечь тебя, Дэя? Если тебя может всякий колдун выкрасть? Какие усилия нужно приложить, дабы подобное не повторилось?

— Ну, Авьен не всякий колдун, — усмехнулась она. — Он один из самых сильных эльфийских магов и тьма содрогнётся, если он и его воины будет на нашей стороне. Я была ослаблена, спасая всех нас, и не рассчитала возможности, впредь я буду осторожнее и приму меры.

— Говоришь о нём с таким восторгом, словно немного влюблена в этого остроухого выскочку, — ревниво проворчал Данат.

— О нет, я в него не влюблена, в него влюбится кое-кто другой, — засмеялась Мидэя. — Позовёшь на пир ведуний?

— Куда ж деваться, если я их поселил в своём доме. Но решил построить им поблизости что-то наподобие вашего монастыря, пусть там себе кудахчут. Да и ты на виду будешь, — хмыкнул он, доволен тем, что она наградила его поцелуем. — Какая ты ласковая, всегда бы так, ведьмочка. Несколько дней не виделись, и уже хоть до ран прикладывай. Станцуешь для меня на празднике?

— Быть может, — загадочно усмехнулась Мидэя. — Сдаётся мне, там уже всё готово. … Ответь мне на один вопрос, мой смелый князь. Ты ведь не отправил свою бывшую жену на каменоломни? — замерла она посреди опочивальни не оборачиваясь.

— Нет, конечно, — фыркнул он. — Пригрозил, чтобы напугать в наказание, да чтоб остальные боялись. К папеньке своему она отправилась. Я не чудовище, Дэя. …Ты знаешь, что своей невесте могу делать подарки только я? — подскочив к одному из сундуков, он извлёк добротное платье из дорогого сукна. — Надень лучше вот это, холода сейчас стоят зубастые да и сыро, а тебе теперь беречь себя нужно.

Порой его внезапная забота и эта опаляющая её ласка, заставляли Мидэю смущённо теряться, особенно если учесть, с каких сложностей взяли начало их отношения. Поэтому она просто ему кивнула, а он молча помог ей надеть платье, потому что князю приносило удовольствие лишний раз прикоснуться к ней.

— Я забегу пока на кухню, ладно? — улыбнулась Мидэя и помчалась на поиски Милки и мамаши Гвен.

Сначала она потерялась в складках добрейшей пахнувшей пирогами королевы кухни, а затем её принялась тискать Милка, визжа так, что с кривого крюка упал старый чан, напугав поворят.

— Ох, подруженька! Где же тебя носило?! А светится как, мамань, глянь только! Красавица наша! А что мы тут слышали, колись правда ли это?

— Оглохла она уже поди от воплей твоих, дай девочке дух перевести. Хочешь яблочка? А молочка парного? Дитю есть нужно, мы тебя тут откормим, — радостно улыбалась Гвен.

— Ага, маманя может, ни в одно платье не влезешь! — прыснула Милка. — Значит, охомутала ты нашего деспота? Злился, чах и сдался.

— История длинная, расскажу на днях. А если коротко, то замуж меня зовёт наш буреносный и я ношу под сердцем его дитя. А ещё я вожусь с ведуньями, оборотнями и эльфами, и знаю много такого, чего обычному человеку и знать не надобно. Но сейчас я возьму этот кувшин вина и пойду на пир, устроенный в мою честь.

— Сдурела ты, девуля? Негоже тебе теперь на пиру прислуживать! — возмутилась Гвен.

— Так нужно! Говорить с ними хочу! — небрежно махнув рукой, Мидэя подхватила кувшин.

— А вот и виновница, да с дарами! — заорал при её появлении Икар.

— А что больше никому не нашлось? — нахмурился Данат. — Велю Кресса в яму бросить!