— Наш мир — не единственный, Халэд, — загадочно ответила она и скорчила гримаску. — Ты не поверишь, сколько сложных переговоров понадобилось для того, чтобы добыть этот корабль.

Элана и Сарабиан поднялись на вершину донжона мерцающего замка, якобы для того, чтобы полюбоваться закатом. Хотя замок целиком и полностью находился в руках эленийцев, в нем оставалось достаточно тамульцев, чтобы искать уединения, когда нужно поговорить о вещах, не предназначенных для чужих ушей.

— Все сводится к вопросу о власти, Сарабиан, — задумчиво говорила Элана императору. — Сам факт ее существования есть средоточие всей нашей жизни. Мы можем взять ее в свои руки либо не брать и оставить все как есть, но если бросить власть без присмотра, можешь быть уверен, что ее непременно подберет кто-то другой. — Она говорила негромко, и ее бледное юное лицо было почти мрачным.

— Ты нынче в меланхолическом настроении, Элана, — заметил Сарабиан.

— Я не люблю расставаться со Спархоком. Мы досыта нахлебались разлуки, когда Алдреас отправил его в изгнание. Вот к чему я клоню: тебе придется проявить немалую твердость, дабы дать понять твоему правительству, что все изменилось. То, чем ты намерен заняться, называется захватом власти. Это, знаешь ли, революция, — Элана слабо улыбнулась, — а ты, Сарабиан, чересчур цивилизован, чтобы из тебя получился хороший революционер. Ты уверен, что хочешь свергнуть собственное правительство?

— Боже милостивый, Элана, это же мое правительство, да и власть изначально была моей!

— Но ты не использовал ее. Ты был ленив, потакал своим слабостям, и выпустил власть из рук. Твои министры таскали ее у тебя ломтик за ломтиком, а теперь ты намерен отобрать ее у них силой. Люди расстаются с властью весьма неохотно, так что тебе придется убить кое-кого из своих министров, чтобы доказать остальным серьезность своих намерений.

— Убить?!

— Это высшее выражение власти, Сарабиан, а твое нынешнее положение требует некоторой безжалостности. Тебе придется пролить кровь, чтобы завладеть вниманием своего правительства.

— Не думаю, что у меня достанет на это сил, — обеспокоенно признался Сарабиан. — Да, время от времени я сыплю угрозами, но вряд ли смог бы на самом деле приказать кого-то убить.

— Дело твое, но, если ты не сможешь этого сделать, ты проиграешь, а это значит, что они убьют тебя. — Элана задумалась. — Они, скорее всего, убьют тебя в любом случае, — прибавила она, — но так хотя бы ты умрешь с сознанием того, что умираешь за нечто важное. Если ты будешь знать, что рано или поздно тебя убьют, это поможет тебе принимать некоторые неприятные решения в самом начале. Стоит только устроить парочку убийств, а дальше дело пойдет легче. У меня есть некоторый опыт в подобных делах, потому что почти такая же история приключилась и со мной. Когда я взошла на трон, мое правительство целиком и полностью было в руках первосвященника Энниаса, и мне пришлось, хочешь не хочешь, отбирать у него мою власть.

— Ты так свободно говоришь об убийствах, Элана. Почему ты не убила Энниаса?

Элана засмеялась. Это был ломкий леденящий смешок.

— Не потому, что не хотела этого, уж ты мне поверь, — просто я была чересчур слаба. Энниас весьма тщательно лишил корону всей власти. Конечно, мне помогали лорд Вэнион и его пандионцы, но в распоряжении Энниаса были армия и солдаты церкви. Я убила нескольких его мелких пособников, но добраться до него самого так и не смогла. Он, однако, знал, что я пытаюсь это сделать, а потому отравил меня. Энниас на самом деле был великолепным политиком. Он точно знал, когда настает время убивать.

— Можно подумать, что ты восхищалась им.

— Я ненавидела его, но он и вправду был великолепен.

— Что ж, я пока никого не убил, так что у меня еще есть путь к отступлению.

— Ошибаешься, Сарабиан. Ты уже выхватил кинжал, и тебе волей-неволей придется применить его. Ты подавил мятеж, ты арестовал министра внутренних дел, а это, знаешь ли, все равно что объявить войну.

— Но ведь все это сделала ты, — обвинил он.

— Верно, но я действовала от твоего имени, так что это одно и то же — во всяком случае, в глазах твоих врагов. Сейчас ты в огромной опасности, Сарабиан. Ты дал понять своему правительству, что намерен отнять у него власть, которую так неосмотрительно упустил. Если ты не начнешь убивать — причем очень и очень скоро, — ты, скорее всего, не доживешь и до конца месяца. Ты уже был бы мертв, если бы не укрылся в этом замке.

— Элана, ты меня пугаешь.

— Господь свидетель, именно этого я и добивалась. Нравится это тебе или нет, Сарабиан, а ты теперь приговорен. — Она огляделась. Солнце опускалось в завесу туч, громоздившихся над западными горами, и его густой багрянец играл на перламутровых куполах Материона. — Посмотри на свой город, Сарабиан, — и поразмысли о том, что такое политика. Прежде чем с тобой будет покончено, этот багрянец, разлитый по куполам, станет не только отсветом заката.

— Довольно прямолинейно, — пробормотал он, с непривычной жесткостью сжимая челюсти. — Ну хорошо, и сколько же человек я должен убить, чтобы обеспечить себе безопасность?

— У тебя не хватит для этого ножей, друг мой. Даже если ты перережешь весь Материон, ты все равно не будешь в безопасности. Тебе придется смириться с тем, что опасность будет твоим постоянным спутником до конца дней. — Элана улыбнулась своему собеседнику. — На самом деле это даже возбуждает — когда привыкнешь, конечно.

— Стал-быть, так, ваш-ш-величество, — протянул Кааладор, — оно выходит, што ентот Крегер гуторил Спархоку нашему истинную голенькую правду. Мы тут со Стрейдженом припекли маненько тех сукиных сынов, што в заварушке сцапали… — Он сделал паузу. — Ваше величество не будет разочаровано, если я немного поговорю как нормальный человек? От этого говора можно челюсть вывихнуть.

— Не говоря уже о насилии над родным языком, — пробормотал Стрейджен.

Все трое собрались в небольшой, отделанной синим комнате, примыкавшей к королевским покоям. Дело было позже, тем же вечером. Элана и Стрейджен были еще одеты к ужину, она — в алом бархате, он — в белом атласе. Кааладор обрядился в неяркие коричневые тона, как полагалось торговцу. Комнату тщательно проверили несколько раз, дабы избавиться от чужих ушей, и за дверью мрачно несла стражу Миртаи.

— За исключением министра внутренних дел Колаты, нам не удалось поймать ни одного значительного заговорщика, — продолжал Кааладор, — а мелкой сошке толком ничего не известно. Боюсь, ваше величество, что выбора у нас нет. Если мы хотим чего-то добиться, нам придется всерьез заняться Колатой.

Элана покачала головой.

— Ты и от него ничего не добьешься, Кааладор. Его прикончат, как только он раскроет рот.

— Мы не знаем этого наверняка, моя королева, — возразил Стрейджен. — Вполне вероятно, что наша маскировка сработала. Не уверен, что другой стороне известно, что Колата — наш пленник. Полицейские все еще получают от него приказы.

— Он слишком ценная добыча, чтобы им рисковать, — сказала она. — Если его разорвут в клочья, собрать его будет трудновато.

— Как пожелаете, ваше величество, — пожал плечами Кааладор. — Как бы то ни было, становится все очевиднее, что весь этот мятеж был чистой воды трюком. Единственной его целью было вынудить нас раскрыть свои возможности. Больше всего меня тревожит то, что Крегер и его дружки явно знали о том, что мы используем преступников Материона в качестве соглядатаев. Мне очень жаль, Стрейджен, но это чистая правда.

— А ведь такая хорошая была идея, — вздохнул Стрейджен.

— Вначале — несомненно, но беда в том, что Крегер сталкивался с этим и раньше. Телэн рассказывал мне, что твой друг Платим гонял по следу Крегера целые толпы нищих, шлюх и карманников. Даже лучшая в мире идея износится до дыр, если использовать ее слишком часто.

Стрейджен поднялся, бормоча ругательства, и принялся расхаживать по маленькой комнатке, поблескивая в свете свечей белизной атласного камзола.