-Всё это так, отец, но я не чувствую, что это – мой путь! – выдохнул Антуан, приблизив раскрасневшееся лицо к архиепископу, -Ведь вам известно, что я всегда отдавал предпочтение изучению духовных наук и предпочитал знания о вечном искусству политика!
Архиепископ согласно кивнул.
-И это лишь подтверждает, что Вы на верном пути, Ваше Величество и будете мудрым и рассудительным правителем, пекущимся не только о материальном благополучии государства, но и о духовном развитии ваших подданных.
Антуан порывисто вскочил с колен и заметался по келье.
Бенедикт следил за ним, чуть приподняв брови.
-Я отменил смертную казнь! – воскликнул Антуан, -Я был уверен, что это – правильный поступок! А теперь за моей спиной говорят, что именно из-за этого сейчас происходят убийства людей в Западных Землях, благодаря тому, что преступникам удалось избежать заслуженного наказания!
Я пытался внести правки в налоговую систему, чтобы избавить от лишней нагрузки бедняков и заставить платить тех, кто купается в роскоши. Меня возненавидели и те, и другие! Бедняки стали меньше платить в казну и больше - в карманы тех, кого я пытался заставить раскошелиться.
Вы, владыка, с детства внушали мне, что сердца всех рас одинаково открыты Свету, и я старался дать в Буреграде всем равные права и возможности, а в результате межрасовые стычки и конфликты достигли при мне масштаба гражданских войн!
Бенедикт вздохнул. –Нужно время, Ваше Величество, - заметил он, -Ничего не происходит само по себе, и всякому семени нужны условия и сроки для того, чтобы дать всходы.
Антуан остановился напротив него.
-Я был свидетелем сейчас, как мои подданные вынуждены отдавать последние деньги, чтобы купить себе хлеба, -тихо сказал он, -Я не могу больше позволить себе злоупотреблять их верой в меня. У меня больше не осталось времени – я израсходовал тот резерв, который имел.
Архиепископ снова вздохнул. –Вы встревожены, мой король, - сказал он также тихо, -В вашем сердце говорит сейчас горечь и отчаяние, но это лишь кратковременная буря, которая пройдёт, и, возможно, тогда вы сможете разглядеть свой духовный фарватер.
Антуан покачал головой. –Я уже его разглядел, отец Бенедикт, - сказал он, -Я прошу у вас благословения следовать монашескому пути.
Архиепископ вскинул брови. –Ваше величество…
Король упрямо мотнул головой. –Ваше высокопреосвященство! Я долго и тщательно обдумывал своё решение. И мне, и королевству будет от этого лучше. Я хочу начать новую жизнь на далёком материке, обрести там душевное равновесие и покой, укрепляя свой дух и посвящая жизнь тому, что единственно имеет ценность.
-Но как же ваш народ, государство? – Бенедикт развёл руками, подавшись вперёд и буравя короля глазами, -Вы же не можете оставить его на произвол судьбы! Это было бы…
Он осёкся.
Антуан заметил это и горько усмехнулся. –Вот видите, отец, -сказал он, -Вы сейчас почти сами дали мне подлинную характеристику! Однако, вы правы, и, разумеется, я не могу оставить королевство без правителя. Я размышлял об этом и советовался с самыми близкими мне и моему отцу людьми, и принял решение, которое получило их одобрение. Я намерен отречься от престола в пользу своего двоюродного дяди, лорда Хенна.
Архиепископ, казалось, на секунду потерял дар речи.
-Лорда Хенна? – воскликнул он, -Лорда Хенна Седогриффа?
Антуан кивнул. –Да. Из всех возможных вариантов – это наиболее подходящий. Его королевство…
-Сгинуло во время войны!
-Но не по его вине. Возможно, если бы на тот момент силы Альянса действовали более сплоченно, результат противостояния мог бы быть иным.
-История, мой король, не имеет сослагательного наклонения, - проговорил архиепископ, пожимая плечами и проводя рукой по лбу, -И потом, ведь лорд Хенн – ворген!
Антуан поднял подбородок, и Бенедикт машинально отметил его сходство в этот момент с покойным королём. –И что из этого, ваше высокопреосвященство? Разве не вы в своё время учили меня, что воргены – такая же раса, как и любая другая? И даже говорили об этом в своих проповедях с амвона, когда лорд Хенн только планировал присоединиться со своим народом к Альянсу?
-Это другое, мой король, - вздохнул архиепископ, -Одно дело – равноправие фракций в политическом союзе, и другое – выбор правителя для королевства людей.
-Не только правитель королевства людей, но и глава Альянса, - возразил Антуан, -Кто лучше лорда Хенна сможет противостоять Орде? Кто более него знаком с ней на личном опыте?
-Личный опыт, - архиепископ подавил очередной вздох, -Не всегда обогащает душу, Ваше Величество. Иногда он ожесточает её и делает нечувствительной к голосу разума. Я не уверен, что Совет одобрит кандидатуру лорда Хенна, не говоря уже о других правителях Альянса.
Антуан грустно улыбнулся. –Вы ошибаетесь, Ваше Высокопреосвященство, - сказал он, -Совет не будет возражать против Седогриффа.
Архиепископ пристально всмотрелся в лицо юноши. –Мне кажется, вы торопитесь, Антуан, - проговорил он, впервые обратившись к своему собеседнику по имени, -Возможно, следует обсудить это на закрытом совещании…
Но король отрицательно покачал головой.
-Нет, Ваше Высокопреосвященство, - сказал он тихо, но твердо, -Я уже принял решение. Завтра в полдень я объявлю о своём решении Совету и народу, и попрошу вас провести церемонию отречения. Такова моя королевская воля.
С этими словами Антуан снова опустился на колени, почтительно коснулся лбом руки священника и, резко поднявшись, вышел из кельи, на ходу запахиваясь в плащ.
Какое-то время после его ухода Бенедикт сидел неподвижно, размышляя. Глубокие морщины бороздили его лоб. Наконец, поднявшись, он медленно приблизился к стеллажу, на котором среди книг, почти незаметный, находился округлый предмет, покрытый черной тканью.
Печальная улыбка промелькнула на его тонких, почти бескровных губах.
-Он считает себя недостойным своего отца, но даже не подозревает, насколько он похож на него, -прошептал он, освобождая от ткани темно-матовую поверхность блестящего хрустального шара.
***
-И да пребудет с вами благоволение Наару и исполнятся Света сердца ваа-шии!
Старческий дребезжащий голос брата Джошуа отдавался эхом под сводами полупустого собора.
Лике было трудно сосредоточиться на словах молитв, мысли её постоянно возвращались к событиям, произошедших в Бараках. В памяти всплывали фразы, произнесённые Чао, Миртой и отцом Оккамом. Ей не верилось, что тот брат Склиф, которого она знала, мог оказаться безжалостным оборотнем. Или, всё-таки, мог? Эта подспудная мысль, словно комариное зудение, точила сомнением гномку изнутри, занозой сидела в задворках её сознания.
Брат Джошуа благословил её привычным жестом, когда Лика подошла к нему в конце службы и окропил водой из серебряной чаши с плавающими в ней лепестками цветов.
Вопреки её ожиданиям, экзарха Оккама в соборе не было, так что оставалось только вернуться в свою келью и провести остаток вечера за чтением учебников.
Служки уже гасили свечи, когда она шла к выходу, вдоль уходящих под высокие своды храма колонн. Собор был почти пустой – на вечерних службах в обычные дни горожане бывали редко. В основном, тут можно было встретить братьев Ордена, да таких же учениц, как она сама. Возможно, именно поэтому, она обратила внимание на человека, стоявшего рядом с одной из колонн, казалось, погруженного в молитву.
Словно почувствовав на себе её взгляд, человек поднял глаза, и Лика едва сдержала возглас удивления – меньше всего она ожидала встретить в Соборе знакомого чернокнижника.
Джардет заметил её замешательство и, едва заметно усмехнувшись, сделал ей знак рукой и тоже направился к выходу.
Не вполне понимающая, что происходит, но заинтригованная, Лика последовала за ним. Выйдя из храма, Джардет свернул в сторону, и направился по одной из дорожек в сторону небольшого парка, окружавшего Собор. Там под деревьями располагалось несколько скамеек для отдыха прихожан, на одну из которых он и присел.
